Легион против Империи - Александр Мазин

Ну да и хрен с ним, с «адмиралом»! Будем наслаждаться путешествием. И Тиром, в частности.

Ах какой город! Какие здания! Ей-богу, ничуть не хуже, чем в богатых кварталах Рима. А исполинская статуя Геракла, восставшая над материковой частью!

Да, Алексей и раньше слышал, что Тир — место выдающееся. Еще бы, римская колония[25]! Но увиденное — потрясало. Даже в богатейшей Антиохии, пожалуй, не было такой архитектурной роскоши.

Стоявшие вдоль бортов готы лениво обменивались замечаниями. На тему, как было бы хорошо ограбить этот город. Рассуждали чисто гипотетически. Данным клятвам они изменять не собирались. Но почему бы и не помечтать…

Коршунов, на сей раз не поленившийся облачиться в форму легата — предъявил свои полномочия и поинтересовался, как попасть к зданию местного руководства.

Портовый чиновник любезно выделил посыльного.

Кентурии Коршунова (минус десяток, который был оставлен сторожить пленников) прошли через остров, попутно полюбовавшись местным стадионом, рядом с которым стояли цистерны для воды. Алексей уже знал, для чего они тут поставлены. Если стадион залить водой, то на нем можно устраивать «морские сражения». Римской публике такие представления очень нравились. Здешней, надо полагать, тоже. Да и римлян тут хватало: как-никак у Тира — статус римской колонии. А это — огромная скидка по налогам.

Кентурии покинули остров и вступили на перешеек: восемьсот метров превосходной римской дороги.

И водопровод — сверху. Надо полагать, своей пресной воды на острове не было.

Сразу за перешейком начиналась главная улица города. Тут было на что полюбоваться. Архитектурная пышность поражала. Встречались даже дома в восемь этажей. И не какие-нибудь доходные инсулы, а настоящие дворцы.

Миновали стены ипподрома, тоже вполне сравнимого с римскими — метров пятьсот длиной[26], над которым и высилась циклопическая статуя Геракла-Геркулеса.

А вот и здание городского руководства! Да что там здание — настоящий дворец!

Оставив свой эскорт (кроме Красного и Ахвизры) снаружи, Коршунов неторопливо поднялся по ступеням. Смотрелись они неплохо: Коршунов в золоченом анатомическом панцире, с легатской перевязью, в шлеме с красным хвостом, в украшенных чеканкой золоченых же поножах. И Красный с Ахвизрой. Оба — в серебряных кентурионских доспехах, огромные, как башни.

Охрана не то чтобы задержать их не посмела — салютовала чуть ли не как императору.

Внутри их встретил бритый раб, тут же склонившийся в низком поклоне.

— К дуумвирам! — рявкнул Алексей, и раб, еще раз согнувшись до полу, быстро засеменил впереди.

Распугав свору жалобщиков и побирушек в приемной, Коршунов уверенно толкнул дверь в кабинет…

И ему тут же стало неудобно.

Внутри находился один из мэров города. И он работал. Алексей сразу вспомнил Генку. Тот тоже тонул в бумагах. И готов был пришибить любого, кто ему помешает. Чертова бюрократия…

Мэр Тира (судя по внешности — настоящий римлянин), пришибать Коршунова не стал.

Поднял голову, вздохнул, отложил очередной папирус, поднялся и вопросительно посмотрел на Коршунова. Судя по его лицу, он был готов к чему угодно. Вплоть до того, что сейчас ему представят императорский указ о том, что он — государственный преступник. Секретарь мэра тут же отступил в угол, в тень. Надо полагать, решил что и его не помилуют.

— Легат Первого Германского легиона Алексий Виктор Мильв! — представился Коршунов и салютовал.

— Тит Юний Патиенс, прокуратор. Сальве! — представился в свою очередь хозяин помещения. — Что ты принес мне, легат?

— Ничего, что могло бы тебя огорчить, — Алексей улыбнулся как можно доброжелательнее и положил на стол письмо от Черепанова. Вернее, от наместника провинции Сирия, где тот повелевал оказать его другу и первому помощнику как можно более теплый прием.

Тит Юний улыбнулся.

— Что ж, — сказал он, — ради друга такого справедливого и мудрого наместника, как Геннадий Павел, я готов на время оставить эти скучные документы. Амфей, — прокуратор повернулся к секретарю. — Гони всех. Сегодня я никого принимать не буду. И пусть принесут вина мне и доблестному легату. А этим людям…

— Я прощу прощения, дорогой Тит Юний, — перебил его Коршунов. — Клянусь Бахусом, я непременно выпью с тобой вина, однако есть неотложное дело, которое я хочу решить немедленно. На моем судне вялятся на солнце две сотни пиратов, живых и дохлых. И что-то мне подсказывает: пока мы с тобой будем пить вино, дохлых пиратов станет больше.

