Радости Любви - Патриция Кей

Куин пожала плечами. Она взглянула на детей. По экрану телевизора бежали титры, завершающие шоу, которое они только что посмотрели.

– Пока ты распаковываешь вещи, может, мы испечем шоколадные пирожные с орехами? – предложила Фиона, улыбнувшись Джен, которая как раз повернулась к ним лицом.

– Шоколадные пирожные! С орехами! – хором воскликнули дети.

Куин улыбнулась. Когда она была маленькой и ей становилось скучно, тетя предлагала пойти на кухню и приготовить шоколадные пирожные. Ее охватила ностальгия. Хорошее было время.

Джен, Робби и тетя вышли на кухню, а Куин медленно побрела наверх. Она понимала, что, возможно, лучше было бы пойти вместе с ними, но ей просто необходимо какое-то время побыть одной.

Оказавшись в своей комнате, она начала распаковывать вещи. Куин старалась не обращать внимания на дурное предчувствие, которое только усиливалось, в то время как близился полдень. Ее страшила предстоящая встреча с сестрой и ее мужем. Мысль о том, что придется сидеть с ними за одним столом, пытаться поддерживать беседу, притворяться, что они действительно одна большая счастливая семья, как сказала Морин, причиняла Куин почти физическую боль. Если бы только они с тетей могли провести это время вдвоем! Почему Морин и Роберт живут так близко?

Она тяжело вздохнула. Вешая одежду в стенной шкаф, который принадлежал ей с самого детства, она думала, что, может быть, для нее и Морин будет лучше поговорить начистоту. Сказать все, что они думают.

Развесив одежду, Куин подошла к окну, выходившему на боковой двор. Она пристально смотрела на подъездную дорожку. За ней начинался двор Элинор Демпси. В песочнице пестрели детские ведерки и совочки. Куин мечтательно улыбнулась. Очевидно, внуки Элинор играли в этой песочнице. Интересно, много ли времени Робби и Джен проводят здесь, с Фионой, своей приемной бабушкой? Ей было интересно многое, чего она, как полагала, совсем не знала.

Она столько упустила! Она отдалилась от семьи – от женщины, которая ее вырастила и которую она так любила, – и все из-за Морин. Все из-за сестры, которая всегда думала только о своих чувствах.

Как ей пережить следующие два месяца? Как вынести постоянное присутствие Морин, Роберта и их детей?

Пока она пыталась найти ответы на эти вопросы, на подъездной дорожке показался джип Питера. Она смотрела, как он ставит машину в гараж и, нагруженный бумажными пакетами, шагает к дому. Перед тем как скрыться из виду, он взглянул вверх, и Куин поспешила отойти от окна.

По какой-то непонятной причине сердце ее бешено билось. Если бы Питер Кимбл увидел ее и понял, что она отошла, чтобы не быть замеченной, то посчитал бы ее сумасшедшей. Может, так оно и было.

Куин злилась на свое дурацкое поведение: сначала позволила Морин задеть себя за живое, потом позволила Питеру Кимблу себя запугать! Она подошла к комоду и взглянула на себя в зеркало. Фу! Она была похожа на привидение – бледная, измученная и несчастная. Отвратительное зрелище! Куин взяла щетку для волос и несколько раз с силой провела ею по волосам.

«Черт побери, Куин Риордан, прекрати вести себя как тряпка! Где твое самоуважение? То, что произошло между тобой и Морин, в прошлом. Все это уже не имеет значения, так зачем расстраивать себя? Если продолжать в том же духе, то Морин решит, что ты по-прежнему переживаешь из-за прошлого».

Закончив причесываться, Куин взяла помаду и аккуратно накрасила губы, снова взглянула на себя в зеркало. Все еще не удовлетворенная, она нанесла на скулы немного румян. Вот. Так намного лучше. Теперь она снова была похожа на человека.

Куин закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. Спокойная и полная решимости показать сестре, что та больше не имеет над ней власти, Куин спустилась на первый этаж, на запах свежеиспеченных пирожных.

Верные своему слову, Морин и Роберт вернулись домой в половине первого. В руках Роберт нес две большие коробки с пиццей, а Морин – литр кока-колы.

– Ух ты, – воскликнул Робби, – шипучка, шоколадные пирожные и пицца! Куин фыркнула:

– Похоже, с этим молодым человеком мы найдем общий язык.

– Мама не разрешает нам пить шипучку, – доверительно сообщила Джен.

Робби скорчил рожицу.

– Она говорит, что это вредно для зубов.

– Это вредно для зубов. – Морин взъерошила ему волосы.

Робби широко улыбнулся, и сердце Куин снова сжалось.

– Но так как сегодня особый случай, – заметил Роберт, – мне кажется, можно поступиться правилом.

Морин скинула жакет. Под ним оказался светло-голубой свитер, подчеркивавший изгибы ее тела.

– Можно, – сказала она, радостно улыбаясь Куин, – не каждый же день блудная дочь возвращается домой. – Тут она преувеличенно нахмурилась. – Хотя нет, не совсем так. Это я блудная дочь. А Куин святая. Не понимаю, как я могла перепутать.

Все благие намерения Куин испарились. Не в силах больше сдерживаться, она посмотрела Морин прямо в глаза и сказала:

– Вот уж не думаю, что ты в своей жизни что-то путала. Мне кажется, ты прекрасно контролируешь свои действия, и поступки. Ты делаешь и говоришь, что тебе хочется, несмотря на то что это может кого-то задеть.

В кухне воцарилась мертвая тишина. Даже Морин, казалось, потеряла дар речи, потрясенная вспышкой Куин. Если бы все не было так серьезно, то ситуация могла показаться комичной. Сердце Куин бешено билось. Ей не верилось, что она все это сказала. Но она не жалела. Пусть сестра поймет для разнообразия, каково это – быть жертвой.

Тем не менее она заметила смущение на лицах детей, и это не давало ей покоя. Дети ни в чем не виноваты. Они незаслуженно попали под перекрестный огонь между ней и Морин.

Казалось, Морин и Куин не отрываясь смотрят друг на друга уже целую вечность. Но прошло всего несколько секунд. Затем Морин в своей характерной манере насмешливо улыбнулась и сказала как ни в чем не бывало:

– Вы только посмотрите, у малышки Куин появились острые зубки!

– Морин, – вмешался Роберт.

– Девочки, – сказала Фиона.

– Вы правы, – ответила Куин. – Сейчас не время и не место. Извини, тетя Фиона. Она подошла к буфету.

– У тебя есть одноразовые тарелки?

На протяжении всей трапезы дети болтали, а Фиона и Роберт всячески старались поддерживать непринужденную беседу. Но Куин не могла расслабиться. И при всей легкомысленности Морин она не думала, что сестра чувствовала себя так же непринужденно, как хотела казаться.

Наконец с обедом было покончено, и Морин, Роберт и дети засобирались домой.

– Пока, тетя Фиона! – попрощался Робби. Он повернулся к Куин: – Пока, тетя Куин!

– До свидания, Робби.

Джен подошла, чтобы обнять Фиону, потом робко сделала шаг к тете. Куин улыбнулась. Они обнялись, и Куин почувствовала, как ее захлестнула волна нежности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});