Витки времени - Шуйлер-Миллер Питер

Должно быть, эту камеру, валяющуюся среди обломков верхнего мира, устилавших громадный хрустальный диск восемьсот метров в ширину и являющихся дном ямы, нашел экипаж какого-то другого вертолета... Нашел и вернул назад, чтобы фильм могли посмотреть другие. После коротких сцен, показывающих вздымающиеся воды светящегося моря, черную каменную пустыню с красными пятнами лишайника, покрытую обломками некогда могущественного города, перед нами предстала тьма, тьма, суть которой раскрылась позже.

Это был все тот же город, но разрушенный, руины великой столицы, с огромной зияющей ямой, провожающей нас мертвым взглядом. Дороги, ведущие к четырем внешним воротам, заполонил народ, превратив их в четыре разноцветные реки, текущие по равнине между бледно-зелеными полями. Автомобили, пешеходы и даже рикши, доверху набитые вещами и едой, бесконечным потоком тянулись из города, из дома, потерянного навсегда. Теперь камера находилась в закрытом аэромобиле, какие тысячами висели над улицами. Выше, в дорожных пробках, стояли более мощные грузовики, наполненные товаром и перепуганными людьми. Повсюду, как небольшими группами, так и длинными лентами, перемещались частные аэромобили. Наш, похоже, занимался съемкой новостей, показывая исход населения Атлантиды из разрушенной столицы, некогда красивейшего города империи.

ХОТЕЛ БЫ Я выразить то, что мы ощущали, когда наблюдали поток бездомных людей, покидающих разрушенный прекрасный город! Некоторые, кто тоже видел эту запись, наверняка тоже чувствовали это, но не так, как мы, поскольку у нас в памяти еще был свеж превратившийся в пыль город. Некоторые эпизоды, которые я выхватил из общей картины, когда камера пролетала низко над дорогой, не выходили у меня из головы. Я и теперь вижу их, как тогда: ребенок, одетый в рваную рабочую одежду, слепо бредущий позади старика, явно из знати, который прижимал к груди драгоценные свитки, один за другим выпадавшие из его слабеющих рук; ажурная розовая, костяная ваза, валяющаяся рядом с обочиной, но так и не раздавленная тысячами ног, стучащими вокруг нее; крошечный пушистый утенок, неистово кричащий, неуклюже идущий по твердым камням дороги, спотыкающийся, падающий, хлопающий неоперенными крыльями, в отчаянных попытках взлететь, кого-то жалобно зовущий слабым голоском, наступающий на разбитое стекло и скрученный металл кровоточащими лапками, пока, в конце концов, чья-то нога не наступила на него самого, оставив лишь пятнышко крови и кусочек золотистого пуха! Это всего лишь малая толика тех ужасов, что увидел я, но страдающие утята запали мне в душу сильнее всего, потому что я выращивал уток и умел им сопереживать.

Последний раз экран озарился светом. Мы смотрели с какого-то балкончика на громадный храм. Он был битком набит неистовой массой мужчин и женщин, в безумии затаптывающих друг друга. Они окружили великую статую Посейдона, хватаясь за нее руками, вымаливая прощение и спасение, убивая жрецов и стражей, пытающихся их отогнать. Потом посреди толпы появилась фигура, одетая в зелено-золотую мантию, — верховный жрец. Он поднял руки и заговорил спокойно и ясно. Как по волшебству, люди упали на колени и склонили головы. Даже когда в дверях появились первые смерчики кружащейся пыли, голос все звенел и звенел, успокаивая и утешая. Жрец замолчал, и толпа запела, наполняя весь храм хором голосов. Все громче и громче, чище и чище звучала песнь, заглушая агонию находящихся в ближних ко входу рядах. Точно огонь, несущие смерть грибы прожигали свой путь через молившуюся толпу, облизывая людей желтыми и фиолетовыми языками, не жалея ни крепкую молодежь, ни слабых стариков, извиваясь алыми щупальцами и червеобразными белыми руками! Теперь уже крики заглушили гимн, но никто даже не попытался убежать. Бесстрашная фигура, стоя рядом с золотой статуей, глядела на тающее море стоящих на коленях людей, и жрец продолжал петь, направляя и воодушевляя. Затем и он исчез в едва заметном облачке пыли, поднявшейся к балкону. Камера упала, экран погас. Док выключил проектор. У нас больше не было никакого желания изучать серую пустыню, которую теперь представлял собой город.

