Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса» - Даниил Тумаркин

Миклухо-Маклай поднялся против течения по Эндау на запад, в горный район, где, по словам малайцев, обитало много «диких лесных людей». Но река, стекая с гор, изобиловала порогами, и у одного из них сил его людей оказалось недостаточно, чтобы протащить лодку через высокие выступы скал. Совершая вылазки в примыкающие к реке леса, путешественник встретил несколько групп «лесных людей», в том числе малорослое племя с вьющимися волнистыми, а не курчавыми, волосами, говорящее на немалайском диалекте.

Оказавшись за пределами султаната Джохор, люди, выделенные путешественнику по приказу Абу Бакара, робели и умоляли отпустить их домой, а иногда, чтобы добиться своего, устраивали своего рода «итальянские забастовки». Николаю Николаевичу пришлось подчиниться. Со своими слугами и немногими оставшимися с ним малайцами он быстро спустился на лодках к устью Эндау, где находилось джохорское укрепленное поселение. Отсюда на парусном судне он перебрался в Пекан — столицу султаната Паханг, который был одной из главных целей его путешествия.

В Пекане Николай Николаевич встретился с правителем Паханга, которому рассказал о своих намерениях примерно то, что сообщали его люди в малайских селениях. Узнав, что Абу Бакар выделил путешественнику в помощь 20 — 25 человек, султан горделиво ответил, что Паханг больше Джохора, а потому он может дать, если нужно, 40 человек. Миклухо-Маклай здесь и при других встречах с малайскими властителями всячески подчеркивал, что он не англичанин, а знатный человек из далекой России. Как сообщил путешественник в РГО, наиболее просвещенные малайцы слышали про эту страну, но почему-то считали, что она — вассал мусульманской Турции[603]. Охранная грамота сиамского короля, показанная Николаем Николаевичем, была воспринята правителем Паханга недружелюбно и лишь усилила его подозрительность, так как он стремился преодолеть зависимость своей страны от Сиама. Выделив обещанных людей, лодки и другое снаряжение, он постарался поскорее избавиться от странного и потенциально опасного чужеземца. На прощание он попросил Миклухо-Маклая письменно подтвердить, что тот по своей воле отправился в глубинные горные районы, так как не может быть ответственным за «диких», чьи отравленные стрелы мгновенно убивают людей и животных.

Путешественник со своими спутниками поднялся по реке Паханг до ее притока реки Тамилен (Тембелинг), пешком пересек невысокий горный хребет (легкие лодки и поклажу тащили носильщики-малайцы) и добрался до верховьев реки Лебе (Лабир). Здесь в сильно пересеченной местности, на стыке султанатов Паханг, Келантан и Тренгану, он обнаружил в нескольких местах «лесных людей», по своим антропологическим признакам близких, по его мнению, к аэта острова Лусон и папуасам Новой Гвинеи. «Эти люди, — писал Миклухо-Маклай, — которые, вероятно, являются представителями первоначальной расы этих областей, по своему типу принадлежат к меланезийскому племени. Ведя бродячий образ жизни, уходя под напором малайцев все дальше в горы и леса полуострова, они остались несмешанными и еще сохранили свой собственный язык»[604].

Лебир — приток большой реки Келантан, которая дала (как Джохор и Паханг) имя соответствующему султанату. По этой реке, несущей свои воды в Южно-Китайское море, путешественник добрался до ее устья, вблизи которого находилась столица султаната — город Кота-Бару. Николай Николаевич осмотрел этот город, известный буйволиными и бараньими боями и искусством своих ремесленников, зарисовал султанский дворец, построенный в классическом малайском стиле. Здесь его принял султан Ахмад, с которым произошел примерно такой же разговор, как с правителем Паханга. Хотя султан был удивлен и смущен приходом «дато Маклая» в свои владения, он не отказался выделить нужных людей для переноски вещей.

Теперь Николай Николаевич находился у границы с королевством Сиам. Не отказываясь от своей главной цели — исследования аборигенного населения полуострова, — он все более втягивался в изучение культуры, нравов и обычаев малайцев, взаимоотношений правителей здешних государств, стал искать различия между малайцами и сиамцами (тайцами). Передвигаясь то пешком, то на лодках, то спускаясь на плотах по бурным стремнинам, он посетил маленькие феодальные владения Тандион (Танджонг), Теба (Тена), Чена (Чана) и Ялор (Яром), расположенные на территории Сиама, совершив при этом несколько зигзагов по внутренним районам полуострова. Их правители, в отличие от султанов Паханга и Келантана, ознакомившись с охранной грамотой короля Чулалонгкорна, прониклись уважением к русскому путешественнику и с готовностью выполняли все его пожелания. В конце сентября Николай Николаевич добрался до сиамского города Сонгкла (Сингоро), где его радушно принял губернатор. Путешественник задумал пройти посуху до Бангкока, но приближение сезона дождей заставило его отказаться от этого намерения. По хорошей дороге на слонах, представленных в его распоряжение сиамскими властями, Миклухо-Маклай за четыре дня пересек полуостров в его узкой части и прибыл в Кота-Ста (Алорсетар) — столицу султаната Кедах, находившегося в вассальной зависимости от Сиама. 5 октября с острова Пенанг, входящего в Стрейтссеттлментс и расположенного у побережья Кедаха, Николай Николаевич отправил телеграмму в Петербург, в РГО, где уже начали беспокоиться о судьбе путешественника: «Пересек зигзагообразно полуостров Малакку. <…> Результаты удовлетворительные»[605]. Эта телеграмма с соответствующими комментариями была воспроизведена в русских и иностранных газетах.

Посетив по пути порт Малакка на западном побережье полуострова, Миклухо-Маклай 9 октября 1875 года прибыл на английском пароходе в Сингапур.

Научные результаты двух экспедиций

Во время второй экспедиции Николай Николаевич проводил изыскания в столь же широком диапазоне и в основном теми же методами, что и при путешествии по Джохору. Его путевые дневники, записные книжки, рисунки и тщательно составленные словарики ключевых слов диалектов «лесных людей» — крупный вклад в антрополого-этнографическое изучение аборигенов Малаккского полуострова.

Опираясь на собственные наблюдения и существовавшую в то время научную литературу по этой проблематике, исследователь пришел к выводу, что в Джохоре он встретил смешанные племена, преимущественно джакунов, со значительной примесью малайской крови, но со следами их меланезийского происхождения, тогда как в глубинных районах к северу от Джохора он, по его мнению, обнаружил племена сакаев (сеноев) и семангов — чистое, несмешанное ответвление меланезийцев. Эти взгляды, находившиеся в русле тогдашних научных представлений, во многом устарели. Как сообщает петербургский ученый-малаист Е. В. Ревуненкова, следующие поколения исследователей, изучавшие сложную историю заселения полуострова несколькими волнами мигрантов, существенно изменили и дополнили схему, намеченную Миклухо-Маклаем. В современной теории рас преобладает классификация, в которой выделяются негритосский, собственно меланезийский и папуасский типы, входящие в меланезийскую расу. Древнейшее население Малаккского полуострова — негрито (семанги). Следующую волну переселенцев составили сенои австро-меланезоидного происхождения, которые стояли на более высокой ступени развития первобытного общества, чем негрито. Джакуны — потомки первых малайских пришельцев в Индонезию и Малакку. Современные ученые относят к негрито и аэта Филиппин. Таким образом, у Миклухо-Маклая были некоторые основания считать семангов, аэта и обитателей островов Меланезии (но не папуасов) антропологически родственными народами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});