Дуумвир нахмурился, потом снова улыбнулся: улыбка у него была приятная: политик как-никак.

— Думается мне, — произнес он, — для городской казны было бы полезней, если бы живых осталось поменьше, но почти всю нашу эскадру, двадцать шесть либурн, наш морской префект увел в Египет, откуда они вернутся не раньше июньских календ. Следовательно ты, легат, оказал нам немалую услугу. — И, повысив голос: — Квестора и префекта вигилов ко мне! И пусть возьмет с собой полсотни своих людей. И приготовить мою лектику[27]. Мы идем в Сидонскую гавань.

Пиратов принимали поштучно. И раздельно. Мертвых в одну сторону, живых — в другую. Живые стоили в десять раз дороже. И это естественно. Если бы вознаграждение было незначительным, их бы просто продали на рынке. Живых осталось девяносто восемь. Три десятка злодеев умерли по дороге. Им можно было позавидовать. Составили акт о передаче. Деньги квестор обещал выдать завтра.

Бойцы Коршунова весело переговаривались. Шутили насчет того, как славно под таким солнышком вялится мясо.

Коршунов покосился на Ахвизру. Тот относился к мрачному юмору подчиненных вполне благосклонно. А ведь сравнительно недавно сам висел на кресте…

— Пусть готовят кресты за городскими воротами! — распорядился префект.

Времени он не терял: разбойников уже забивали в колодки. Тех же, кто из-за ран не мог самостоятельно передвигаться, забрасывали на телеги. Вповалку, как мешки с зерном.

Один из преступников привлек внимание префекта:

— Этого ко мне! — распорядился тот.

Пирата подтащили поближе. Тут и Коршунов его узнал, хотя и не без труда, потому что вся голова пирата была покрыта коркой запекшейся крови, нос распух, а глаза превратились в узкие щелочки.

Тот самый здоровяк, который прорубил щит легионера.

— Фульвий! — прорычал он. — Ты как тут оказался?

— Ошибка вышла, пил[28], доверились чужаку.

— Ну-ка?

— Приплывал к нам киликиец. Вино, воду, продукты брал у нас… Попить дай, командир, глотка горит.

— Дайте ему воды, — распорядился префект.

— Ну вот, — утолив жажду, Фульвий стал говорить более внятно. — Киликиец выпил и разговорился: мол, скоро корабль мимо нас проплывет. Из самой Италии. Трюмы добром набиты, охрана — тридцать человек. Бойцы, сказал, хорошие, но и добыча изрядная. Ну мы сдуру и соблазнились. — Пират сплюнул, вздохнул.

— Что ж тебе спокойно не сиделось! — сердито произнес префект. — Надел тебе дали, денег, небось, тоже скопил…

— Так ведь денариев много не бывает, — сказал бывший легионер. — И нам в шелках ходить хочется!

— Много наших там? — Префект мотнул головой в сторону пленных.

— Шестеро. И одиннадцать — там, — он показал на штабель трупов. — Помог бы, командир, а? Орлом нашим клянусь — никогда более!

— Орлом, говоришь? — префект недобро прищурился. — Опозорил ты нашего Орла! — и, подчиненным: — В колодки его!

— Постой! — вмешался Коршунов. — Скажи-ка, Фульвий, а киликиец этот… У него как с ушами? Нормально?

— А ты откуда знаешь? — удивился пират. — Не было у него ушей. Подчистую срезали. Причем недавно. Эх, чуял я, недобрый это знак!

— Забирайте, — разрешил Коршунов. — Он мне больше не нужен. А киликийца этого я знаю…

И рассказал историю, случившуюся в Лаодикии.

— Мы его найдем, — пообещал дуумвир. — Разошлем приметы. Рано или поздно он попадется.

— А этот человек, префект, с которым мы разговаривали сейчас, он — кто?

— Опцион мой. Из третьей центурии. Жадный. Хитрый. Но воин хороший. Был.

— Хороший, — согласился Коршунов. — Свидетельствую. А теперь, мой любезный Тит Юний, я готов пить вино. Только сначала желательно разместить моих людей…

Глава седьмая

Окрестности Тира. Римская оргия в провинциальном стиле

Второй дуумвир разительно контрастировал с первым. Изнеженный патриций, жидкая кровь пронзительной голубизны. Пока папа в Риме протирал тогу на скамье Сената, сынок радовался жизни в далеком от столичных страстей фамильном поместье. Надо отдать должное предкам вьюноша, поместье они отгрохали роскошное. Здоровенный бассейн с обрамлении арок, колонн и статуй, великолепные просторные термы — для публичных приемов, и маленькие, но еще более роскошные, чтобы хозяин мог приятно провести время в небольшой теплой компании. Везде мозаики, инкрустации… Аккуратно подстриженные кустики и тенистые беседки, где под журчание фонтана и мерные взмахи опахал так приятно дремать в полуденную пору.