Босиком по асфальту - Элеонора Фео

и легкую блузку без рукавов, явно ощущая дискомфорт.

Как будто меня пристально разглядывали со стороны.

Я украдкой бросила взгляд через плечо, в сторону барной стойки у окна. И тут же упрекнула себя во мнительности, потому что Воскресенский по-прежнему был увлечен только своим телефоном.

А у меня уже, по всей видимости, началась паранойя.

И, если я не уйду из кофейни в самое ближайшее время, лучше не станет.

Гита тем временем, кажется, уловила мое наст-роение.

— Хочешь уйти?

Хочу, но только потому что он здесь.

— У меня есть еще некоторые дела в городе, а тебе предстоит приятная встреча с одноклассниками. — Я многозначительно кивнула головой в сторону Саши.

Гита едва заметно усмехнулась. Зеленые глаза смотрели на меня с сочувствием и печалью.

— В целом ведь… — начала она неуверенно, — у тебя все хорошо?

Она беспокоилась о моих чувствах? Как это мило. Кажется, я собственноручно дала ей для этого повод своим сегодняшним поведением.

Сказать по правде, все действительно было не очень хорошо. Не могу сказать, что прям-таки плохо, но и не совсем спокойно. Как будто где-то за ребрами кто-то колючий, маленький и темный царапал своими коготками все, до чего мог добраться. Не самое приятное чувство. Хотелось самой сжаться в крошечный клубочек и пролежать так как минимум до конца этого дня. Или недели, которая, к сожалению, только началась.

На самом деле все непонятно.

Я до сих пор ощущала этот вихрь негативных эмоций в груди после пробуждения в одной кровати с Воскресенским. И теперь, когда умудрилась встретить его в городе, чувствовала, что вихрь стал закручиваться лишь сильнее. Я не понимала, что двигало этим человеком, и не могла разобраться, чего он пытался добиться от меня. Это сбивало с толку, и я злилась на саму себя за то, что вообще думаю об этом. Что чувствую так много и позволяю негативным эмоциям взять верх над собой.

Но я не хотела, чтобы Гита волновалась обо мне вместо того, чтобы хорошо провести время и повеселиться со своими старыми друзьями, поэтому кивнула головой и постаралась искренне улыбнуться.

— Не переживай. Поговорим обо всем позже, ладно?

Она поджала губы. И снова я увидела сочувствие в ее глазах. Это выражение делало ее взгляд слишком тяжелым.

— Конечно. Прости, что не сейчас.

— Холодный кофе с мятным сиропом и корицей для вас! — раздался звонкий голос улыбчивой девушки-бариста, прерывая наш с Гитой разговор.

Мы обернулись почти синхронно. Девушка все так же широко улыбалась, когда я забирала у нее стакан и вытаскивала черную трубочку из множества других в подставке на краю столешницы.

— Попрощаешься с ним? — поинтересовалась Гита, кивнув в сторону барной стойки, едва мы сделали несколько шагов от прилавка.

Мне тут же захотелось прикинуться дурочкой или сделать вид, что я не расслышала ее вопрос, лишь бы только не отвечать на него. Мысль уйти и не вспоминать о Саше привлекала, но тут же подоспела другая: с моей стороны это будет слишком. Действительно слишком.

Меня ведь никто не просит проводить с ним время или общаться. Банальная вежливость — сказать «до свидания, Саша». Или «прощай, Саша», что куда предпочтительнее.

Я вздохнула. Слегка помешала трубочкой содержимое своего стакана и кивнула, косясь на Воскресенского. Он уже отложил телефон и, облокотясь локтем на стол, разглядывал просторное помещение.

— Не помешало бы. Хотя бы сейчас.

— Не поняла.

Ах да. Она ведь не знает самого главного во всей истории. Почти ключевой момент.

— Вообще-то, — протянула я, отводя взгляд в сторону. — Если быть до конца честной, то я ушла рано утром.

— То есть он не видел тебя после всего того, что… — Гита старательно подбирала слова, — произошло?

Я кивнула ей почти сокрушенно.

— Не видел. Я ушла до того, как он проснулся.

— Вот как! Он был настолько плох? — Вопрос был задан таким тоном, словно Гита спрашивала о погоде на завтра. Я же чуть не поперхнулась своим кофе, чувствуя, как начинают гореть собственные щеки.

— Гита, ты шутишь? Господи, прекрати! Дело совсем не в этом.

Но Гита продолжала подливать масла в уже пылающий огонь:

— Значит, он был хорош?

— Я этого не говорила, — быстро ответила я, пытаясь совладать со всеми эмоциями и изобразить на лице полное безразличие. Получалось с трудом.

— Да я уже все поняла, — хохотнула подруга, подмигивая и легонько пихая меня локтем в ребра, на что я многозначительно закатила глаза. — Можешь не отмазываться.

— Да куда уж мне. Я очень надеюсь, что это будет мое последнее прощание с ним, знаешь ли.

Гита снова громко прыснула, тут же прикрывая рот ладонью в попытке сдержать смех. Я шикнула на нее, чтобы успокоить, но поняла, что сама была готова рассмеяться.

Мы, тихонько хихикая и взяв друг друга под руку, направились обратно к барной стойке. Мысленно умоляя подругу замолчать сию же секунду, я метнула в Воскресенского быстрый взгляд и заметила, что он смотрит на нас с неподдельным интересом. Я бы даже сказала, — с чудовищным любопытством, потому что мне хватило лишь секунды, чтобы разглядеть эту эмоцию в его голубых глазах. Одной секунды, потому что смотреть на него дольше я себе не позволила.

Когда мы оказались возле него, то уже успели с горем пополам взять себя в руки и лишь загадочно улыбались. Как бы там ни было, главный секрет сегодняшней ночи был наконец мною раскрыт, хоть и не совсем подробно.

Это позволило мне вздохнуть полной грудью. Стало действительно немного легче.

— Расскажите и мне, что вас так рассмешило, — произнес Саша, сверля нас обеих взглядом. При этом он мягко улыбался, но в небесном взгляде отчетливо читалось подозрение.

И наплевать. Даже если он догадался, о чем мы говорили с Гитой. Пусть сколько угодно закидывает меня своими красноречивыми взглядами и всевозможными намеками. Какая разница, если до момента, когда я выйду из этой кофейни и больше никогда его не увижу, оставалось лишь несколько фраз, одна вежливая улыбка и семь метров до двери?

— К сожалению, я спешу, поэтому не судьба.

— Какая жалость. — Саша с наигранным сожалением вскинул брови. — Тогда посмеюсь над твоей шуткой в другой раз.

Я не стала ему отвечать, иначе этот обмен любезностями мог растянуться до бесконечности. Вместо этого повернулась к Гите, чтобы обнять ее.

— Напиши мне, — попросила она, обнимая меня в ответ.

Гита смотрела с долей тревоги, и немного беспокойная улыбка выдавала ее с головой. Да уж.