Они сражались за реальности - Игорь Подгурский

Короткие очереди из автоматов по лежащим. Еще! Последняя надежда на прорыв растаяла вместе с облаком взрыва. Со стороны океана еле слышно рокотнул двигатель. Его заглушил скрипучий визг раздираемого металла. Кузнецов оглянулся. Ах, как неудачно все складывается! Стальная туша субмарины медленно заваливалась набок. Надо было спасать остатки десанта.

– За мной! Все на лодку! – громко скомандовал обер-лейтенант и, взяв автомат, бросился в воду.

Последние слова офицера потонули в грохоте выстрелов. До команды «Рубай их, братцы!» дело так и не дошло. Минные поля и автоматический огонь сжевали и перемололи почти весь личный состав морского десанта. Арьергард, жалкие остатки штурмовых групп, не принял бой. Он возвращался, откуда пришел,– обратно в океан.

Команду передали по редкой цепи. Пригнувшись, моряки последовали за офицером. Ноги скользили по мокрым камням, покрытым водорослями. Веточки кораллов цеплялись за сапоги. Все было против них, даже природа. Рядом и сзади раздавалась ругань не отстававших от офицера подводников. Винтовочные выстрелы, автоматные очереди с берега подстегивали: «Скорей, скорей!»

«Пулемет не стреляет»,– автоматически отметил Кузнецов. В первый миг вода даже не показалась прохладной, но по затылку пробежали мурашки, когда он зашел по грудь. Разведчик поднял шмайссер над головой, боясь провалиться в какую-нибудь подводную яму. Едва удерживаясь на ногах под напором течения, увязая ногами в илистом дне, старался добраться до штормботов. Лодки отнесло ветром от берега. Они лениво дрейфовали в глубь залива. Громада субмарины в пятнах маскировочной окраски все больше кренилась набок.

Кузнецов размахнулся и выбросил автомат на берег. Следом полетела фуражка с вышитым орлом на высокой тулье. Вплавь до подлодки не добраться: перестреляют, как котят. Николай несколько раз глубоко вздохнул, насыщая кровь кислородом. Последний вдох – и разведчик нырнул в набежавшую волну. Он плыл под водой брассом, самым выгодным для дальнего нырка стилем. Плыл размеренно, экономя силы. Раз, два-а, гребок – пауза. Раз, два-а, гребок – пауза. Форма, облепившая тело, сковывала движения. Набухшие сапоги тянули вниз, на дно. Перед глазами поплыли круги, течение сносило в океан.

Николай плыл вдоль берега. На поверхность он выныривал, только чтобы сделать глоток воздуха, и тут же снова уходил под воду. Он с усилием двигал руками и ногами, чувствуя, что выдыхается. Кузнецов вряд ли смог бы ответить на вопрос: сколько он плывет? Упорно, на одной лишь силе воли офицер выгребал в заданном себе темпе.

Вынырнув в очередной раз, он отметил, что почти доплыл до гряды скал, спускавшихся с берега в воду. Место высадки осталось далеко позади.

Николай рывком выбросил плечи из воды, стараясь нащупать ногами дно. Есть! Под прикрытием камней он выбирался на берег. Набежавшая волна протащила его грудью по песку вперемешку с ракушечником.

Обер-лейтенант шел вдоль берега, все больше удаляясь от места высадки. Под ногами хрустела галька, отмечая каждый шаг. Иногда она сменялась песком, плотно накатанным волнами. Тогда идти становилось легче, ноги отталкивались от него, но затем снова вязли в сыпучей гальке. Несколько раз попались огромные камни, больше похожие на скалы. Их пришлось обойти, чтобы снова не лезть в воду. Потом берег стал обрывистым. Кузнецов остановился. Считай, километра четыре с гаком отмахал. По его прикидкам, переход вдоль берега пора заканчивать. Разведчик, пробравшийся в глубь суши по большой дуге, возвращался, заходя в тыл тем, кто устроил им такую горячую встречу.

Николай издалека заметил командно-наблюдательный пункт, закрытый по старинке маскировочными сетями. Блиндаж был вырыт на скорую руку в склоне холма. Раструбы стереоскопических труб торчали из пропилов в крыше. Широкие окна-амбразуры смотрели в сторону океана. На ячейки сетей были нашиты лоскутки ткани. Они так выгорели на солнце, что делали КНП неразличимым на местности. Обнаружить его мог только наметанный взгляд опытного военного. Возбужденный гул голосов в блиндаже свидетельствовал о том, что защитники побережья собирались праздновать победу. Одинокий часовой в профессорской блузе ловил в выгоревшей траве кузнечиков. Винтовка с примкнутым штыком одиноко стояла, прислоненная у входного проема, затянутого противомоскитной сеткой.

