Я буду долго гнать велосипед… (сборник) - Николай Рубцов

Звенит снежок в траве обледенелой,

И глохнет жизнь под небом оловянным,

И лишь почтовый трактор хлопотливо

Туда-сюда мотается чуть свет,

И только я с поникшей головою,

Как выраженье осени живое,

Проникнутый тоской ее и дружбой,

По косогорам родины брожу

И одного сильней всего желаю —

Чтоб в этот день осеннего распада

И в близкий день ревущей снежной бури

Всегда светила нам, не унывая,

Звезда труда, поэзии, покоя,

Чтоб и тогда она торжествовала,

Когда не будет памяти о нас…

Октябрь, 1965

«А между прочим, осень на дворе…»

А между прочим, осень на дворе.

Ну что ж, я вижу это не впервые.

Скулит собака в мокрой конуре,

Залечивая раны боевые.

Бегут машины, мчатся напрямик

И вдруг с ухаба шлепаются в лужу.

Когда, буксуя, воет грузовик,

Мне этот вой выматывает душу.

Кругом шумит холодная вода,

И все кругом расплывчато и мглисто.

Незримый ветер, словно в невода,

Со всех сторон затягивает листья…

Раздался стук. Я выдернул засов.

Я рад обняться с верными друзьями.

Повеселились несколько часов,

Повеселились с грустными глазами…

Когда в сенях опять простились мы,

Я первый раз так явственно услышал,

Как о суровой близости зимы

Тяжелый ливень жаловался крышам.

Прошла пора, когда в зеленый луг

Я отворял узорное оконце —

И все лучи, как сотни добрых рук,

Мне по утрам протягивало солнце…

[1966]

Прощальная песня

Я уеду из этой деревни…

Будет льдом покрываться река,

Будут ночью поскрипывать двери,

Будет грязь на дворе глубока.

Мать придет и уснет без улыбки…

И в затерянном сером краю

В эту ночь у берестяной зыбки

Ты оплачешь измену мою.

Так зачем же, прищурив ресницы,

У глухого болотного пня

Спелой клюквой, как добрую птицу,

Ты с ладони кормила меня?

Слышишь, ветер шумит по сараю?

Слышишь, дочка смеется во сне?

Может, ангелы с нею играют

И под небо уносятся с ней…

Не грусти на знобящем причале,

Парохода весною не жди!

Лучше выпьем давай на прощанье

За недолгую нежность в груди.

Мы с тобою как разные птицы,

Что ж нам ждать на одном берегу?

Может быть, я смогу возвратиться,

Может быть, никогда не смогу…

Ты не знаешь, как ночью по тропам

За спиною, куда ни пойду,

Чей-то злой настигающий топот

Все мне слышится, словно в бреду.

Но однажды я вспомню про клюкву,

Про любовь твою в сером краю —

И пошлю вам чудесную куклу,

Как последнюю сказку свою.

Чтобы девочка, куклу качая,

Никогда не сидела одна.

– Мама, мамочка! Кукла какая!

И мигает, и плачет она…

[1966]

Острова свои обогреваем

Захлебнулось поле и болото

Дождевой водою – дождались!

Прозябаньем, бедностью, дремотой

Все объято – впадины и высь!

Ночь придет – родимая окрестность,

Словно в омут, канет в темноту!

Темнота, забытость, неизвестность

У ворот, как стража на посту.

По воде, качаясь, по болотам

Бор скрипучий движется, как флот!

Как же мы, отставшие от флота,

Коротаем осень меж болот?

Острова свои обогреваем

И живем без лишнего добра,

Да всегда с огнем и урожаем,

С колыбельным пеньем до утра…

Не кричи так жалобно, кукушка,

Над водой, над стужею дорог!

Мать России целой – деревушка,

Может быть, вот этот уголок…

[1966]

Осенняя луна

Грустно, грустно последние листья,

Не играя уже, не горя,

Под гнетущей погаснувшей высью,

Над заслеженной грязью и слизью

Осыпались в конце октября.

И напрасно так шумно, так слепо,

Приподнявшись, неслись над землей,

Словно, где-то не кончилось лето,

Может, там, за расхлябанным следом, —

За тележной цыганской семьей.

Люди жили тревожней и тише,

И смотрели в окно иногда, —

Был на улице говор не слышен,

Было слышно как воют над крышей

Ветер, ливень, труба, провода…

Так зачем, проявляя участье,

Между туч проносилась луна

И светилась во мраке ненастья,

Словно отблеск весеннего счастья,

В красоте неизменной одна?

Под луной этой светлой и быстрой

Мне еще становилось грустней

Видеть табор под бурею мглистой,

Видеть ливень и грязь, и со свистом

Ворох листьев, летящих над ней…

[1966]

Осенняя песня

Потонула во тьме отдаленная пристань.

