Принцип Троицы - Галина Манукян

Дина всхлипнула громче. Виктор неловко положил ей руку на плечо, явно не зная, как себя вести, когда женщина плачет:

— Успокойтесь, Дина. Мы разберемся… Главное, вы в порядке!

Дина постаралась сдержать слезы:

— Спасибо! А что теперь делать?

Виктор обвел глазами комнату:

— У вас что-нибудь пропало?

Дина бросилась к шкатулке, в которой у нее хранились деньги и пара золотых украшений. Все на месте. Ноутбук стоял на письменном столе, нетронутый, телевизор тоже, картины в мастерской так же стояли у стен, а больше ничего ценного у Дины не было.

— По-моему, ничего не взяли…

— Значит, взломщики точно искали ваши камни.

— Наверное, надо позвонить в полицию?

— А что вы им скажете?

— Не знаю, — растерялась Дина.

— Давайте я помогу вам все убрать? — неожиданно предложил Виктор.

— Лучше я сама, — возразила Дина.

— Думаю, вам небезопасно оставаться здесь одной, раз кто-то так усиленно интересуется этими камнями.

— Вы считаете?

Виктор посмотрел на часы:

— У меня есть время до зачета. Я все-таки помогу вам, а потом, может быть, вы позовете кого-нибудь или к брату поедете?

— Да, наверное, — согласилась Дина, — но вы ведь совсем не спали!

— Пустяки, — махнул рукой Виктор, — мне не привыкать!

Он стал поднимать распластавшиеся на полу книги, возвращая их на стеллаж:

— Сюда ставить?

Дина кивнула:

— Спасибо.

Они удивительно быстро справились с беспорядком. В душе Дины расцвела благодарность и какое-то детское доверие к этому едва знакомому человеку, в чертах и движениях которого она постоянно искала и находила что-то почти родное. Ей не хотелось, чтобы он уходил. Она предложила Виктору позавтракать. Он не отказался.

* * *

Вернувшись из кухни в залитую светом комнату, Дина принесла Виктору кофе и бутерброды, красиво разложенные на блюде. Он сидел на диване, задумавшись о чем-то. Дина отошла к окну, чтобы поправить шторы. Виктор взял было чашку со стола, но, передумав, поставил обратно и тихо заговорил:

— Знаете, Дина, я никогда не был счастлив в личной жизни. Конечно, женщины у меня были… Я думал, что то самое, настоящее случится потом. Когда-нибудь. Но ничего такого не происходило. Я даже решил однажды, что любовь к женщине вообще не для меня. Есть наука и много чего другого…

Дина обернулась, изумленная внезапной откровенностью. Виктор посмотрел ей в глаза, не отрываясь, словно боялся, что она прервет его:

— Но в последнее время я словно попал в вакуум. Было так ужасно… одиноко. Я взмолился, чтобы Бог послал мне подругу, которая могла бы понять меня. А через пару дней выяснилось, что я болен. Жить мне осталось не больше года. Вместо благословения — проклятие! Я впал в настоящую ярость: кричал на Него, разбивал кулаки о стены. — Миллер сглотнул и перевел дух. — Мне казалось, что меня предали. Я стал терять сознание: один раз, другой… Вот так. Насмешка судьбы…

Дина с трудом сдерживала подступивший к горлу комок, волнение из груди невидимой дрожью расходилось по всему телу. Виктор продолжил, почему-то перейдя на «ты»:

— И вдруг ты пришла снова, как второе дыхание. Я понял, что ты и есть моя надежда на любовь, у которой нет права на жизнь, нет времени… Просто надежда…

Виктор посмотрел на нее с видом осужденного на казнь. Не сомневаясь ни секунды, будто ждала этого, Дина села рядом с ним и, смущенная, прошептала:

— Я думаю, не только надежда…, - и почувствовала, как растворяется в нежности его поцелуя, блаженного и такого естественного, что казалось — это может быть именно так и никак иначе.

Когда она приоткрыла вновь ресницы, ее осветил блеск его восторженных глаз.

— Дина…, - взволнованно прошептал он, кончиками пальцев лаская ее волосы и шею. Он прикасался к ним с таким трепетом, будто не верил, что все это настоящее и не исчезнет, как мираж.

И она, всегда склонная соблюдать правила, решила: «Я — взрослая женщина. Я могу себе это позволить».

Утро? День? Вечер? Им было все равно…

* * *

Через пару часов Виктор осторожно встал с кровати, чтобы не разбудить Дину, сделал шаг и чуть не упал — все закружилось, комната растянулась и поплыла, как в кривом зеркале. Боль в голове пронзила изнутри и также быстро исчезла. Зайдя в ванную, Миллер увидел, как из носа потекла густая струйка крови. Пока он старался привести себя в порядок ледяной водой из-под крана, уколы дикой остервенелой боли в голове повторялись снова и снова. Ее мгновенные приступы лишали силы, он присел на край ванны.

