Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова

20 декабря 1803 г. М.С. Воронцов покинул осажденную русскими крепость, чтобы присоединиться к войскам генерала В.С. Гулякова и принять участие в боевых действиях против лезгин. М.С. Воронцов прибыл к Гулякову 28 декабря, а спустя два дня начались военные действия. После ряда успешных боевых операций Гуляков, перейдя реку Алазань, двинулся в Джаро-Белоконскую область, решив преследовать лезгин в самую глубину дагестанских гор. 15 января 1804 г. он выступил с отрядом в Закатальское ущелье. Впереди войска шел авангард с конной и пешей грузинской милицией, затем рота егерей с одним орудием, далее — колонна, состоявшая из рот Кабардинского полка[64], одной из которых командовал флигель-адъютант, будущий граф А.Х. Бенкендорф, другой — поручик Преображенского полка, граф наследственный М.С. Воронцов. Последующие события развивались весьма трагично для русских.

Противник открыл по отряду перекрестный огонь, как только тот втянулся в ущелье, а затем, используя замешательство грузин, бросился в шашки. Василий Семенович Гуляков пал одним из первых и так закончил свой более чем тридцатилетний боевой путь. В письме князю Цицианову Воронцов сообщал, что беззаветная храбрость повлекла Гулякова в такое место, куда идти все же не следовало без надежного прикрытия.

Дворянин из Калужской губернии, Гуляков начал службу рядовым в одном из армейских пехотных полков и, пройдя через турецкие, шведские, польские войны золотого века Екатерины Великой, был произведен в 1800 г. в генералы с назначением шефом Кабардинского полка. «Умалчиваю в своем представлении о генерал-майоре Гулякове, — доносил Лазарев главнокомандующему в Грузии, — ибо геройские поступки его и неустрашимость превосходят всякое засвидетельствованное»[65]. И вот этот герой гибнет, а подоспевший резерв Кабардинского полка пытается отбить тело своего командира из рук неприятеля. «Смерть храброго и опытного начальника, к которому солдаты питали слепую доверенность, расстроила порядок в авангарде. Грузины бросились назад, смешали колонну и многих столкнули в стремнину. Генерал-майор князь Орбелиани, шеф Тифлисского полка Леонтьев, молодой Воронцов, в числе других, жестоко расшиблись при падении и только с трудом выбрались из пропасти»[66]. Пройдет несколько десятилетий, и в 1831 г. многие офицеры, участвовавшие во взятии Закатал, выразили желание соорудить на этом месте памятник в честь Гулякова. Император Николай Павлович поддержал это желание и сам лично наблюдал за проектом, который осуществлял Брюллов. 15 ноября 1845 г. монумент был освящен. Наместник Кавказа М.С. Воронцов специально приехал для этого торжества из Тифлиса. Возможно, в эти дни он вновь вспоминал события сорокалетней давности, произошедшие в этих местах и описанные им в письме Цицианову.

М.С. Воронцов считал, что ошибкой Гулякова было также то, что впереди были выдвинуты грузинские солдаты: после нападения на них лезгин они бросились назад и опрокинули русских. М.С. Воронцов, находясь рядом с орудием, где был убит Гуляков, чудом избежал его участи[67].

Благодаря действиям князя Д.З. Орбелиани и А.А. Леонтьева, своим примером поддержавших солдат, войско было вновь собрано и отбило лезгин. Многие из тех, кто впоследствии прославят русское оружие в наполеоновских битвах, на полях Европы, проходили школу чести и мужества на Кавказе в начале века. Через десять лет под Краоном М.С. Воронцов появлялся перед солдатами в самых опасных местах сражения, воодушевляя их личным примером.

Между тем 3 января 1804 г. произошло взятие Гянджи, и это еще более усилило позицию России в Закавказье. Среди тех, кто прибыл поздравить князя Цицианова с победой, были посланники имеретинского царя Соломона, которые объявили, что царь Соломон желает вступить в подданство России с условием — он остается царем и в его владениях по-прежнему будет находиться Лечгумская область, отнятая им у князя Дадиани. Согласившись с первым условием, П.Д. Цицианов не принял второго. Используя междоусобную борьбу между мингрельскими и имеретинскими владетелями, Цицианов добился в 1803 г. вассальной зависимости Мингрелии от России. Рассчитывая того же добиться от имеретинского царя, П.Д. Цицианов оставил в Мингрелии прежнего владетеля. «Оставляя царей при мнимом государстве, в совершенном подданстве России, на условиях выгоды ей доставляющих, Империя, — писал Цицианов, — ограждается от издержек, требуемых при введении российского правления»[68].

