Ангел в яблоневом саду - Анна Данилова

Еще совсем недавно жизнь моя была удобна, размеренна и комфортна. У меня была хорошая, приятная и неплохо оплачиваемая работа в парфюмерном магазине «Тубероза». Я приходил туда ровно без десяти минут девять, подготавливал витрину, обновляя ее по своему вкусу, после чего варил кофе и поджидал первых посетителей. Я знал, что на многих женщин действую как наркотик. Я знаю о духах все и могу уговорить практически любую женщину купить коробку духов. Знаю, что сказать каждой в отдельности, что сделать – побрызгать на нее духами или рассказать романтичную историю создания тех или иных духов. Я умею находить такие слова, что женщина, услышав их, начинает чувствовать острую необходимость приобрести дорогую пудру или крем, лосьон или шампунь, мыло или тальк, не говоря уже о духах. Я становлюсь облаком аромата, когда мне надо околдовать женщину, я почти танцую вокруг нее, разве что не поднимаюсь к потолку, чтобы только утопить ее в сладком или горьком аромате ее будущих духов.

Почти в каждой женщине, которая заходит в мой магазин (на самом деле это, конечно, не мой магазин, я там лишь работаю продавцом, точнее, менеджером), я пытаюсь увидеть любовницу, и спустя буквально несколько минут мне уже становится ясно, интересна мне эта дама или девушка или нет. Есть совершенные создания, женщины необыкновенной красоты, которые, однако, не возбуждают меня, и я заранее знаю, как мне с ними будет трудно. А есть женщины, может, и не красавицы, но приятной наружности, в которых есть нечто такое, чему я не могу найти объяснения или названия… Они притягивают меня к себе, и я начинаю любить их всей душой и телом. И с ними мне легко, комфортно.

Такой была для меня Людмила. Людмила Нечаева. Она много раз покупала у меня духи, причем самые разные, которые и не особо-то подходили ей, ее стилю, цвету кожи, ее естеству, но стоили дорого, очень дорого. Только позже я понял, что она приходила в магазин ко мне, чтобы увидеть меня, услышать мои сказки про духи. Ничего не зная обо мне, но предполагая, что своими покупками она как-то улучшит мое финансовое положение, она брала самые невероятные духи, нисколько не ломаясь и не воображая, а скорее, восхищаясь. И это она первая заметила на витрине добытые мною духи «1842 Rosa Alba», чудесную изумрудного цвета коробочку, с изумрудным же нарядным флакончиком, украшенным подушечкой с булавками в винтажном стиле.

– Основные ноты, моя дорогая Людочка, – пел я ей в уши после того, как мы уже познакомились, – это роза, чай дарджелинг, розовый грейпфрут, роза Альба, лилия… глициния опять же, амбра и кашмирский мускус!

– Кашмирский мускус, как дивно звучит! – повторяла она, не сводя с меня глаз.

Очень милая женщина, ухоженная блондинка с зелеными глазами и изящной фигуркой, она была на три года старше меня, имела мужа, большую квартиру неподалеку от моей «Туберозы» и вишневого цвета авто (в марках машин я не разбираюсь до сих пор).

Поскольку она была замужем, я всегда привозил ее в свою квартиру, которой никогда не стыдился. Я знал, что она понравится женщинам. Что они оценят мягкие ковры, итальянское постельное белье, хороший кофе и пирожные. Я давно заметил, что женщины с опаской относятся к тем мужчинам, которые потчуют их копченым мясом и водкой, соленой рыбой и пивом, которые приводят их на квартиры своих друзей и укладывают на несвежие простыни хозяев. И с каким доверием они относятся к мужчинам, которые ублажают их изысканными деликатесами, дарят ароматные вещицы, милые, пусть и недорогие серебряные штучки, угощают их земляникой и бисквитами. Думаю, что женщины тогда чувствуют, что их любят. Пусть не навсегда, но любят просто за то, что они женщины.

Людмила была очаровательна, скромна, любила меня и всегда порывалась сделать для меня нечто такое, что впечатлило бы меня. Понятное дело, что все это стоило денег, и потому я с самого начала предупредил ее, что никогда не приму от нее никаких подарков. Что это противоестественно, что это я, мужчина, должен одаривать ее, доставлять ей удовольствие.

Ее муж часто бывал в командировках, и мы многие вечера проводили в моей квартире. Что мне еще нравилось в ней, так это то, что она никогда не строила в отношении меня никаких планов. Она не хотела быть моей женой, не хотела стирать мне белье или готовить по утрам завтраки, она хотела, чтобы я всегда оставался для нее именно любовником, от слова «любить», а не «жить вместе».

Мне было с ней хорошо, спокойно и уютно. И кто бы мог подумать, что именно эта связь, даже не связь, а роман, приведет к таким печальным последствиям!!!

