Визитка злой волшебницы - Людмила Зарецкая

Как и следовало ожидать, манойловский дом был одним из самых больших. Трехэтажная махина из особого колотого кирпича, создающего эффект старинной кладки (Инна знала, что этот сорт называется «Антик», относится к элитным и стоит безумно дорого), приветливо улыбалась деревянными евроокнами. Участок терялся в соснах. Вокруг дома были удобно расположены гараж этак машин на двенадцать, отдельный флигель, в котором, видимо, жила прислуга, теннисный корт и открытый бассейн, сейчас превращенный в каток.

Таисия Архиповна в коротких обтягивающих спортивных штанах (и это при таких-то размерах!), полосатой футболке и накинутом на плечи пуховом платке ждала гостью на крыльце.

Махнув рукой в сторону парковки для гостей, она подождала, пока Инна вылезет из машины, и предупреждающе крикнула:

– У нас собаки внушительные, но вы их не бойтесь! Я специально вас встречаю.

Словно дожидаясь этих слов, навстречу Инне из-за сосен выскочили два родезийских риджбека и опрометью кинулись обнюхивать незнакомку.

– Не бойтесь, – снова крикнула Манойлова, – они у нас не кусаются! Так, для устрашения только.

– Я не боюсь, – крикнула в ответ Инна и присела на корточки перед огромными псами, которые завились вокруг, довольно ощутимо охаживая ее вдоль спины своими хвостами. – Я люблю собак! По крайней мере мне всегда удается найти с ними общий язык.

В доме было тепло и как-то вкусно. В просторной прихожей Инна избавилась от дубленки, которая тут же исчезла в недрах бесконечного шкафа.

– Сначала чай с пирожными, – объявила Таисия Архиповна, – потом работа. Вы едите пирожные? Судя по вашей фигуре, нет.

– Ем, – засмеялась Инна, которой все больше нравилась эта женщина. – У меня просто хороший обмен веществ. Наш главный редактор на коллективных вечеринках все время говорит, что меня нужно кормить отдельно от других женщин. Я мету все подряд и не поправляюсь. Все жутко завидуют.

– Тогда пошли есть пирожные и сплетничать.

– О чем?

– Голубушка моя, да разве две умные женщины не найдут, о чем, а главное – о ком посплетничать? – Манойлова сощурила глаза, и в них заскакали смешинки.

– Это точно, – согласилась Инна. – Только давайте мы посплетничаем про вас. Мне ужасно интересно поскорее услышать историю вашей жизни, я уже от любопытства извелась вся! А фотографировать дом я буду потом.

– Хорошо, – согласилась хозяйка. – Пойдемте на кухню. Это направо.

Кухня поражала воображение размерами и разнообразием встроенной техники. Инна специально повертела головой, пытаясь обнаружить отсутствие хотя бы одного бытового прибора. Но это ей не удалось.

– Вы любите готовить? – спросила она.

– Терпеть не могу! У меня, знаете ли, мама была поваром. Всю жизнь провела за плитой в столовой локомотивного депо. Когда я была маленькая, частенько играла у нее на кухне. Потом, класса со второго, начала помогать. А в четвертом уже подрабатывала там же. Запах щей и жарящихся котлет потом преследовал меня лет пятнадцать. Поэтому готовить не люблю. Стараюсь обходиться ресторанными полуфабрикатами.

– А это все тогда зачем? – Инна обвела руками кухню с ее миксерами, кухонными комбайнами, соковыжималками и прочей утварью.

– Ну, у меня принцип, что в жизни все должно на всякий случай быть под рукой, – пожала плечами хозяйка. – Кроме того, Коленька любит готовить. К примеру, к вашему приходу он вчера полвечера готовил оленину под брусничным соусом. Так что вы у нас сегодня обедаете. И не вздумайте отказаться, вы смертельно обидите и меня, и Коленьку.

– А он дома? – полюбопытствовала Инна.

– Нет, уехал по делам, в свой клуб. Но к обеду обещал вернуться. Садитесь. Вот коробка с пирожными. Они, кстати, тоже из клуба. Вам какой чай налить – черный, зеленый или белый?

Инна с удовольствием выбрала белый чай, который очень любила. Манойлова оказалась единственным человеком среди ее знакомых, кроме Алисы Стрельцовой, который знал, что такой чай вообще существует в природе. Правда, Алиса и Инна пользовались сортом Пай Му Тан, что в переводе означает «белый пион», а Таисия Архиповна достала коробочку с одним из самых дорогих сортов в мире Инь Жень («серебряные иглы»).

Как и положено белому чаю, он оказался душистым и вкусным, а маленькие пирожные с фруктами и взбитыми сливками просто таяли во рту. Перцева как раз обдумывала, пристойно ли будет съесть шестое пирожное, когда в кухню вплыло юное создание неземной красоты.