«Черт! Что я делаю?!» — зазвучал внутренний голос, бивший молотом по наковальне. — «Я позволю ей наблюдать, как стану совсем никчемным? Как умру? Катать меня в коляске через пару месяцев и выносить судно?!» Ему в красках представилась вся картина его унизительной беспомощности и лицо Дины, переполненное жалостью. «Нет! Не надо!» — мысленно кричал Виктор, а где-то фоном неслось отчаяние: «А-а-а-а-а-а-а!», как будто он падал в пропасть, и ничто не могло его остановить.

Отдышавшись немного в ванной, Виктор тихонько вышел и стал одеваться. Он решил уйти. Совсем. Так лучше. Сердце колотилось, заходясь от муки. Потянувшись из коридора за пиджаком, оставшимся на стуле, он еще раз с тоской взглянул на спящую Дину. Попрощаться.

Стараясь запомнить, он жадно впитывал ее образ: солнце нежно покрывало позолотой каштановые волосы, разметавшиеся прядями по подушке, расслабленное безмятежное лицо, молочно-розовое ото сна, теплые, чуть припухшие от его жадных поцелуев губы, тонкие руки, изящное тело. Он собрался с духом, но… расстаться по-английски не удалось, Дина почувствовала его взгляд и открыла глаза. Часто моргая, как ребенок, которого только что разбудили, она улыбнулась, еще не понимая, что происходит. Но через секунду вскочила с кровати:

— Ты уходишь? — она подбежала к нему.

— Прости, — Виктор смотрел себе под ноги. — Я не должен был… Я… Я — ужасный эгоист… Я… не имел права… так поступать с тобой. Ты заслуживаешь лучшего…

Дина онемела, но секунду спустя ее начало трясти от возмущения, смешанного с яростью:

— Не смей! Слышишь?! Я не позволяю тебе говорить эти слова! Я их не-на-вижу! Сколько раз мне говорили: «Ты заслуживаешь лучшего»! Как будто я фарфоровая кукла, которую боятся запачкать, тронув пальцем. Я — обычная женщина. С огромной кучей недостатков! А я уже решила, что все настоящее… Идиотка!

Виктор не ожидал, что она может быть такой: с горящими, как у кошки глазами, дрожащая всем телом, не контролирующая себя. Казалось, что даже волосы ее вот-вот встанут дыбом. Молодой человек попробовал успокоить ее:

— Прости меня! Я не хотел тебя обидеть.

Секундная вспышка ярости погасла, и Дина, ссутулившись, села на край стула. Она захлюпала носом, как маленькая:

— Мой первый парень сказал: «Я не достоин тебя, ты заслуживаешь лучшего.» И второй…, и третий заявил: «Ты… заслуживаешь лучшего! Я слишком грубый. Мне кажется, что с тобой я в кирзовых сапогах хожу по тюльпанному полю.»… — Дина подняла на Виктора обиженные глаза. — Мне показалось, ты — особенный! Но и ты — туда же. Так и скажи, не трусь, что ошибся. И уходи! Не буду тебя задерживать! Да и вообще, что со мной церемониться?

Виктор опешил, но через секунду бросился целовать ее руки, лоб, щеки:

— Прости! Прости! Я — дурак! Ты — совершенство, а я — абсолютный дурак! Я не хотел, чтобы ты видела, как я…

— Умираешь? А я верю, что ты будешь жить! Чудеса случаются! Ты просто посмотри, что происходит рядом с тобой! Твоя беда, что ты не можешь поверить в чудо! Но ведь оно будет! Я знаю!

Виктор растерялся, внутренне он уже смирился с мыслью о смерти:

— Но…

— А ты не думал, что Бог или Судьба так учит тебя ценить секунды, каждое мгновение, сказав тебе, что на все остался только один год? Увидеть ценность мелочей? Понять что-то новое? Кого-то простить? А ты решил уйти от всех и зарыться в своей беде? Тебе должно быть стыдно!

— Не говори так! — Виктор вскочил и заметался по комнате. — Ведь ты не знаешь, что я чувствую!

— Нет, только знаю, что чувствую я. И если ты не понимаешь ценности этого урока, то я — понимаю. Жить здесь и сейчас и не думать о завтрашнем дне! Мы все не знаем, что будет с нами завтра, но мы можем быть счастливы! Потому что счастье от слова сей час, — успокоившись, Дина встала перед ним и твердо повторила: — Счастье — это Сей Час.

Виктор крепко прижал ее к себе:

— Да. Да.

Все вокруг них успокоилось, как море после бури. Повисли звуки в воздухе, объятые тишиной и усталостью. Несколько минут спустя, Дине пришла в голову идея:

— Погоди-ка! — она отпустила его руку.

Взяв из шкатулки заветные камешки, девушка вновь обняла Виктора, и пара медленно, осторожно поднялась в воздух. Подобного Виктор еще не испытывал! Он недоуменно смотрел то на Дину, то вниз, на удаляющийся пол, ощущая вместе с ней, как «ныряет вверх». Она засмеялась, видя недоумение на его лице: