Высокий Сатир кружил ее в вальсе и она хохотала, как ненормальная - София Чайка

— Жуткий цв…? А кто вчера говорил, что я прекрасна?

Дик прижался к ней бедрами, и Настасья еще больше разволновалась от этой вынужденной близости.

— Я имел в виду не волосы.

— А что тогда? Одежду?

— Разве вчера на тебе была одежда?

— Ах ты, негодяй! Соблазнил женщину, наговорил ей кучу глупых комплиментов, принудил ее к…

Дик сделал несколько вращательных движений бедрами, и у Настасьи все поплыло перед глазами. Она даже не отвернулась, когда он придвинул к ее приоткрытым губам свой красивый рот.

— Принудил?

— Да, — прошептала Настасья и приподняла голову. Прости Господи, слабую женщину. Она жаждала его поцелуя.

— Ты хорошо подумала?

— Да. — Ее губы почти молили о прикосновении, но упрямо произносили. — Да! Да! Да!

— Ложь! — Его крик походил на рев. Он принялся метаться по кабинету, как зверь в клетке. — Врешь ты все. Никто тебя не принуждал! Сама вырядилась, как доступная женщина!

— Но ведь тебе же понравилось?!

— И не только мне. Каждому мужчине на этом чертовом маскараде понравилось. Каждый пожирал тебя взглядом, будто хотел съесть. И ты хочешь убедить меня в том, что ты пошла бы с каждым, кто тебя хотел?!

— Не тебе обвинять меня в этом, Твердушко! — Настасья задыхалась от гнева и слез. — Это я застала тебя с другой женщиной черед две недели после нашей свадьбы. Или ты уже забыл, почему мы развелись?

— Почему, я помню. А еще я помню, что ты не дала мне возможности ни единого слова сказать в свою защиту.

— А зачем? Все и так было ясно. Ты меня не любил.

— Любил.

— Зачем тогда ты с этой, Милой… — Оказалось, это больно — вспоминать и обсуждать, как она, юная и наивная женушка, много лет назад застала на коленях у своего любимого мужа другую женщину — в их собственном доме! — Ты целовал ее, обнимал, гладил ее по коленкам…

Настасья прекратила говорить, потому что слезы подступили к ее горлу.

— Настя, это она меня целовала, обнимала, а я пытался спихнуть ее со своих коленей.

— Но ты позволил ей там очутиться! Почему?

Дик очень долго молчал. Настасья уже решила, что не дождется от него ответа, когда он сказал:

— Это трудно объяснить.

— И после этого ты имеешь совесть возмущаться, что я не дала тебе шанса оправдаться?

— Может, забудем все и начнем сначала?

Он ошарашил ее этими словами. Настасья даже перестала кричать.

— И когда тебе в голову пришла эта гениальная идея?

— Вчера.

— Вчера ты не знал кто такая Шахе. Или, все-таки, знал?

— Не знал. Но я чувствовал, что в моих руках — моя женщина.

Настасья смотрела в его темные глаза и верила, что он говорит то, что думает. Именно так было десять лет назад, когда он на празднике в день рождения Валентины неожиданно для нее, и вполне возможно для себя, предложил ей пожениться. И она согласилась. Тогда она не нуждалась в ухаживаниях, комплиментах, признаниях. Настасья хотела только Дика.

Но с тех пор она повзрослела.

— Я тебе не верю.

— Что мне сделать, чтобы ты поверила?

— Ты уже большой мальчик, Твердушко. Придумай что-нибудь, поработай немного извилинами, а не только…

Настасья не решилась договорить эту фразу. Она выскочила за оставшуюся без присмотра дверь и помчалась к своей машине, все больше ускоряя шаг, чтобы не передумать и не вернуться.

Дик сидел, развалившись на диване и за прокинув голову на его спинку. Он даже глаза закрыл, чтобы думалось лучше. Но ни одна здравая мысль ему в голову не приходила — начиная с того мгновения, как вчера он увидел Настасью.

Точнее Шахе, восхитительную и сексуальную. Когда сегодня утром он понял, что за женщина скрывалась за таинственной вуалью, то был поражен. За прошедший десяток лет привлекательная девчушка превратилась в шикарную женщину. И все эти годы она прожила без него. Вокруг нее кружили другие мужчины, и не важно сколько. К любому из них он ревновал. Каждого ненавидел. Всем завидовал. Он или они любили его женщину.

Он даже не мог никого в этом обвинить. Нужно было отправиться за ней в эту ее вожделенную Сорбонну, куда она умчалась тотчас после их размолвки, в один миг отбросив в сторону Дика и их короткую семейную жизнь.

Но он не поехал, потому что не имел ни денег, ни заграничного паспорта, ни родственников во Франции. Дик даже письмо не мог ей написать, потому что родители Настасьи отказались дать ему ее адрес. И Валентине не дали, считая ее отчасти виновной во всей этой истории. Старикам удалось даже развод оформить без присутствия дочери.

Если уж совсем по совести, то одно время Дик думал, что так даже лучше — что он не создан для семейной жизни. Он уверял себя, что забудет Настасью. Твердушко усердно «забывал» ее много лет, но стоило этой женщине вновь появиться на его горизонте, и он снова потерял голову.

Наверное, это все же любовь. Когда-то он был слишком молод, чтобы понять и принять это. Он увидел Настасью и захотел ее настолько, что испугался — а вдруг ее перехватят, уведут прямо из-под носа. Обычно самонадеянный Дик впервые почувствовал себя неуверенно и поэтому так торопился со свадьбой.

Он очень удивился, когда восемнадцатилетняя Настасья согласилась — сразу и безоговорочно. Серьезная и строгая, она никогда не кокетничала с ним и не строила ему глазки, как другие ее ровесницы. Она была смелой и красивой девочкой, его Настасья, а он ее так глупо потерял.

Дик посмотрел в окно и провел ладонью по прохладной коже дивана. Он не мог больше обманывать себя. Настасья ему необходима. Для всего. Сегодня он не помчался за ней только потому, что не придумал необходимых слов, чтобы вернуть эту женщину, попросту оказался не готов к неожиданной встрече.

Ему нужен совет.

— Вспугнул? Я так и знала!

Валентина с невозмутимым видом вошла в свой кабинет с двумя чашками кофе. Густой аромат соблазнительно защекотал ноздри. Женщина подала ему одну чашку, а с другой уселась за рабочий стол, подальше от него. Он сделал глоток, ощущая на себе любопытный взгляд. Ну что же, особого выбора у него нет. Только Валентина знала их с Настасьей историю полностью.

— Что мне делать, Ти?

— Это зависит от того, чего ты хочешь.

— Настасью.

— Ну что же, во всяком случае, откровенно. Хотя и не оригинально. Ты всегда ее хотел. А как насчет чего-то более поэтичного, такого как любовь?

Дик осушил чашку одним глотком и поморщился. Если он рассчитывал на помощь Валентины, то должен поделиться с ней тем, в чем сам себе признался только сегодня.

— И это тоже.

— Звучит не слишком уверенно, но… — заметив его намерения пристроить чашку на светлом диване, Валентина поднялась, выхватила ее из его рук и поставила на свой стол. — Ты ни за что не дождался бы моей помощи, если бы вчера Настасья не доверилась тебе. Она, знаешь ли, никогда не принимала скоропалительных и легкомысленных решений. Только два раза в жизни. И оба эти раза связаны с тобой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});