Больше месяца мы исследовали Юздрал — «Райский город», как его называли атланты. Из двух сотен городов и городов-государств подземного мира, он был первым, как по красоте, так и в хронологическом порядке. Только один город, столица империи, мог похвастаться более красивым храмом Посейдона, — который мы, правда, видели лишь в записи — Лудой, ставший местом чудовищных разрушений. Мы осторожно перенесли содержимое библиотеки, музея природы и искусств, а также Дворца Закона наверх и сложили все сразу за огромными воротами, вместе со множеством каких-то приборов и устройств, которые нашли в темных подвалах под городом. Помимо прочих вещей, когда пришло время, док отправил на Землю образец грибных спор. Мы отправили их не сразу, поскольку кому-то из нас нужно было находиться в лаборатории, чтобы получить их, а возвращаться мы пока не собирались. Не знаю почему, но, кажется, у меня появилось чувство, что, если мы покинем этот удивительный мир, возвращаться вновь нам не стоит. Особой причины для этого не было, но мы не вернулись. И не собираемся.

Среди прочих вещей, мы нашли на каждом уровне сотни аэромобилей, различного облика и устройства. Небольшие мы использовали для перевозки образцов наверх, потому что только эти длинные машины могли пройти двери там, где на дне шахты стояла бронзовая чаша. Пять таких транспортных средств, загруженные орихалком, мы оставили у входа в гигантское вентиляционное сооружение. Шестую машину — другого типа — более быструю, но слишком большую, чтобы пройти через тот же выход, мы использовали позже. Она была длинная, сигарообразная, с отгороженной хрустальной панелью, кабиной пилота и местами для пассажиров впереди и по бокам стремительного бронзового корпуса. Посредством мощного двигателя из орихалка, использующего какой-то вид атомной энергии, машина была способна достичь огромных скоростей. Мы выжали тысячу шестьсот километров в час, причем, тут, на Земле, куда мы смогли ее притащить после того, как узнали, что разрушающий луч подземного мира также пробил крышу пещеры над Лудой и открыл проход на поверхность планеты. Но эта машина была способна и на большее.

ЗАКОНЧИВ РАБОТУ, мы вернулись к Луде, которая, если верить картам, находилась в восьмистах километрах. Даже не разгоняя аэромобиль на полную скорость, мы прибыли на место через полтора часа. Перед нами предстал мертвый город, похороненный в ядовитой серой пыли, и в центре него также зияла черная дыра, пробитая через жизненно важные механизмы города из неизведанного сердца планеты. Пока мы приближались, нам казалось, что Луда купается в зеленом свете, причиной чему была расколотая крыша огромной шахты, через которую лился свет изумрудного солнца. Еще не закончив осматривать руины, мы подлетели прямо к яме и стали спускаться в темноту, а кабина пилота начала вращаться вместе с нами, как только нос корабля ухнул в бездну.

Двигались мы очень медленно, так что путешествие длиной в полторы сотни километров заняло у нас больше часа. Затем мы еще больше замедлили скорость и приземлились среди обломков на огромные хрустальные врата, перекрывающие дно ямы. Сквозь них мы видели бледное белое море, омывающее скалистые берега. Над этими суровыми черными берегами возвышалось скалистое плато, покрытое уродливыми клочками темно-красного лишайника, росшего повсюду в этом странном недружелюбном мире в глубинах планеты. Больше там ничего не было. Существа, чем или кем бы они ни являлись, очевидно, убрали все обломки, пригодные для изучения, и запечатали яму, чтобы избавить растения их почти безвоздушного мира от притока кислорода. Кажется, поверхность планеты их совсем не интересовала.

Какое-то время мы раздумывали о том, как попасть внутрь, чтобы не разбить хрусталь и не впустить воздух извне, подняв тревогу. Затем док обнаружил в стене ямы что-то наподобие переходной камеры, через которую один человек мог попасть в тот мир. Он прошел туда, и один вернулся. Под камерой был механизм, управлявший клапаном, и док решил, что сможет им воспользоваться, если я сяду за штурвал аэромобиля. Итак, синхронизировав наши часы, мы разошлись по местам. Медленно тянулись секунды. Затем, рывком, диск сдвинулся, и ураган потащил меня вниз, пока я не оказался в мертвенно-бледном море. Но аэромобиль был водо— и воздухонепроницаемым, и когда я вынырнул на поверхность, то увидел, что диск закрылся, ветер стих, а док торопливо гребет ко мне. Я быстро открыл люк, и через несколько секунд, уже с доком в кресле пилота, мы мчались над странным ландшафтом, лежащим в глубинах планеты.