Мысли и воспоминания. Том I - Отто фон Бисмарк

Позиция, занятая Россией в период прусско-австрийской войны, являлась одним из наиболее существенных факторов, определивших успех выполнения этой национальной программы. Бисмарк это понимал и настойчиво добивался благожелательного отношения России к третьему, заключительному акту на пути к воссоединению Германии под главенством Пруссии. Ему нужен был нейтралитет России в предстоящей войне с Францией, не желавшей допустить появления на своих восточных границах сильной воссоединенной Германии. О том, как Бисмарк подготовил эту войну в дипломатическом отношении, он сам довольно подробно рассказывает в своих мемуарах. Позиция России и тут имела решающее значение. Прусская армия под руководством генерала Мольтке неожиданно и быстро разгромила бонапартистскую Францию. Наполеон III, который, со своей стороны, искал войны, ибо видел в ней спасение своей обанкротившейся фирмы, попал в плен к немцам. Вспоминая об этих событиях, Бисмарк замечает, что «действовать медленно было неблагоразумно и опасно с военной и с политической точки зрения». Центральное расположение Пруссии в Европе, обнаженность ее флангов и сосредоточение подавляющей части ее армии на западе, против Франции — все это требовало стремительной победы; надо было произвести впечатление на нейтральные государства. Это признает и Бисмарк. Успех прусской армии в большой степени определялся тем, что Пруссия могла быть спокойна на своей восточной границе. Путь на Париж оказался бы значительно длиннее, если бы русская армия предприняла марш на Берлин. Это было ясно и тогда, осенью 1870 г., когда разыгрались события. Это было ясно и позднее, спустя четверть века, когда Бисмарк писал свои мемуары. Поэтому в обоих случаях он заговорил об «услуге» и о своей готовности ее оказать.

Дело в том, что разгром Франции создал совершенно новую ситуацию в европейской политике. Одна из главнейших участниц крымской коалиции вышла из строя. Система, на которой были воздвигнуты условия Парижского трактата, дала значительную трещину. Русская дипломатия поняла, что настал час уничтожить самые унизительные статьи парижского мира, а именно те статьи, согласно которым Россия не имела права содержать военный флот в Черном море. Горчаков передал европейским державам циркуляр о том, что Россия не может более считать себя лишенной прав на защиту своих черноморских границ. Этот акт вызвал в Англии тревогу и смущение. Английская пресса негодовала, требовала объяснений. Правительство послало за этими объяснениями лорда Одо Росселя, но не в Петербург, а на прусскую главную квартиру — к Бисмарку. В Лондоне поняли дело так, что русский акт об отмене нейтрализации Черного моря — это и есть бисмарковская «услуга». Бисмарк заявил, что ему «ничего не известно». Единственное, что он может порекомендовать англичанам, — это собрать европейскую конференцию. Правительству Гладстона осталось только принять этот совет. В самом деле, что мог противопоставить русской армии английский кабинет? Французская армия была разгромлена, прусская стояла под Парижем и не видела оснований идти на Петербург во имя интересов Англии на Черном море. Не имея возможности воевать чужими руками, правительство Гладстона компенсировало себя тем, что на Лондонской конференции 1871 г. прочитало русскому делегату Бруннову нотацию на тему о вечности договоров и о нежелательности их нарушения. Больше оно ничего сделать не могло. На Бруннова английская нотация никакого впечатления не произвела хотя бы уже потому, что он был стар и ничего не слышал…

В мемуарах Бисмарк освещает свое отношение к акту русской дипломатии, вернувшему России права охранять побережье Черного моря. Бисмарк даже приписывает себе инициативу этого акта. «Немыслимо долгое время, — пишет он, — препятствовать стомиллионному народу осуществлять свои естественные права суверенного владычества над побережьем собственных морей. Длительный сервитут[17] такого рода, какой был предоставлен иностранным государствам на территории России, являлся для великой державы невыносимым унижением. Для нас же, — заключает Бисмарк, — это служило поводом к поддержанию добрых отношений с Россией».

Спору нет, в период образования Германской империи Бисмарк усиленно стремился поддерживать и укреплять отношения с Россией. Страх, обуявший его в связи с Парижской коммуной (он признался, что Коммуна впервые в жизни стоила ему бессонной ночи), послужил дополнительным стимулом к укреплению династических и политических связей с тогдашней Россией. Но несомненно, что уже в начале 70-х годов, вскоре после образования Германской империи, в его политику начали вплетаться новые тенденции, которые с исторической точки зрения представляют тем больший интерес, что в своих «Мыслях и воспоминаниях» Бисмарк предпочитает хранить об этом молчание. Мы имеем в виду его попытки договориться с Англией.

VI

Политика, считал Бисмарк, — это наука о возможном. Выступив на политическую арену в середине XIX века, он вскоре понял не только необходимость воссоединения Германии, но и возможные исторические пути к этому воссоединению. Мировая история, как выразился однажды Энгельс, идет своими путями. Бисмарк воссоединил Германию на прусско-юнкерской основе. Монархист, он решительно отвергал путь революции. Он пошел по другому пути — по пути «революции сверху», по пути внешних войн. Таким образом была создана Германская империя.

Образование империи открыло новую страницу в истории международных и дипломатических отношений Европы. Основная цель, к которой в течение многих лет стремился Бисмарк, была достигнута. Воссоединенная Германия превратилась в могучую державу, призванную играть большую роль на международной арене. Франция была повержена. Ее правящие классы возместили себя победой над Парижской коммуной. В своей внешней политике реакционная Франция пресмыкалась перед германскими победителями и русским царем. Немецкие либералы, еще недавно на словах негодовавшие по поводу методов «дикого» помещика из Шенгаузена, теперь восхищались им. Удовлетворив национальные требования немецкой буржуазии, юнкер победил ее. Остальное довершил страх, охвативший господ либералов с тех пор, как они узнали, что в Париже провозглашена Коммуна. Бисмарк не отказался от возможности использовать этот страх. Еще одна Коммуна, заметил он как-то, и у меня вовсе не будет оппозиции.

На восточной границе, со стороны России, не было оснований ждать каких-либо осложнений. Отношения с Австро-Венгрией, которую в войне 1870–1871 гг. Бисмарк сумел нейтрализовать, были удовлетворительными. После отставки австрийского реваншиста графа Бейста министром-президентом габсбургской монархии стал венгерский магнат граф Андраши. Эта смена знаменовала, что в дальнейшем отношения между Пруссией-Германией и недавно потерпевшей поражение Австро-Венгрией будут улучшены. Противоречий с Англией, экономических или колониальных, у новообразовавшейся Германской империи в то время еще не было. Наоборот, влиятельные круги Англии не без симпатии взирали на Германию, в которой хотели бы видеть противовес своим обоим континентальным соперникам — России и Франции. Казалось, положение молодой империи, а вместе с нею и ее первого канцлера было блестящим. «Я скучаю, — говорил в то время Бисмарк. — Все великие дела свершены. Империя создана. Она признана и уважаема всеми народами. Вражеские коалиции легко предупредить. Охотиться на зайцев у меня нет никакого желания. Вот если бы можно было уложить крупного кабана, — тогда другое дело. Тогда я ожил бы».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});