Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кунгурцеву было предложено понаблюдать за молодыми русскими эмигрантами и китайцами, недовольными японскими порядками в Маньчжурии и сочувствующими Советам. Молодой агент добросовестно исполнял поручения.
В июне 1944 года японцы отправили Кунгурцева в Харбин. Отец его знал о цели этой отправки, а матери сказали, что сын ее будет там учиться в колледже, В Харбине он находился при японской военной миссии, располагавшейся на территории радиотехнической воинской части. Там прошел разведывательную подготовку: обучался военному делу, закалялся физически, знакомился с методами сбора военной информации и различными приемами уклонения от провалов. Летом и осенью он побывал возле советской границы. Здесь с помощью сильного бинокля вел наблюдение за движением поездов и автомашин на территории СССР, а также изучал особенности пограничной полосы. На Сунгари, южнее Харбина, научился бесшумно переправляться на лодке в условиях ночи через реку. Теперь он казался японцам подающим надежды агентом. Его экипировали в форму рядового Советской Армии, снабдили документами и ненастной, дождливой ночью переправили через пограничную реку Уссури, севернее города Имана.
Вот как это было.
Кунгурцев и японец Хасира, который отвечал за его подготовку, прибыли в небольшое селение, расположенное возле границы. Здесь, в одиноко стоявшей фанзе, их ожидал помощник командира охранного отряда Лишучженьской японской военной миссии Симачкин Савелий — долговязый, жилистый молчун с круглыми желтоватыми, как у ястреба, глазами. Вся эта компания довольно часто — и днем и ночью — поднималась на холм, возвышавшийся над пограничной рекой и густо заросший мелколесьем. Отсюда агенты осматривали окрестности, прикидывали, каким путем половчее перейти границу.
И вот в дождливую, холодную ночь, которую давно с нетерпением поджидал Хасира, решились на переправу. Перед этим потрапезничали. Присели на циновку, покрывавшую пол фанзы. Хасира достал из портфеля три металлические рюмки, плеснул в них что-то из фляжки. Кунгурцев, хмурясь, подумал, что его хотят угостить спиртным «для храбрости». Японец, видно, понял его — ощерился, показывая свои крупные желтоватые зубы: «Давайте, по старому японскому обычаю, выпьем перед большой дорогой по глоточку… холодной воды».
Они выпила, посидели с минуту молча и вышли из фанзы. Возле берега покачивалась на неспокойной воде лодка с гребцом. Кунгурцеву указали на нос лодки. Симачкин пристроился рулевым на корме, а посредине лодки — неизвестный гребец. Хасира похлопал Кунгурцева по плечу и толкнул лодку в кромешную тьму.
Гребец, видно, туго знал свое дело: сильными бесшумными толчками бросал легкую посудину вперед. Столь же опытным в подобных переправах оказался и Симачкин. Он ориентировался по течению реки — временами опускал в воду руку.
Наконец сквозь сетку дождя стали угадываться контуры прибрежного, ивняка. Лодка мягко ткнулась в песок. Кунгурцев спрыгнул на землю и несколько мгновений стоял неподвижно. С ужасом всматривался он в непроглядную тьму. Поборов страх, оглянулся — лодки и след простыл. Он высмотрел развесистое дерево и стал под него, поеживаясь от холодной сырости.
«Я заколебался в эти минуты, — говорил он следователю. — Даже хотел позвать ваших пограничников. Ведь я, русский, не по убеждению, а поневоле стал врагом России. Однако японцы не пощадили бы моих родителей».
Он медленно удалялся от берега. Возле вспаханной контрольной полосы надел на ноги специальные ступы, похожие на широкие короткие лыжи. Едва заметный след, который они оставляли на рыхлой земле, тут же размывало проливным дождем. Перейдя вспаханную полосу, он закопал под кустом орешника ступы и размашисто зашагал по лесной опушке. Минуя ее, двигался осторожно: где-то здесь, в кустарнике, как предупреждал Хасира, затаился пограничный дозор. Потом выбрался на проселочную дорогу и вскоре подошел к зданию небольшой железнодорожной станции.
