Надрывы - Михаил Дубаков

— Скажешь — пропущу, — стражник хитро прищурился.

— Герб отобран несправедливо!

— Конечно, как же иначе? Что я еще мог услышать от обиженного за свой род мальчишки! Ну а все же, какова причина?

— Донос. Якобы, за измену империи…

— Ха, ха, ха! Вот те раз! Передо мной потомок славного рода изменников! — солдат весело хлопнул себя по ляжкам. — Ха, ха… Ладно, вали, молокосос! Ха, ха! Дворянин! — солдат посторонился, давясь от смеха.

Глаза Корни полыхнули огнем ярости, губы сжались в тонкую злобную линию, а брови сурово сдвинулись, отчего на гладком лбу пролегли три глубокие морщины. Его рука непроизвольно потянулась к клинкам, но он тут же вспомнил о перечне запретов, наложенных на его род. По указу императора через шестьдесят лет при соблюдении всех пунктов роду Сархаров будет возращен герб, часть земель и все титулы вместе с привилегиями. До конца срока осталось десять лет, а одним из пунктов был запрет на столкновение с имперскими солдатами в любых ситуациях. Рука Корни безвольно повисла и он, бросив испепеляющий взгляд на хохочущего стража, ступил на мост.

— Ха, ха! Щенок даже меч не может поднять для защиты своей чести! Вот уж не думал, что славный род Сархаров порождает таких трусов! — понеслось вдогонку юноше.

Корни не обернулся и даже не ускорил ход, ничем не выказывая степень оскорбления и личной обиды, нанесенной солдатом, но смертельная ненависть, которую он пытался спрятать в самые темные закутки души, все же выбивалась наружу. Она воплощалась в неестественно прямой спине, в чрезмерно четком шаге и в слишком гордо вздернутом подбородке, а еще в скрипнувших зубах и впившихся в ладони ногтях. Только он сам знал, каких усилий стоило ему сдержать себя, уйти, не ответив сталью на злобные насмешки.

Понемногу кровавая пелена ярости, заславшая глаза, тускнела и растворялась минутами. Когда Корни ступил на горячий песок пустыни, пылающая ненависть превратилась в холодное презрение и четко выраженную, расчетливую месть. Но это потом. А сейчас, отыскав глазами зеленый столб, юноша пошел на запад.

Пес, будто чувствовавший состояние хозяина, тихо трусил рядом, деликатно отдалившись на пару метров.

***

— Ты не устал, внучек? Ну…, тебе ли это и не выведать… Ладно, расскажу…

"… Смерть не брезгует ничьими объятиями. Для нее не существует критериев отбора, и мир она дифференцирует только на две части: живое и неживое. Живое представляет для нее определенный интерес, и она с неутолимой настойчивостью охотника выслеживает и преследует добычу. Неживое ее интересует постольку, поскольку оно имеет связь с живым.

У Смерти много помощников. Одни слабые, другие могущественные. Есть и средней силы. Например, ненависть. Ненависть — это приманка, с помощью которой Смерть ловит зазевавшиеся жизни. Чуть только раскроется пошире в сердце калитка, и Смерть уже вгоняет туда заряд ненависти. А дальше уж как получится. Ненависть бывает двух видов: горячая и холодная. Первую Смерть любит особенно — это ее главный помощник. В пылу яростной ненависти жертва забывает обо всем, ее не интересуют наставленные на нее клинки и смотрящие в грудь наконечники стрел, она идет напролом, презрев инстинкты самосохранения, отбросив страх (главный враг Смерти) и нелепое чувство опасности. О, сколько жертв собрала Смерть с помощью этой ненависти. Холодная ненависть обычно бывает у сильных людей, которые смогли перетерпеть горячую и трезвее посмотреть на вещи. Но у некоторых трусливых завистливых личностей это обычное состояние. Холодная ненависть прячется поглубже и медленно зреет в тайниках души. Время от времени она пытается снова стать горячей и иногда ей это удается.

Вызревшая холодная ненависть — страшная вещь. В спелом виде она столь же яростна, как и горячая, но эта ярость не слепая, безумная и ничего не желающая слышать, а хитрая, расчетливая и изобретательная. Все существо, вся сущность ее носителя устремляется на решение острой задачи, поставленной вызревшей холодной ненавистью — мести. Месть — это результат ненависти, ее логическое завершение. Горячая ненависть стремится осуществить месть немедленно, сиюминутно, не задумываясь над последствиями и не считаясь с силой. Холодная ненависть тоже стремиться к мести, но к расчетливой, по возможности безопасной и желательно жестокой. Для врага нет ничего страшнее вызревшей холодной ненависти в сочетании со столь же холодной жестокостью.

А Смерть, выказывая открыто всяческое одобрение горячей ненависти и, чуть скупее, холодной, в тайне гордится второй. Да, хоть она и не имеет большого влияния на нее, холодная ненависть плохо переносит чужое воздействие, ее не купить лестными отзывами или похвалами. Но Смерть знает, что она и так воздаст ей дань, не особо задумываясь над этим. Эта дань будет всего лишь побочным эффектом мести, которую ненависть попытается осуществить во что бы то ни стало…"

— М-да, крайне неприятный побочный эффект для всего живого, не так ли, внучек?..

Глава 3

"Толкните что-нибудь тяжелое,

и оно опрокинется".

Первый закон противодействия Фудда

Темноту и спокойствие императорского дворца разорвал испуганный крик принцессы. Она с ужасом вбежала в опочивальню императрицы, сквозь слезы пытаясь что-то объяснить:

— Мама! Мама! Он уже здесь! Он пришел за мной. Мама! Мама, я боюсь! Мне страшно-о, ма-а-ма-а!

— Что?.. Что… Кина? — судорожно вскочившая мать порывисто обняла дочку. — Что случилось, девочка моя? Кто пришел?

Девочка обхватила мать ручонками и испуганно уткнулась заплаканным личиком ей в грудь, то и дело глубоко всхлипывая. В дверном проеме показались вытянутые лица нянек. Императрица раздраженно махнула рукой, и няньки бесшумно исчезли, тихо переговариваясь между собой о возможных последствиях. Мать гладила дочь по головке и нашептывала на ушко успокаивающие слова. Через несколько минут ручьи слез пересохли, но девочка периодически всхлипывала, не отойдя еще от испуга.

— Кина, что случилось? — ласково спросила мать, заглядывая дочке в глаза.

— Он… он прише-ол… Он скоро забере-от меня-а.

— Кто пришел?

— Я не знаю-у… Он… он… совсем неви-идимый.

— Ты что, приснила что-то плохое, да?

— Мама, ты ведь не отдашь меня ему? Правда? — девочка трогательно сделала грустные глаза. — Ты не отдашь?

— Что ты, Кина, — мать обняла ее еще крепче и вытерла слезы полупрозрачным платком. — Я никому тебя не отдам. Даже самому доброму не отдам. Я всегда буду с тобой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});