Новые мифы мегаполиса - Дмитрий Колодан

Знахарь только улыбался, прочитав всё это на лице исчезнувшего Колдуна. Сколько Знахарь видел смутных времён, сколько гнал ветер по улицам деревень и городов мусор и пыль, да жизнь продолжалась. Ему нисколько не было жаль людей, которых схватит скоро за горло отчаяние, потому что они заслуживали этого не меньше и не больше, чем поломанные деревья.

А кончится эта напасть, придёт другая. Ураган придёт с Запада, поворотится и придёт с Востока, всё вернётся в колдовской круг, потому что жизнь вечна.

Знахарь подобрал мёртвую ночную птицу и поглядел в её глаза, покрытые жёлтой плёнкой. Он быстро дунул ей в клюв и вдохнул обратно суетливую птичью жизнь. Потом он повесил птицу обратно на сук, как влажное полотенце.

Он вздохнул и оглянулся — где-то сейчас несся на пожарной машине его внук, чтобы унять искры из оборванных проводов.

В доме запел свою свистящую песню чайник, и Знахарь пошёл внутрь.

Светлана Прокопчик

Овчарки тоже люди

Подонков было трое.

А лифчик остался в Чертаново.

Какая глупость, что историю творят народы. Еще большая глупость, будто что-то зависит от личностей. Не-ет. Все в этом мире происходит из-за мелочей.

Например, из-за лифчика.

Жаркое лето, двадцать восемь градусов по прогнозу и тридцать шесть на термометре за окном. Сломанный кондиционер и бесполезные звонки в сервис. Заявок много, очередь, ждите, на той неделе будет мастер. Четыре потные, зевающие от недостатка кислорода тетки, хуже всего — главбуху, у которой климакс и приливы. И насущная необходимость работать до вечера, иначе не дадут отгул в пятницу.

У Кати была чувствительная кожа, и она сообразила, что лифчик вскоре сведет ее с ума. Поэтому она сняла его и спрятала в сейф, решив, что никто и не заметит, надето на ней что под блузкой или нет. Получилось так хорошо, что вскоре она привыкла к жаре, и задержка показалась ей плевой, словом, без пяти десять пришел охранник и сказал, что ему пора ставить офис на сигнализацию. Впопыхах Катя забыла про лифчик и вспомнила лишь в метро, поймав три или четыре откровенно заинтересованных мужских взгляда.

В общем, ничего особенного, она ж не голая была. Правда, блузка полупрозрачная, а грудь — нормальная такая грудь, не два прыщика. Катя обеими руками прижала к груди сумочку, сделав вид, что ее так удобнее держать, и хмуро сдвинула брови, прикинувшись, что погружена в размышления о деньгах. Мужчины нутром распознают, когда женщина думает о деньгах и когда — об одиночестве, и ни за что не пристанут, если думы посвящены финансовым вопросам.

От метро Катя пошла пешком, решив, что километр на шпилечках — чепуха. Пошла дворами. В сущности, это был даже красивый маршрут. И безопасный на всем протяжении, кроме каких-то пятидесяти метров по неосвещенной боковой тропинке. Ее заасфальтировали, но плохо, она покрылась трещинами и выбоинами, и если по темноте провалится каблук — рискуешь сломать ногу. Катя искренне считала, что это единственная опасность. Да как можно, в десяти метрах же окна квартир! Вон, освещенные еще, люди поздно ложатся.

И нате вам.

Трое.

Сначала Катя заметила одного: он стоял в конце дорожки, на границе света и тьмы, и нагло загораживал дорогу. Потом она увидела, как под окнами дома справа скользнула тень, обходя ее, и слева тоже зашуршали кусты. Катя бросила было взгляд на скамейки в сквере, где обычно до глубокой ночи молодежь пила пиво, — и испугалась еще больше. Там сидел один человек. Кате показалось, что он в толстой зимней куртке, хотя ручаться не могла, темно же. Он сидел и курил. Катя подумала, что эти трое и тот, на скамейке, — заодно.

Заметив, что она насторожилась, подонки начали стягивать кольцо. За одно мгновение Катя успела перебрать множество вариантов. Можно закричать; но люди в квартирах, несомненно, привыкли к девичьим воплям, доносящимся со скамеек, и ничего, кроме рабоче-крестьянского флирта, не означающим. А долго или осмысленно Кате кричать не позволят налетчики — просто зажмут рот или по голове врежут. Куда продуктивнее запустить сумочкой в лицо переднему грабителю, отпихнуть его, пока он в замешательстве, и убежать. До подъезда всего-то сто метров. Катя именно так и поступила бы, да вовремя сообразила — она ж без лифчика. Грудь у нее не большая и не маленькая, из разряда «есть что показать», но на бегу будет сильно подпрыгивать. Грабители не слепые, догадаются, что она почти голая. А дальше Катя упрется в подъездную дверь, защищенную домофоном, и будет безуспешно тыкать в кнопки, надеясь подобрать прочно забытый код, — потому что ключи от квартиры останутся в сумочке, которую она бросит в подонка. Этим троим останется только неспешно подойти и взять ее тепленькой.

Поэтому Катя покрепче прижала сумочку к груди, испустила вопль учительницы, которая застукала мальчиков в женском туалете, и кинулась бежать. Прямо на налетчика.

Тот, что слева, оказался ближе, чем ей хотелось бы, но и Катя не растерялась, пнув его в колено. Промахнулась, зато вскользь задела голень каблуком с металлической набойкой. Передний замешкался, и Катя, все еще визжа, налетела на него, вцепилась в волосы, потом нащупала ухо. Он машинально дал ей затрещину, отбрасывая от себя, а Катя, едва сохраняя равновесие, бросилась наутек.

Ключи нашлись мигом, хотя обычно вылавливать их приходилось по всей сумке, и Катя мухой влетела в подъезд. У лифта остановилась. Ноги тряслись, в боку кололо, легкие рвались при каждом вздохе. Тем не менее Катя рассмеялась: надо же, как глупо она поступила! Зато и мобильник, и деньги, и паспорт с ключами от квартиры остались при ней. Ключи — это особенно приятно, поскольку жила Катя у тетки, и та вряд ли обрадовалась бы, если б пришлось менять замки.

В прихожую навстречу Кате выскочил Сэм, принялся прыгать на хозяйку и на дверь, выразительно повизгивать и всячески показывать, что ему позарез нужно на улицу. Катя разулась, заглянула на кухню. Тетка еще не легла, пила кофе, курила и читала книжку.

— Я выводила его, — сказала тетка вместо приветствия, даже не посмотрев на племянницу.

— Хорошо, — кивнула Катя. — А то мне сейчас лучше бы не высовываться. Прикинь, меня только что в торце дома чуть не ограбили.

У тетки было своеобразное чувство юмора; Катя не боялась, что она переволнуется, потом будет просить корвалолу и «скорую». Ее тетка по пустякам не волновалась.

— Правда? — Тетка отвлеклась от книги. — Не мужик в телогрейке?

Катя застыла.

— Я с Сэмом гуляла, сидел такой в сквере, — объяснила тетка. — Жара тридцать градусов, а он в телаге. Серый. И мерзкий, его все за десять метров обходили. Сидел и курил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});