После продолжительной беседы посланники имеретинского царя объявили, «что не могут продолжать переговоры, так как не уполномочены дать согласие на возвращение Лечгумской провинции князю Дадиани. Они попросили отправить с ними представителя России, обещая содействовать положительному завершению переговоров»[69]. П.Д. Цицианов возложил на М.С. Воронцова дипломатическую миссию — вести переговоры с царем Соломоном. «Твердость сего молодого офицера, исполненного благородных чувствований и неустрашимости беспримерной, рвение к службе В.И.В. и желание отличиться оным удостоверяют меня, что поездка его будет небезуспешна»[70].

М.С. Воронцов повез с собой проект прошения Соломона к Императору Александру I, в котором заключались условия статьи подданства, и получил приказание, не соглашаясь в них на перемену ни одного слова, возвратиться через 15 дней, к 24 марта. От результатов поездки М.С. Воронцова зависел вопрос — вступят ли русские войска в Имеретию «с мечом ли в руках или дружелюбно»[71]. По прибытии в Имеретию М.С. Воронцову пришлось дольше запланированного времени дожидаться аудиенции царя. Во время ведения сложных переговоров в Имеретии в Санкт-Петербург было отправлено его письмо, написанное с таким оптимизмом, что, кажется, автор старался поддержать в своих друзьях веру в себя и доброе состояние духа. М.С. Воронцов сообщал следующее: «В Гори живем мы уже теперь дней десять, и продолжение пребывания нашего зависит от воли его величества царя имеретинского: ежели он умен, то отпустит нас скоро в какой-нибудь другой край, а ежели хочет драться, то мы не прочь, и попробуй чья возьмет, на днях сие будет решено. Кажется, что дело обойдется без драки»[72].

М.С. Воронцов был принят имеретинским царем Соломоном лишь 20 марта, и тот ответил, что «не может подписать пункты в прошении о подданстве, а желает просто присягнуть на верность Государю Императору без всяких пунктов»[73]. М.С. Воронцов заявил на это, что одного без другого принять не может и что главнокомандующий не будет вступать с царем Соломоном ни в какие переговоры.

Заслуживает внимания тот факт, что в эти же дни правитель Мингрелии князь Дадиани получил через Воронцова письмо от князя Цицианова, в котором тот требовал прислать 14 000 батманов пшеницы, 1400 батманов гоми, 2800 батманов ячменя и очистить крепости в Одише, Лечгуми и Сванетии. На что князь Дадиани ставит условия перед Цициановым: если отнятые у него царем Соломоном крепости и имения будут возвращены, тогда князь Дадиани выполнит приказание П.Д. Цицианова[74]. «Не нужно изъяснять вашему сиятельству, — писал граф Воронцов, — сколько я огорчен тем, что посылка моя сюда была неудачна»[75]. Для М.С. Воронцова это было первое сражение на дипломатическом поле, возможно, он понял, что войны дипломатии бывают так же тяжелы, как и военные баталии, служба его отца графа С.Р. Воронцова была тому примером. После возвращения М.С. Воронцова князь П.Д. Цицианов начинает лично вести переговоры с царем Имеретии.

Необходимо отметить, что с прибытием П.Д. Цицианова на Кавказ влияние России на проживающие там народы стало заметно возрастать, что не могло не тревожить Персию. В это же время между двумя враждующими державами свои интересы отстаивали правители ханств — Эриванский и Нахичеванский.

В начале июля главнокомандующий русскими войсками на Кавказе князь Цицианов направил к Эривани часть своих сил под началом генерал-майора Тучкова 2-го. Это было связано с просьбой Эриванского хана, который соглашался подчиниться России в случае защиты его от персов. Тучков встретился у урочища Гумры с сильным корпусом противника. Не дожидаясь, когда персы с царевичем Александром атакуют его отряд, он ударил первым и обратил врага в бегство. 19 июня П.Д. Цицианов вместе со своими людьми, среди которых был и М.С. Воронцов, прибыл под Эчмиадзинский монастырь. Русские войска с успехом отбивали нападения неприятеля — сначала атаку 18-тысячного корпуса под командой царевича Александра, а 25 июня были опрокинуты войска главнокомандующего персидской армией, сына и наследника шаха — Аббас-мирзы. Часть его войска попыталась закрепиться на берегу реки Занги, но вперед пошли егеря 19-го полка. М.С. Воронцов примкнул во время этой атаки к егерям, один батальон которых на штыках вынес противника прочь. Персы во главе с главнокомандующим бежали за Араке. Эривань была спасена, но местный хан, в ответ на требование Цицианова присягнуть на верность, нарушает ранее данное обещание и обращается за помощью теперь уже к персам. Аббас-мирза снова переходит границу и располагается лагерем при деревне Калагири.