Вы всё перепутали - Яцек Галиньский

Хотите еще?

Я воспользовалась предложением, но вторая порция меня не удовлетворила, как я и ожидала. Она не произвела уже такого впечатления, как первая, и третью тарелку я съела действительно только из вежливости, почти безо всякого удовольствия. Именно поэтому суп мне запомнился средненьким.

Не в духе и отяжелевшая, я встала из-за стола. Задержалась у двери.

– А что там с вашим отцом? – спросила я. – Не думайте, что меня это как-то интересует. Я спрашиваю из вежливости.

– Не очень хорошо.

– Он ведь больше никого не убил?

– А вот это вы зря. Вы думаете, он специально убил того злодея? Даже если он это заслужил? Он мучил моего отца в течение многих лет, но все началось еще раньше. Когда он по пьяни напал на мою мать. Они подрались тогда. Отец выдвинул обвинения, и того посадили. Он отсидел два года, но, когда вышел, стало еще хуже. Как напивался, так устраивал скандалы, несколько раз избивал моего отца, угрожал ему смертью и однажды пытался поджечь квартиру.

– Я этого не знала. Признаюсь, история очень интересная.

– Мой отец много раз обращался в полицию. Это не помогло. Когда он увидел сломанную дверь в вашей квартире и этого мерзкого человека, выходящего с вашими вещами, что-то внутри у него дрогнуло, он не смог этого вынести, и случилось самое худшее.

– Я не знаю, что и сказать, но вы же не ждете, что я буду благодарить вас?

– Прокурор держит его под арестом. Без суда, без приговора, без свиданий, без врача и без возможности досрочного освобождения.

– Так можно? Это ведь не отель с бесплатной едой и крышей над головой. Пусть или судят, или гонят в шею! А не откармливают его сутками за госсчет. В конце концов, кто-то же за это платит!

– Прокурор хочет быть уверен, что отец будет осужден. Он должен признать его виновным, в противном случае ему придется выплатить компенсацию за время, проведенное под стражей. Он не может себе этого позволить.

Я посмотрела на двух грустных женщин.

Я всегда считала, что убийц должна постигнуть самая страшная участь. Что им надо пустить кровь, затем расчленить и по частям отдавать в больницы для пересадки органов. Однако из-за Голума, который под влиянием эмоций оборвал жалкую жизнь гниды, пьяницы и вора, грустили два, возможно, даже не самых плохих человека. Для них он всегда был отцом и дедом. Неважно, что он сделал со злым подлым человечишкой. Они надеялись на весточку от него, ждали, что встретятся, что он снова обнимет их своими некогда сильными руками, прижмет к себе, как всегда это делал. Что он вернется к ним. Если вернется.

Какая это была неприятная ситуация! Как они могли так поступить со мной? Я пришла во вполне хорошем настроении, а уходила в плохом. Суп того не стоил.

– Приходите к нам еще, – предложила соседка. – Мы будем очень рады.

– Опять на суп? – спросила я. – Может, какое-нибудь мясо приготовите?

Она улыбнулась, открывая передо мной дверь.

Я вышла, невольно поклонившись. Вяло я подошла к своей двери и положила руку на ручку. Перед моими глазами промелькнула череда ужасных картин. Все они связаны были с бабулькой в тапочках. Мог ли кто-нибудь прийти и за мной? И вынести меня в коридор в ночной рубашке и тапочках? И сказать, что я больше не живу здесь, потому что подорожало электричество или квартплата? Окажусь ли я из-за этого на улице, чтобы в ближайшую зиму замерзнуть на автобусной остановке, на лестничной клетке или на ветхой дачке?

Нет, это невозможно… В конце концов, когда я подписывала документы у нотариуса, я подала исковое заявление. Это означало, что до суда с домом ничего нельзя было сделать. Если только не нашелся кто-то еще, кто претендовал на него. Сама мысль об этом привела меня в ярость. Неужели мой сын нашел Хенрика, чтобы завладеть домом? Это было слишком! Доигрался мой сыночек! Его ждет хорошая взбучка! И все равно этого было недостаточно! Я просто не могла в это поверить!

Глава 3

У меня был отличный план для этого негодяя. Сначала призвать его к порядку, а потом… Ха! Потом он пусть, наконец, мною займется! Кстати, заодно будет у меня под присмотром, потому как явно еще не повзрослел. Он постоянно совершал какие-то глупости и попадал в неприятные ситуации.

Правда, он уже несколько раз предлагал мне свою помощь, а я отказывалась, но пусть не надеется, что я всегда буду отказываться! О чем, черт возьми, он думает? Ведь я уже давно не должна жить одна! Сколько можно терпеть такую нищету и постоянно недоедать? Кости на моей заднице так сильно выпирают, что меня запросто возьмут на показы мод, чтобы ходить по подиуму! Однажды в парке Лазенки молодой человек в укороченных брюках сказал мне знаете что? Мол, я такая тощая, что даже утки у меня хлеб не возьмут!

Идя по Медзяной в направлении площади Завиши, я еще раз оглянулась на дыру, оставшуюся от кирпичного дома под номером четыре. Улица выглядела как беззубая, некогда красивая женщина, которая теперь вызывает всеобщее презрение. Ее выносили почти голой из собственной квартиры. Поправ достоинство. Молодые полицейские вырвали ее из жизни, как дерево, корни которого засохнут прежде, чем кто-нибудь попытается посадить его обратно в землю.

Интересно, куда они собирались нести ее в этих тапочках?

К черту все! С меня хватит. Мне нужен отдых и покой. А ведь я еще не была в том новом доме, куда переехал с окраины мой сын, хотя он говорил, что там есть комната лично для меня. Вроде бы он подготовил для меня кровать со специальным шведским матрасом. Как будто я не могла спать на обычном, китайском.

Раз в неделю к нему даже приходила какая-то женщина убираться. Мы могли бы с ней мило поболтать за чаем. Раз она ходит по домам, то могла бы рассказать, как другие живут. Это было бы довольно приятно.

На автобусной остановке стояла толпа. Пожилые и молодые. Брюнеты и блондины. Низкие и высокие. Толстые и еще толще. Каждый что-то искал в телефоне. Неудивительно, ведь телефоны теперь делают все более сложными, да я и сама уже ничего не могу найти.

Наконец автобус показался из-за поворота, однако резко затормозил, потому что какие-то люди вышли на зебру. Чтоб их! Можно было бы уже сесть, но нет, этим приспичило так медленно тащиться через дорогу.

Когда автобус подъехал к остановке, настал ключевой момент веселья. Нужно