Маленькая женщина - Татьяна Веденская

– Что ж вы делаете! Избивают! – перешла на ультразвук супруга покойничка. Мы же проводили непрямой массаж сердца. Честно говоря, процедура эта сродни тренажеру какого-нибудь элитного фитнес-клуба, при этом желания сражаться еще и с пенсионеркой у нас не было. И сил тоже. Слава богу, на такие ситуации уже давно выработался иммунитет.

– Откуда можно позвонить? – поинтересовалась я, когда деда завели.[7] Хорошо, что обошлось без дефибриллятора.

– Что с ним, он будет жить? – несколько остывшим тоном поинтересовалась бабуся. Вдруг ей пришло в голову, что она была не права? Ну, это вряд ли.

– Будет, – кивнула я и набрала диспетчерскую.

Через сорок минут мы со скандалом сдали деда в кардиологическое отделение районной больницы, истратив на него один из четырех столь дорогих сердцу сопроводков – листов, позволяющих нам оформлять и госпитализировать пациентов, которые в этом нуждаются. По непонятным причинам их, этих листов, всегда давали в десять раз меньше, чем людей, нуждающихся в лечении. Приходилось вертеться.

– Сколько ему лет? Что вы нам тащите всякий антиквариат? – стервенела докторша из приемного покоя, но нам на ее вопли было наплевать. Отказать в госпитализации, особенно с таким анамнезом, она не имела права. С чувством выполненного в который раз долга, а еще больше с чувством некоторой усталой опустошенности, возникающей всякий раз, когда выходишь из ситуации «на грани», мы покатили на подстанцию. В общем, смена выдалась хоть куда, и в конце, когда ночью на подстанции выдался свободный час, Саша Большаковский начал пространно намекать, что ему, столь перенервничавшему из-за спасения деда, не помешала бы сейчас женская ласка. Тем более что у него есть ключ от комнаты отдыха реаниматоров.

– Пойдем? – ласково спросил он, скорее для формальности, чем реально интересуясь моим мнением. А зачем, если последние полгода, которые у нас с ним проистекает стойкая любовная связь, я не отказалась ни разу.

– Слушай, мне еще надо отчеты заполнить. Я даже дедов не закончила, – вдруг начала отмазываться я.

– А я тебе потом помогу с отчетами, – мурлыкнул Саша, исчерпывающе засовывая руку под мой балахон.

– Знаю я тебя, задрыхнешь и ни слова не напишешь! – Я чрезмерно резко отмахнулась от его руки. Саша с изумлением посмотрел на меня.

– Я что-то не понял. Что случилось?

Я нахмурилась. Вот так за здорово живешь потерять нормальные полноценные и ни к чему не обязывающие любовные отношения? Только потому, что в первом подъезде завелся ледяной красавец, который к тому же мне не звонит?!

– Ничего, просто устала. Давай в другой раз?

– Ну, ладно, – разочарованно протянул Саша. И надул губы, как мальчишка, которому не дали плюшевого поросенка.

Смена закончилась, мы разъехались по домам, где в тиши своей комнаты (телефон по-прежнему молчал) я смогла наконец признать, что жду звонка. И никак не могу обойтись без этого звонка, а вот без Саши Большаковского, напротив, могу, и совершенно не напрягаясь. Полная лажа! Я влипла, я мечтаю, чтобы этот Дима, который так чудно заваривает чай и делает глинтвейн, снова появился в моей жизни! И никакие доводы разума не способны меня остановить, потому что при мысли, что он уедет в этот свой Ямбург, а я его больше никогда не увижу, меня пробивает дрожь, а на лбу выступает холодный пот. Может, ОРВИ? Ох, что же будет с моим сердцем потом, когда он меня бросит и забудет? Но, как известно, бабы дуры, и я не исключение.

– Еще только один раз, и все! – малодушно сказала я себе, поднимаясь по лестнице на девятый этаж первого подъезда. В тридцать вторую квартиру, естественно.

Глава четвертая,

в которой мужчин становится слишком много. Даже для меня

Не знаю, как у вас, а у меня очень трепетные отношения с собственной совестью. Она меня всегда готова понять, а я всегда готова ей все-все объяснить и в крайнем случае, если уж я творю что-то совершенно из ряда вон, пообещать, что больше так никогда не буду. Например, когда я чувствую, что совершенно распустилась и не слежу за здоровьем, сразу же обещаю себе, что брошу курить. Не позже следующего месяца, зуб даю! И сразу же у меня на душе наступает покой и гармония. Распаковывая новую пачку «Честерфилда», я точно знаю – это скоро кончится. Скоро я стану сама правильность, буду делать зарядку, бегать по утрам и, главное, перестану наполнять свои легкие дымом. Вплоть до начала того самого следующего месяца (понедельника, дня получки, начала отпуска и т. п.) все дни наполнены душевным комфортом и ожиданием скорейших позитивных перемен в моей жизни.