Сейчас, оглядываясь назад, я спрашиваю себя, как могло случиться, что я поддался искушению? Выходит, что я и не знал себя до определенного момента. Получается, что все люди ничего не знают о себе, представления не имеют, на что способны, оказавшись в той или иной провокационной ситуации. Или же это касается только меня?

Наступила весна, и наши встречи стали происходить на даче Нечаевых.

Прекрасный дом на берегу Волги. Вокруг тишина и покой, дубовая рощица. Все дачи расположены далековато друг от друга из-за больших размеров участков.

– Гера не появляется здесь, говорит, что ему тут скучно, – сказала Людмила, когда впервые привезла меня к себе на дачу в «Утесово».

– Ты уверена? – спросил я, не горя желанием быть застигнутым ее мужем. – А зачем же тогда вам дача?

– Здесь сад, цветы, малина… Свежий воздух опять же. Понимаю, ты, верно, хочешь меня спросить, кто же тут работает? Отвечу – моя соседка, тетя Даша. Она замечательная. Мы платим ей, и она содержит все в порядке и чистоте. Урожай делим, так что никаких проблем.

– Это значит, что она может появиться здесь в любую минуту?

– Нет-нет, я позвонила ей и сказала, что приеду отдыхать. Она женщина нелюбопытная, все понимающая, так что можешь быть спокоен.

Но спокойным я мог быть лишь у себя дома. Однако ближе к лету мы и вовсе стали встречаться только на даче. Я еще осмелел и потому, что муж Людмилы зачастил в командировки, он отсутствовал неделями. Людмила время от времени звонила ему, или же они общались посредством Интернета. Скайп – великая вещь: Люда разговаривала с мужем, сидя на даче в спальне (я в это время, чтобы ее не смущать, курил, к примеру, на кухне или веранде), и он знал, где она находится; сам же Герман Нечаев, симпатичный, с умным лицом человек, разговаривал с женой в декорациях гостиниц, конференц-залов (в перерыве между заседаниями), летних кафе Петербурга, Риги и Праги. Поэтому-то я и был уверен в том, что он точно далеко и я могу не переживать на этот счет.

В тот раз все было как обычно. Правда, Нечаев никуда не уезжал, он был в городе, но до такой степени загружен работой, что появлялся дома, со слов Люды, только ближе к ночи. Я, как мы и договаривались с Людмилой, отправился с утра в Утесово, а она должна была приехать после салона красоты.

На даче я первым делом разгрузил сумки, разложил продукты в холодильнике и буфете, после чего заварил себе чай, выпил и прилег отдохнуть в спальне. Окно было распахнуто, в комнату струился свежий воздух, напоенный ароматом роз. Понятное дело, я уснул. Я вообще очень люблю спать. Считаю это одним из подаренных самой жизнью удовольствий.

Проснулся от звука подъезжающей машины. Я подошел к окну и сквозь кружевную занавеску увидел большой черный джип. В марках машин, как уже говорил, я не очень-то разбираюсь, но джип от остальных машин отличить могу.

У меня тоже была машина, подержанный «Фольксваген», но ему требовался ремонт, поэтому на дачу я приехал на электричке. Думаю, это даже хорошо, иначе Нечаев (а это, к моему ужасу, был он!) сразу увидел бы чужую машину рядом со своей дачей, и вряд ли ему это понравилось бы. А так он вышел из машины, громко хлопнув дверцей, уверенно отворил калитку (я в это время молниеносно избавлялся от следов своего присутствия, собрал с пола свитер, джинсы, носки, сумки и, главное, успел тихо защелкнуть английский замок входной двери, как если бы дача была заперта), взбежал по-молодецки на крыльцо, достал ключи и открыл дверь. И так же уверенно, посвистывая, прошел в спальню, где, к счастью, не заметил меня, застывшего за плотными тяжелыми портьерами (откуда я мог знать, что он прямиком направится в спальню? что ему там делать?!). Кончив свистеть, он принялся напевать что-то, снимая со стены над кроватью мою любимую картину с маками и ромашками, написанную маслом. За картиной я увидел сейф.

Герман задумался, вероятно, освежая в своей памяти набор цифр, затем аккуратными движениями привел в действие механизм секретного замка, после чего легко открыл сейф. Мне в щелочку было видно, что в сейфе полно денег. Сложенные ровно пачки радовали глаз. Думаю, что и на Германа вид денег произвел благоприятное впечатление. По его лицу видно было, что он удовлетворен. Ему бы сразу взять эти денежки да уехать. Но он вышел из машины налегке, то есть с пустыми руками. Оставил в авто приготовленную заранее сумку. А потому, вспомнив об этом, отправился за этой самой сумкой. Вышел из спальни, из дома. Вот тут-то все мои жизненные принципы, основанные на хорошем воспитании, разом исчезли, уступив место яркому, как июльское солнце, и ослепительному желанию воспользоваться моментом и забрать эти деньги. Словно кто-то внутри меня сказал мне: «Сережа, вон он, твой шанс, эти деньги – твои!»