Небо бескрылых - Анна Котова

Из облаков выныривает серебристая искра, описывает круги, опускается ниже… Это маленький ваншип устаревшей конструкции. Наверное, у Алекса такой же. Он рассказывал, как выиграл спор, что его рухлядь взлетит и даже выжмет скорость в сто узлов.

Ваншип опускается ниже, ниже, пилот машет рукой. Юрис вскакивает, не веря своим глазам.

Ваншип исчезает по ту сторону ограды. Юрис бежит, взбирается на гребень стены, смотрит вниз — а там уже стоит он. Темные глаза сияют, улыбка до ушей:

— Юрис! Привет!

Она прыгает со стены прямо ему в руки и замирает, прижавшись.

— Привет, — шепчет она ему в плечо. — Откуда ты взялся?

— Соскучился и прилетел. Пойдем, покажу тебе мой ваншип. Навигатором полетишь?

— Конечно!

Они бегут, взявшись за руки, к старой побитой машине, забираются в нее.

— Ох, Алекс, как ты только летаешь на нем, — говорит Юрис.

— Увидишь — замечательно! Ну — следи за приборами, навигатор!

Они летят куда глаза глядят, то взмывая ввысь, то опускаясь к самой земле, описывая круги и восьмерки, крутя бочки и петли. Наконец садятся на желто-бурую высохшую траву. Алекс кидает на землю летную куртку.

Они лежат рядом и смотрят на облака.

— Гляди, птица с длинным носом, — на ходу сочиняет Алекс. — Она хочет попасть вон к тому озеру в горах. Но озеро это заколдованное, птицам туда ходу нет, поэтому она превращается в гигантского жука — видишь?

Юрис смеется.

— Ты что это? — Алекс картинно хмурит брови. — Я смешон?

— Ничего, Алекс! Просто когда ты прилетел, я как раз смотрела в облака и думала: какую историю ты бы сочинил?

Он приподнимается на локте, заглядывает ей в лицо:

— Ты думала обо мне? Правда?

— Правда, — отвечает она тихо.

— Хорошо, — вздыхает он.

Ее щека нежная и прохладная. Ее ресницы щекочут ему губы. Ее рука поднимается, пальцы погружаются в его волосы.

Облачный жук перетек в гигантский корабль, дом, гору, потом потерял всякую форму и развеялся в воздухе, потому что все равно некому было на него смотреть.

Уже темнеет, когда маленький ваншип устаревшей конструкции садится у стены поместья. Пилот выпрыгивает из кабины, принимает в свои объятия навигатора, наклоняется. Навигатор поднимает к нему лицо. Губы встречаются легко и естественно: навык отработан, тренировка не прошла даром.

— Пора, Алекс, — шепчет наконец навигатор, и пилот послушно опускает руки.

Она ловко перебирается через стену, а он поднимает ваншип и провожает ее, кружа над садом. Потом разворачивается и улетает в ночь.

— 38-

Озеро огненной лавы. Она бурлит, всплескивает, плюется раскаленными каплями.

Мне нужно построить на лаве ледяной замок. Я знаю, что это возможно. Я кладу на поверхность лавы термостойкий щит — в моем сне это вполне обычный строительный материал — и возвожу замок. Прозрачные сверкающие кирпичи ложатся один к другому. Все выше прекрасные, дышащие холодом и свежестью стены. Но термостойкий щит не выдерживает, лопается, мой замок обрушивается в лаву. Мгновенное испарение. Взрыв.

Мои руки обожжены до кости, мое тело избито о камни. Но я должен построить ледяной замок на лаве, и я снова беру термостойкий щит… Я знаю — это возможно.

Это ужасный сон. Потому что все это правда.

Я так живу с четырнадцати лет — с той разницей, что на самом деле термостойкого щита не бывает.

— 39-

Второй курс — сплошной ураган почти без передышки.

…Разбил казенный ваншип — хорошо еще, Алекс отделался синяками. Месяц сверхурочной работы в мастерской. Ваншип восстановил.

…Лучший за последние десять лет существования академии доклад по истории анатольской армии. Высший балл. Полковник Дайт не преминул произнести во всеуслышание: "Дизитский, а нашу историю знает получше вас, ленивые анатольцы".

…Преподавателя философии приклеили к стулу. Редчайший случай: Алекс был почти ни при чем, Винс и Дита справились сами, но ректор по привычке вломил и Роу. Чтоб такая пакость да без Роу? Не бывает, сказал ректор, вынося приговор. На счастье Алекса — опять сверхурочные ремонтные работы в мастерской, то, что он умел и любил. Так что он взял под козырек и отправился отбывать наказание.

Он возился вечерами с битым железом, насвистывая, и был доволен собой и миром. Но на третий день в мастерскую проскользнула она. Села в уголке на более-менее чистый табурет, подперла голову рукой и уставилась на Алекса.

Дважды заехав себе по пальцам (он выправлял погнутый щиток), Алекс отшвырнул молоток, молча подошел к табуретке, взял Юрис за талию и поставил на ноги.

— Я не могу работать, — сердито сказал он.

— Я сейчас уйду, — виновато сказала она. — Просто давно с тобой не говорила, соскучилась. — И погладила его по щеке.

Он резко выдохнул, и обхватил ее, и прижал — и, скользя губами по ее лицу, забормотал:

— О боги, Юрис… Юрис, милая… Прошу, уйди, хорошая моя, ладно?

— Как же я уйду, если ты меня держишь? — задыхаясь, ответила она.

Он разжал руки, отступил назад и закрыл глаза. Его трясло.

— Уходи, — прошептал он. — Ну?

— Прости, — сказала Юрис и выскочила наружу.

За ее спиной раздался грохот. Она обернулась и посмотрела в распахнутую дверь.

Он сосредоточенно колотил молотком по несчастному щитку, сминая его в неопрятный ком. Потом швырнул молоток об стену, вслед за ним полетело корявое железо и длинное витиеватое ругательство.

Она не стала ждать продолжения и убежала.

На следующее утро Алекс подрался с четверокурсником Гальтейном. Они катались по полу в коридоре на втором этаже, колотя друг друга головами об пол. Разумеется, драку разняли; разумеется, было разбирательство.

Оба драчуна словно языки проглотили. Удалось выяснить, что первым ударил Роу и что сделал он это не просто так — Гальтейн сказал ему несколько слов, немедленно получил по физиономии и не остался в долгу.

Вся академия знала, что Гальтейн говорил Алексу гадости. Он при каждом удобном случае говорил что-нибудь оскорбительное насчет подлого Дизита и козьей морды — у него были какие-то свои, личные счеты с той стороной Грандстрима. Дизитская морда раздражала его безмерно самим своим присутствием в академии, он не мог спокойно пройти мимо. Но до сих пор Алекс сдерживался. Вся академия догадывалась, что на этот раз Гальтейн наконец нашел слова, бьющие по самому больному, — и скорее всего, это были слова о Юрис, вчерашний визит которой в мастерскую не прошел незамеченным. Вся академия — даже отъявленные сплетники — считала, что Гальтейн получил за дело и что ему еще мало досталось. Но точных слов не слышал никто.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});