На вид созданию было лет пятнадцать-шестнадцать, и Инна поняла, что это и есть младшая дочь Таисии Архиповны. Джинсы от Версачи плотно сидели на упругой юной попке. Из-под короткой маечки, обтягивающей весьма аппетитную грудку, торчал бриллиант в пупке. Босые ноги с ярко-красным лаком на ногтях грациозно ступали по паркету. Белокурые локоны рассыпались по плечам. Огромные карие глаза были густо обведены тенями и, несмотря на ранее утро, обсыпаны блестками. В руке девица держала бутылку «Бейлиса».

– Лед есть? – спросила она у матери, не обращая ни малейшего внимания на гостью.

– В холодильнике посмотри, – ответила Манойлова. – И поздоровайся с Инночкой. Она приехала брать у меня интервью.

– Журналистка? – пренебрежительно фыркнула белокурая бестия. – Что, на хлеб с маслом не хватает, раз по выходным работаешь?

– Доченька, не груби, деточка, – укоризненно сказала Таисия Архиповна. – Инночка, познакомьтесь, это моя младшая дочь Эвелина.

– Красивое имя, – сдержанно ответила Инна, которая уже пришла к выводу, что «доченька и деточка» является, несмотря на свой юный возраст, редкостной стервой.

– А то! – со значением произнесла девица, подтянула тело к холодильнику, насыпала лед в плоский стакан и щедро залила «Бейлисом». – Мам, а когда она свалит? Ко мне девчонки прийти должны, – мысль, что тактичнее было бы задать этот вопрос наедине, похоже, не приходила Эвелине в голову.

– Доченька, Инна у меня в гостях. А девочек ты можешь принять в зимнем саду. И ликер с утра… Мне кажется, это лишнее.

– Не нуди, мам, – девица капризно поджала губки. – Я немножко, для настроения.

– Ну, если немножко, то можно, – согласилась Манойлова, и девица выплыла их кухни так же царственно, как и вплыла.

– Она в школе учится? – спросила Инна, чтобы сгладить возникшую неловкость.

– Да, девятый класс уже. Вы уж не обращайте внимания, она у меня немножко избалованная. Сами понимаете, младшая, да еще девочка. Коленька в ней души не чает. Все ее прихоти удовлетворяет. Недавно вот машину даже подарил.

– Так это правда? – вырвалось у Инны.

– Что именно?

– Ну, говорят, что ваша дочь сама ездит в школу за рулем.

– А, это… Да, правда. Ее Коленька научил водить. У нее прекрасно получается. Он говорит, что она как будто родилась за рулем!

– А как же права? – тупо спросила Инна. – Их же с восемнадцати лет выдают…

– Милочка, но это же такая проформа! – махнула рукой Манойлова. – Эвелина прекрасно водит машину. Ей нравится это занятие, так почему бы не дать ей такую возможность? А права она в восемнадцать получит.

– И какая же у нее машина? – вздохнув, спросила Инна.

– «Инфинити». Коленька ей предлагал что-нибудь более женское, но она наотрез отказалась. Мол, хочу «Инфинити», и все тут.

Подивившись особенностям семейной педагогики Манойловых, Инна решила перейти к делу. О жизни своей собеседницы она слушала примерно с час, периодически задавая уточняющие вопросы и, как примерная ученица, записывая ответы в толстую школьную тетрадь в клетку. Пользоваться диктофоном она не любила.

Глава 7

Служил Гаврила музыкантом

Если вам говорят: «Мое богатство нажито тяжелым трудом», спросите, чьим.

Дон Маркис

Таисия Манойлова, в девичестве Крылова, действительно была просто создана для того, чтобы о ней писали. На ее примере можно было объяснять детям, что в жизни можно добиться всего благодаря лишь собственному упорству.

Когда она родилась, ее матери было уже тридцать шесть, а самому старшему из братьев – двадцать. К рождению десятого ребенка в семье брат как раз пришел из армии. Поглядев на многочисленное родительское потомство, в том числе на орущую в кроватке новорожденную Тасю, он, плюнув, завербовался на Север, к нефтяникам.

Своего старшего брата она видела всего один раз. Тогда украшенная белыми бантами Тася вернулась с первого в своей жизни школьного урока и обнаружила в их тесной шумной квартире высокого молодого мужчину, который с брезгливым любопытством разглядывал облезлые обои, потрескавшиеся стулья и обшарпанного коня-качалку, на котором раскачивался младший Тасин братик – трехлетний Павлуша. В кроватке у окна гукала полугодовалая Олька.

– Все нищету плодите, – презрительно сказал мужчина, обращаясь к хлопотавшей у стола матери. – Ты посмотри на себя! Сорок три всего, а на древнюю старуху похожа.