И штатские надели шинели - Степан Бардин

П. Д. Бархатов, как инициативный и смелый артиллерист, вскоре был назначен командиром батареи, а затем и дивизиона. Под его командованием дивизион стал одним из лучших в артполку.

...Получив чувствительный удар от добровольцев Московской заставы и бежав из Юрков, Забелья, Малые Пелеши, села Среднего, фашисты лишились важных опорных пунктов на восточном берегу реки Луги. В их руках осталось лишь село Ивановское, за которое уже несколько недель велись упорные бои. Солдаты и офицеры гитлеровской армии в своих дневниках и письмах домой в те дни писали, что встретили в лице ополченцев, которых называли не иначе, как "большевиками", сильных духом и хорошо вооруженных людей, оказывающих им упорное сопротивление. В дневнике убитого в районе села Ивановского лейтенанта 18-го пехотного немецкого полка фон Гогенбройча мы обнаружили такую запись: "На фронте кромешный ад. Мы несем большие потери от огня большевиков. Русские ведут очень сильный огонь".

Все в дивизии ожидали, что фашисты попытаются вернуть отбитые у них населенные пункты. Поэтому мы поспешили заняться укреплением своих позиций, подготовкой к новым боям. Заминировали наиболее опасные участки, оборудовали стрелковые ячейки и очистили сектора обстрела, подготовили противотанковые группы, начали строить дзоты. Наши предположения подтвердились, но как ни старались гитлеровцы вышибить нас, им это не удалось, более того, мы вынудили их перейти к обороне. Разведка доложила, что противник зарывается в землю, строит оборонительные сооружения. Следовательно, заключило наше командование, враг до прихода подкреплений решил устроить себе передышку, отдохнуть. Разумеется, мы обязаны сорвать эти планы, не давать гитлеровцам покоя ни днем, ни ночью, постоянно изматывать их силы дерзкими вылазками к переднему краю, засылкой диверсионных групп в тыл, методичным огнем из всех видов оружия.

Этот план был осуществлен: нам, сугубо гражданским людям, только-только надевшим шинели, плохо обученным и слабо вооруженным, удалось приостановить продвижение фашистов. На том месте, где мы задержали врага, он топтался более трех недель - с 15 июля по 10 августа. Своими решительными и, в общем, успешными действиями ополченцы Московского и других районов, пославших на фронт лучших своих людей, выиграли драгоценное время, помогли кадровым частям Красной Армии сорвать план гитлеровцев, носивший кодовое название "Север": согласно этому плану, их вооруженные силы должны были занять Ленинград через четыре недели со дня вероломного нападения. Они даже наметили на 24 июля заблаговременно отпечатав пригласительные билеты, банкет в "Астории" - лучшем ленинградском ресторане.

Командующий Северо-Западным направлением Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов на собрании партийного актива Ленинграда, состоявшемся 20 июля, сказал:

- Я с мальчишеского возраста солдат. Но никогда еще не видел, чтобы люди так стойко держались. Хорошо дерутся ополченцы Московской заставы.

6

На другой день после того, как батальон занял Юрки, наши связные Андреев и Морозов соорудили на окраине деревни землянку. По правде сказать, она служила защитой лишь от дождя и солнца, но мы с Лукичевым были довольны, поскольку до этого обитали в пустом старом сарае, который к тому же служил хорошей целью для вражеской артиллерии. Достаточно было одного меткого попадания, чтобы сарай вместе с нами взлетел на воздух.

Перейдя в землянку - а день уже клонился к вечеру, - мы почувствовали себя спокойнее и стали думать, что же делать дальше. В это время явился адъютант командира полка Леня Кругман, в прошлом закройщик "Скорохода", работавший со мной в одном цехе. Его прислали выяснить обстановку и сообщить комбату и мне, что в 23.00 нам надлежит прибыть в штаб полка. На невоенный мой вопрос: "Почему так поздно?" - Кругман ответил: "Это вызвано соображениями безопасности".

Чтобы не опоздать, мы вышли загодя. На покрытой густым мелким лесом возвышенности около деревни Выползово, близ штаба полка, нас окликнул часовой: "Пароль?" Пароль мы знали от Кругмана, часовой пропустил нас дальше, по узкой тропе, ведущей в заросли; мы шли уже медленнее, чуть ли не на ощупь. Казалось, идем мы не в штаб полка, а на командный пункт спрятавшегося в лесной глухомани партизанского отряда.

Встретил нас все тот же Леня Кругман и провел по глубоким, в человеческий рост, извилистым траншеям в подземное, довольно просторное, с круглым столом и стульями помещение. Мысленно я попытался представить себе толщину слоя земли, под которым мы очутились, и решил, что не менее полутора метров. Такую крышу, спрессованную из вязкой красной глины, не прошибет даже крупная бомба. Надежное укрытие. И когда только успели соорудить такую "квартиру"? При тусклом свете коптилок, сделанных из гильз артиллерийских снарядов, я увидел всех командиров и комиссаров батальонов, в том числе скороходовцев Ф. А. Ковязина и С. А. Корсукова. Первый, как и я, был комиссаром, а Корсуков - секретарем партийного бюро полка.

Ровно в 23.00 адъютант исчез в боковом отводе землянки, и тотчас оттуда вышел невысокий, чисто выбритый человек средних лет, в новой, туго перетянутой широким ремнем гимнастерке. Это был командир нашего полка воентехник первого ранга Лифанов. Я видел его впервые и потому старался разглядеть и запомнить. Следом за ним вышли комиссар полка Гродзенчик и начальник штаба Румянцев.

Командир полка пояснил цель вызова командного и политического состава второго стрелкового полка и перечислил все, что нам незамедлительно следовало выполнить. В моем маленьком, сохранившемся по сей день блокноте записано двадцать восемь пунктов. Среди них значатся такие: "Составить и представить в штаб полка план боевой и политической подготовки", "Установить строгую воинскую дисциплину", "Соблюдать военную тайну", "Научить весь личный состав окапываться", "Ежедневно присылать в штаб боевые и политические донесения", "Повысить ответственность комсостава за каждого бойца, его жизнь и боеспособность", "Наладить строгий учет потерь личного состава", "Захоронение убитых производить с почестями, составляя акты с указанием места погребения"...

Возвращаясь в Юрки, мы с Лукичевым разговорились, рассказали друг другу о себе. Лукичев оказался холостяком, хотя ему было под тридцать. В Ленинграде у него осталась мать. "Как-то она там?" - с грустью произнес он.

- А почему ты до сих пор не женат?

Лукичев ответил не сразу.

- Слишком был увлечен спортом. Каждый день тренировался, сохраняя форму, готовясь к соревнованиям. Кто согласится жить с таким фанатиком? К тому же я люблю кактусы... У меня все окна уставлены кактусами, а ведь они колкие...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});