По канаве помчался, эх, осенний поток!

По дороге неслись сумасшедшие листья,

И порой раздавался пароходный свисток.

Ну так что же? Пускай рассыпаются листья!

Пусть на город нагрянет затаившийся снег!

На тревожной земле в этом городе мглистом

Я по-прежнему добрый, неплохой человек.

А последние листья вдоль по улице гулкой

Все неслись и неслись, выбиваясь из сил.

На меня надвигалась темнота закоулков,

И архангельский дождик на меня моросил…

[1964]

«Ветер всхлипывал, словно дитя…»

Ветер всхлипывал, словно дитя,

За углом потемневшего дома.

На широком дворе, шелестя,

По земле разлеталась солома…

Мы с тобой не играли в любовь,

Мы не знали такого искусства,

Просто мы у поленницы дров

Целовались от странного чувства.

Разве можно расстаться шутя,

Если так одиноко у дома,

Где лишь плачущий ветер-дитя

Да поленница дров и солома.

Если так потемнели холмы,

И скрипят, не смолкая, ворота,

И дыхание близкой зимы

Все слышней с ледяного болота…

[1966]

Ворона

Вот ворона сидит на заборе.

Все амбары давно на запоре.

Все обозы прошли, все подводы,

Наступила пора непогоды.

Суетится она на заборе.

Горе ей. Настоящее горе!

Ведь ни зернышка нет у вороны

И от холода нет обороны…

[1963]

Ночь на перевозе

Осень кончилась. Сильный ветер

Заметает ее следы.

И болотная пленка воды

Замерзает при звездном свете.

И грустит,

как живой,

и долго

Помнит свой сенокосный рай

Высоко над рекой, под елкой,

Полусгнивший пустой сарай…

От безлюдья и мрака

хвойных

Побережий, полей, болот

Мне мерещится в темных волнах

Затонувший какой-то флот.

И один во всем околотке

Выйдет бакенщик-великан

И во мгле промелькнет на лодке,

Как последний из могикан…

[1964]

Зимовье на хуторе

Короткий день.

А вечер долгий.

И непременно перед сном

Весь ужас ночи за окном

Встает. Кладбищенские елки

Скрипят. Окно покрыто льдом.

Порой без мысли и без воли

Смотрю в оттаявший глазок.

И вдруг очнусь – как дико в поле!

Как лес и грозен и высок!

Зачем же, как сторожевые,

На эти грозные леса

В упор глядят глаза живые,

Мои полночные глаза?

Зачем? Не знаю. Сердце стынет

В такую ночь. Но все равно

Мне хорошо в моей пустыне,

Не страшно мне, когда темно.

Я не один во всей Вселенной.

Со мною книги и гармонь,

И друг поэзии нетленной —

В печи березовый огонь…

[1966]

Русский огонек

1

Погружены в томительный мороз,

Вокруг меня снега оцепенели!

Оцепенели маленькие ели,

И было небо темное, без звезд.

Какая глушь! Я был один живой

Один живой в бескрайнем мертвом поле!

Вдруг тихий свет – пригрезившийся, что ли?

Мелькнул в пустыне, как сторожевой…

Я был совсем как снежный человек,

Входя в избу, – последняя надежда! —

И услыхал, отряхивая снег:

– Вот печь для вас… И теплая одежда… —

Потом хозяйка слушала меня,

Но в тусклом взгляде жизни было мало,

И, неподвижно сидя у огня,

Она совсем, казалось, задремала…

2

Как много желтых снимков на Руси

В такой простой и бережной оправе!

И вдруг открылся мне и поразил

Сиротский смысл семейных фотографий!

Огнем, враждой земля полным-полна,

И близких всех душа не позабудет…

– Скажи, родимый, будет ли война?

И я сказал:

– Наверное, не будет.

– Дай бог, дай бог… ведь всем не угодишь,

А от раздора пользы не прибудет… —

И вдруг опять: – Не будет, говоришь?

– Нет, – говорю, – наверное, не будет!

– Дай бог, дай бог…

И долго на меня

Она смотрела, как глухонемая,

И, головы седой не поднимая,

Опять сидела тихо у огня.

Что снилось ей? Весь этот белый свет,

Быть может, встал пред нею в то мгновенье?

Но я глухим бренчанием монет

Прервал ее старинные виденья.

– Господь с тобой! Мы денег не берем.

– Что ж, – говорю, – желаю вам здоровья!

За все добро расплатимся добром,

За всю любовь расплатимся любовью…

3

Спасибо, скромный русский огонек,

За то, что ты в предчувствии тревожном

Горишь для тех, кто в поле бездорожном

От всех друзей отчаянно далек,

За то, что, с доброй верою дружа,

Среди тревог великих и разбоя