Кузнечики прыгали далеко, пролетая несколько метров на куцых крылышках. Гоняясь за ними, часовой все дальше удалялся от поста и оружия. Кузнецов достал из нагрудного кармана расческу и аккуратно расчесал волосы на прямой пробор. Сдув волоски, застрявшие между зубьев, он не скрываясь зашагал к командно-наблюдательному пункту.

Дрессировщик Дуров стоял на четвереньках и подслеповато щурился сквозь стекла пенсне, стараясь отыскать кузнечика, за которым так долго и безуспешно охотился. Энтомология стала его страстью, которой он отдался со всем пылом старости. Шутка сказать, его новое увлечение стояло на втором месте после любимых зверюшек.

Дурова отрядили охранять вход, потому что всё, кроме дрессировки хвостатых, зубастых, парнокопытных и чешуйчатых, у него получалось из рук вон плохо. Он осторожно отвел в сторону траву, в которой скрылся попрыгунчик. Кузнечик необычной клетчатой окраски мог стать настоящим украшением его коллекции.

Раздвинув траву, Леонид Владимирович вместо членистоногого создания уткнулся носом в два черных сапога. Он медленно поднял голову. Над ним склонился офицер в мокрой зеленой полевой форме. С рукава кителя срывались капельки воды.

– Вы случайно не его ловите? – Николай протянул начинающему коллекционеру руку. Между двух пальцев он аккуратно держал за крылышки стрекочущее насекомое.

– Э-э-э… спасибо, голубчик. Даже не знаю, как вас благодарить,– расплылся в счастливой улыбке Дуров, осторожно пряча добычу в спичечный коробок.– Так мило с вашей стороны. Что значит молодые глаза!

– Не стоит! – улыбнулся Николай и зашагал к штабному блиндажу. Кузнецов собрался откозырять на прощание, но, вспомнив, что он без фуражки, просто вежливо откланялся. Дальше к командно-наблюдательному пункту он шел беспрепятственно…

Внутри блиндажа в полном составе находилось все командование спецотряда Звездной Руси. Командир и его заместители сгрудились вокруг стола, на котором была расстелена крупномасштабная карта, испещренная синими и красными отметками рубежей и позиций. На ней даже стоял крошечный макет подводной лодки с бортовым номером «U-1277». Защитники Лукоморья заранее подготовились к обороне. Судя по нанесенной на карту тактической обстановке, они зря времени не теряли. Все было готово для контратаки и победы над десантниками, попавшими в огневой мешок.

– Скоро отлив. Подлодка застряла намертво. Полноценный ремонт возможен только в сухом доте. Десант разгромлен и отступает. Оставшихся в живых возьмем «тепленькими»,– начальник контрразведки Скуратов достал из кармана красного кафтана карманные песочные часы.– Через сорок минут после отлива доберемся до морячков, аки посуху. Возьмем в штыки. Никуда от нас не денутся!

– Уничтожим морскую гидру в своем логове! – внештатный консультант отдела контрразведки Дзержинский почти приплясывал от возбуждения.– В плен никого не брать.

Командир отряда неодобрительно покосился на Феликса:

– Мы с минами не переборщили? Богатырям ничего не будет, они в доспехах, но у остальных только форма.

– Заметьте, казенная! – встрял в разговор Хохел.

Заместитель по тыловому обеспечению очень переживал, что во время боя будет безнадежно испорчена форменная одежда. Без разницы, своя или чужая. За любым имуществом нужны пригляд и учет. Прапорщик всегда радел за казенное добро, как за личное, считая все вокруг своей собственностью.

– В минах заложен минимальный пороховой заряд,– доложил начальник штаба барон Маннергейм. Маршал поправил широкую белую повязку на рукаве с черной буквой «П».– Тютелька в тютельку. Отмеряли на аптекарских весах. Хватает ровно настолько, чтобы поражающе-убойные элементы разлетались на два десятка метров. Больше нельзя по конвенции.– Старый финн откашлялся.– Может, вы им предложите сдаться? Если они капитулируют, будем считать все законченным.

– Да чего их жалеть! Они и так утопленники. Никаких парламентеров,– взвился Железный Феликс.– Хватит о людях думать. Главное – победа. Любой ценой!

Со стороны берега донесся грохот длинной пулеметной очереди. «Максим» захлебнулся и умолк. Командира отряда потихоньку стала раздражать перепалка в блиндаже. Она мешала ему любоваться картой, с таким старанием расчерченной им накануне сражения. Оперативная обстановка была нанесена с любовью, без единой помарочки. Разноцветные линии сплетались и расходились, образуя замысловатые узоры, смысл которых понятен только взгляду посвященных. Владимиров зло поинтересовался у контрразведчиков: