Серебряный лебедь - Дебора Мартин

– Я подумаю, что можно будет сделать, но пока ничего не обещаю.

– Когда я с ней смогу увидеться?

Чэрити сложила на груди руки и пожала плечами.

– Когда? – в его глазах появился холодный изумрудный отблеск.

– Завтра в полдень, – вздохнув, ответила Чэрити, – я постараюсь, чтобы она пришла на час раньше других актеров.

Его лицо вновь осветила улыбка:

– Превосходно. Тебе подходит твое имя [Чэрити – милосердие (англ.).]. Постараюсь его не забыть.

Чэрити в первый раз ответила ему улыбкой:

– Можете не утруждать себя, милорд. Я сама об этом побеспокоюсь.

И она вышла из ложи под одобрительный смех мужчин.

3

Если обходиться с каждым по заслугам, кто уйдет от порки?

Шекспир. Гамлет [Перевод Б. Пастернака.]. Акт 2, сцена 2.

Эдвард Мейнард, граф Уолчестер, с бокалом кларета в одной руке и пером в другой оглядывал книжные шкафы, стоящие по стенам его уютного кабинета. Он был одет в строгий темный костюм, редкие седые волосы обрамляли довольно большую лысину. Уолчестер устремил взор на висевший над камином портрет покойной жены и задумался. Бедная Делия, она умерла от чумного поветрия, не оставив ему наследника или хотя бы дочери, которая скрасила бы его старость. Теперь он сожалел, что нередко бывал с нею груб и не считался с ее слабостями. Делия умела прощать мужу то, из-за чего другая жена устраивала бы постоянные скандалы.

Он вспомнил о знакомых дамах с дурным характером. Говорили, что леди Викхем, поссорившись с мужем, уехала в загородное имение и не допускала его более в свою спальню. А жена герцога Лаудердейла наставляла мужу рога, что, впрочем, его вовсе не тревожило – он сам заводил каждый год новую любовницу, то актриску, то танцовщицу, то еще кого-нибудь в том же роде.

Презрительная усмешка мелькнула на губах графа. Актрисы с их соблазнительными манерами и возмутительным поведением были для Уолчестера воплощением всего зла, сосредоточенного в женщинах. Они скоро приведут к гибели королевский двор и всю Англию. Из-за них король погрузился в распутство, которое столь огорчает несчастную королеву.

Сейчас все мысли Уолчестера были поглощены одной, недавно появившейся актрисой, весьма подозрительной дамочкой, называвшей себя Анабеллой Мейнард. Он пытался убедить себя, что совпадение фамилий – чистая случайность и что она не имеет к нему никакого отношения, однако ему продолжало казаться, что ей известны какие-то факты из его прошлого, представляющие серьезную опасность для его политической карьеры. Ежели этой пройдохе известно, к примеру, о произошедшем когда-то в Норвуде, то события сегодняшнего дня могут принять весьма опасный оборот.

За долгие годы он достиг высот политической власти. Карл II, по достоинству оценив работу Мейнарда в Королевском Обществе, включил его в состав тайного совета. А после того, как Кларендон, попав в немилость, бежал из страны, у Уолчестера появился шанс достигнуть почти такого же могущества, каким обладал герцог Бекингем.

Теперь же все его старания могли пойти прахом. Во-первых, за строгий нрав и резкие высказывания его невзлюбили молодые, но влиятельные граф Рочестер и сэр Чарльз Седли. Во вторых, что было гораздо хуже, Уолчестер начал терять прежнее влияние: Бекингем – некогда постоянный союзник – стал его заклятым врагом, готовым на все, лишь бы отстранить его от двора. А если вспомнить графа Эдварда Кларендона, то можно сказать, Бекингем блестяще преуспел в подобном деянии…

Да, Бекингему будет легко добиться своего: он, как и сам король, не забыл о давнем разгроме под Норвудом, и как только у него появятся хоть какие-то доказательства того, что Уолчестер мог, но, испугавшись, даже не попытался предотвратить готовящуюся тогда измену, герцог незамедлительно расправится с ним. Уолчестеру пока удавалось скрывать правду о норвудских событиях, но это же все до поры до времени… Господи, неужели его тогдашняя трусость обнаружится сейчас из-за происков какой-то глупой актрисы и неминуемо повлечет за собой его политическую гибель?

Стук в дверь прервал его размышления.

– Войдите, – отозвался граф.

На пороге кабинета появился дворецкий и сообщил, что прибыл лорд Хэмпден.

– Превосходно. Проводите его сюда, – распорядился Уолчестер и сел за письменный стол.

Уж если кто-нибудь в состоянии помочь ему разобраться во всей этой путанице, то это, несомненно, Хэмпден.

Вскоре дворецкий вернулся вместе с маркизом. Хэмпден, как обычно, был одет весьма изысканно: короткие штаны и расшитый камзол из бархата цвета бургундского вина были сшиты выдающимся мастером портновского искусства. Приди в таком наряде к Уолчестеру кто-либо другой, граф счел бы его отъявленным вертопрахом, однако в Хэмпдене, как он успел убедиться, любовь к роскоши сочеталась с трезвым аналитическим умом. Уважение к уму маркиза помогало графу не обращать внимания на его наряды.

Хэмпден исподтишка осмотрел кабинет, от его цепкого взгляда не укрылись стопка бумаг, бокал с кларетом на столе, слегка помятый костюм хозяина. Уолчестер заметил любопытство гостя, но не придал этому значения, решив, что Хэмпден, будучи вопреки молодости опытным дипломатом, не раз выполнявшим сложные и деликатные миссии, делает это просто по привычке.

После обмена приветствиями наступила долгая пауза, прерванная вопросом хозяина:

– Ну, что вы думаете?

Гость изобразил непонимание:

– О чем?

– Вы знаете о чем. Об этой… женщине.

Хэмпден подошел к камину и устремил взор на огонь. У Уолчестера от нетерпения перехватило дыхание, но, демонстрируя спокойствие, он не торопил гостя с ответом.

Наконец Хэмпден обернулся к хозяину и пристально посмотрел ему в глаза:

– Прежде чем я сообщу свое мнение об «этой женщине», скажите, Уолчестер, почему вам хотелось, чтобы я увидел ее на сцене?

Уолчестер плотно сжал губы, прикидывая, что он может рассказать без ущерба для себя. Хэмпден фактически требовал доверить ему то, что угрожало репутации Уолчестера, и может быть, его жизни. Хэмпден многое потерял во время гражданской войны и, узнав тайну Уолчестера, может отказаться выполнять его поручение. Поэтому граф решил рассказать лишь то, что могло его представить в выгодном свете и привлечь маркиза к сотрудничеству с ним.

К сожалению, Хэмпдена не интересовало политическое влияние – а ведь именно его Уолчестеру было проще всего пообещать. В отличие от многих дворян, маркиз никогда не пресмыкался перед Его Величеством в надежде получить новые имения и новые титулы. По возвращении в Англию он все свое время посвящал управлению поместьями и научным занятиям в Королевском Обществе. При дворе Эдвард видел его всего один раз.