Впрочем, я могу поклясться перед лицом своей совести в чем угодно, не только в том, что по утрам перестану хвататься за сигарету раньше, чем за чайник или зубную щетку.

– С завтрашнего дня я буду рационально распределять свое время. Обещаю, что стану составлять списки неотложных дел! – говорю себе я. И действительно, на моей тумбочке всю неделю пылится список:

1. Почистить пальто (потому что готовь сани летом, а что-то там зимой, значит, чистить пальто в июле – правильно).

2. Отскрести зубную пасту от кафеля в ванной (а то Полина Ильинична меня окончательно достанет своим ворчанием).

3. Поливать цветы еще до того, как с них опали все листья!!! Цветы – они не деревья, с них листья опадать не должны!!!

4. Научиться говорить «нет» (с этим по жизни проблема).

5. Не забыть (в очередной раз) купить соль. Хватит рассказывать Полине Ильиничне, что соль ей вредна. В конце концов, это уже пошло.

6. Перестать встречаться с Димой! – и это я тоже себе могу пообещать. Однако «пообещать – не значит жениться», и уж кому-кому, а моей совести это отлично известно. Ибо именно она постоянно вынуждена выслушивать, почему у меня ничего не получилось. Отчего это я, как и в прошлом месяце, стряхиваю пепел от сигареты в бабулин горшок с облетевшей азалией, а в ванной по-прежнему все заляпано зубной пастой. И почему я так и не сумела сказать соседу Диме из Ямбурга «нет». Правда, если быть до конца точной, я все-таки кое-что выполнила из обещанного, которого, как известно, три года ждут. Я купила соль! Да! Все-таки я не абсолютно безнадежна! И я перешла на «Соверен», которые, как мне кажется, гораздо легче. Ну, по крайней мере, дешевле. И Дима их курит, так что мы с ним пахнем одним и тем же табачком.

– Значит, ты все-таки добилась своего? Спишь с соседом! А почему же ты не смогла его оставить? – интересуется моя совесть. Ну, что я ей могу ответить. Ведь ТАКОЕ случается не каждый день. И потом, он скоро уедет, и мне незачем будет себя изводить. А пока… Спишь – это было не то слово. Спала я с Большаковским, до той счастливой минуты, когда этот прекрасный принц из Ямбурга открыл мне дверь. А с Димой я… летала. И мне было наплевать, что для этого я нарушила еще одну свою заповедь, которая запрещает интересоваться мужчиной, который не позвонил.

Когда я, не в силах сдержать свой страстный порыв, пришла к его двери, раскрасневшаяся и взволнованная, ее мне открыла его тетя. Она внимательно осмотрела меня, потом жестом пригласила внутрь и прошаркала в глубь квартиры.

– Как ваше самочувствие? – не растерялась я. – Сердчишко не пошаливает?

– Так вы Маша? Вам что, мое сердце интересно или моего племянника? – ехидно поинтересовалась старушка, пристально разглядывая меня в упор. Оказывается, она сходила в комнату за очками и теперь лицезрела меня во всей моей растрепанной красе.

– Ну… я хотела узнать… собственно… – Я как-то не рассчитывала, что его тетушка окажется в курсе нашей маленькой эскапады.

– С моим сердцем все в порядке, – старушка исчерпывающе развела руками и замолчала. Я переминалась с ноги на ногу.

– А как тут ваш гость? – наконец выдавила я, ругая себя почем зря за то, что приперлась сюда. Теперь мне было обеспечено внимание всего двора, всего старушечьего взвода.

– Дима! К тебе пришли! – наконец соизволила проскрипеть бабуся. Я почувствовала, как кровь отлила наконец (слава богу) от моих щек и ушей и прилила к низу живота, в область брюшного пресса. Можно было снова смело диагностировать тахикардию.

– О, привет, – удивленно посмотрел на меня Дима. Он был в шортах и майке, с мокрыми руками. Глаза холодные, красивые, внимательные. Ма-ма!

– И зачем было брать телефон? – строго свела брови я. Именно эта фраза была моим официальным поводом для визита. Но при виде его я была готова раздеваться сразу, не обсуждая причин и поводов.

– Телефон? – удивился он. – А, твой телефон! Ну, я думал, что, может, еще увидимся.

– И что же? Не смог набрать номер? Пальцы сломал? Вызвал бы меня, я бы тебе гипс наложила, – взвинченным тоном продолжала я.

– Знаешь, дорогая, ты так исчерпывающе показала, как я тебе «нужен», что звонить мне перехотелось, – он вытер мокрые руки о майку.

– И как ты мне нужен? – я облизнулась. Он был мне очень нужен, но признаваться себе в этом мне не хотелось.