Он промок до нитки. Его то знобило, то бросало в жар. Отдышавшись и присмотревшись, он различил при тусклых и редких станционных огнях длинный поезд — воинский эшелон. Направился к нему. Возле приоткрытой теплушки остановился. Мимо сновали люди в военном. Один из них, с лычками сержанта на погонах, ткнул его в бок: «Чего галок ловишь? Марш в вагон, отправление дали!»
Это придало решимости Кунгурцеву. Он вскарабкался в теплушку, в которой возле жаркой печки «буржуйки» хлопотал уже немолодой улыбчивый солдат. К нему и обратился Кунгурцев: «Слушай, браток, я отстал от своего эшелона. Он в сторону Хабаровска шел. Ваш не туда направляется?» — «Туда, туда! Аж до самой Куйбышевки-Восточной шпарим. А потом — в Благовещенск». — «Помоги, браток, эшелон догнать. Можно у вас тут пристроиться?» — «А чё, можно. — Это был дневальный, по имени Сеня, словоохотливый, с веселыми глазами добряк. — Давай располагайся. Гляжу, на тебе лица нет. Не захворал, случаем? Ишь промок весь. Сейчас мы тебя обсушим».
Дневальный Сеня, непрерывно болтая, напоил Кунгурцева крепким чаем, дал сухую одежду и уложил на нары, укрыв брезентовой накидкой. На Кунгурцева уже наваливалась тяжелая дремота, когда дневальный «утешил» его: «Не волнуйся. К своему земляку, в соседний вагон, наш сержант пошел. До другого дня тебя не обеспокоит. Дрыхни себе».
Встреча с добродушным Сеней вроде бы сняла излишнее напряжение, которое возникло у Кунгурцева от ожидания встреч с советскими людьми. «А Сеня — славный парень. Такой болтун — большая удача, — подумал он, засыпая. — Может, они тут все такие?»
Он проснулся рано — чуть рассвело. Поезд шел быстро, в вагоне солдаты еще спали, а вместе с ними — и дневальный.
«Что же предпринять?» — упорно размышлял Кунгурцев.
Наконец он принял решение: ехать с этим эшелоном, меньше говорить о себе, а больше слушать — осваиваться, внедряться.
На другой день, видно, дала о себе знать простуда — Кунгурцева стал бить неудержимый кашель, поднялась температура. На какой-то остановке Сеня попытался уговорить Кунгурцева сходить в медпункт, но тот вдруг встрепенулся: дескать, оклемается как-нибудь без лекарств — не признает их. Все же в Куйбышевке-Восточной Сеня уломал упрямого больного. В медпункте врач осмотрел его и установил диагноз: грипп с подозрением на пневмонию, — выписал направление в госпиталь.
Таким образом, благодаря помощи Сени Кунгурцев оказался в госпитале как больной боец, снятый с воинского эшелона. Такая запись в здешней комендатуре вполне его устраивала. Среди личного состава эшелона он не числился, поэтому его никто не разыскивал и не навещал, — видно, даже Сеня забыл про случайного знакомого.
- Амур. Между Россией и Китаем - Колин Таброн - Прочая документальная литература / Зарубежная образовательная литература / Прочая научная литература / Прочие приключения / Публицистика / Путешествия и география
- Солнце. Озеро. Ружье - Геннадий Владимирович Ильич - Боевик / Прочие приключения / Ужасы и Мистика
- Беглец - Александр Конторович - Прочие приключения
- Хмурый Вангур - Олег Коряков - Прочие приключения
- Все мои жизни - Тая Дариан - Городская фантастика / Прочие приключения / Эзотерика
- Гардемарин - Андрей Алексеевич Панченко - Попаданцы / Прочие приключения
- Александр Третий и Александрия (СИ) - Рыбаченко Олег Павлович - Прочие приключения
- Новогодние приключения арбузной горгульи - Евгений Вальс - Прочая детская литература / Прочие приключения / Прочее
- Насельники с Вороньей реки - Михаил Кречмар - Прочие приключения
- Сингулярность - Джей Рем - Прочие приключения