Священная охота - Лоис Буджолд

Фара, как только смогла представить себе такую возможность, явно сочла обвинение Венсела в обладании духом животного пугающе правдоподобным. Она выглядела так, словно наконец справилась с давно мучившей её головоломкой; последние кусочки мозаики всё быстрее и быстрее занимали свои места. Да, конечно, она боялась: и за мужа, и за себя.

— Почему бы вам самой не задать эти вопросы Венселу? — сказал Ингри.

— Прошлой ночью он не приходил ко мне. — Фара потёрла глаза, словно желая этим жестом объяснить, почему они так покраснели. — Он теперь приходит редко… Биаст велел мне ничего ему не говорить, но я не знаю…

— Венселу уже известно о том, что ему грозит обвинение. Вы не выдадите ничьего секрета, если спросите его.

Фара робко взглянула на Ингри.

— Значит, он уже так вам доверяет?

— Я его ближайший родич. — «На некоторое время». — В таком опасном положении он стремится получить поддержку человека из своего клана. — «Так сказать…»

Фара стиснула руки.

— Тогда я рада, что вы здесь.

«Ну, это ещё как посмотреть».

К несчастью, Ингри не мог откровенно высказать Фаре своё мнение о её поступке с леди Йядой и одновременно сохранить её расположение. Ингри застыл на месте: обострившиеся чувства предупредили его о приближении Венсела ещё до того, как в коридоре послышались лёгкие шаги и кто-то откашлялся за дверью.

— Лорд Ингри, — сердечно приветствовал его Венсел, — мне доложили, что вы уже прибыли.

Ингри поклонился.

— Доброе утро, милорд.

— Надеюсь, вы нашли свою комнату удобной?

— Да, благодарю вас. Мой слуга Теско полагает, что наше положение в свете улучшилось.

— Так и должно случиться. — Поклон, которым Хорсривер приветствовал жену, был вежлив, но довольно небрежен. — Пойдёмте со мной, Ингри. Леди, прошу нас извинить.

Ответный поклон Фары был в равной мере безразличным, и только лёгкая скованность выдала её взбудораженные чувства.

Ингри последовал за Венселом в его кабинет. Венсел решительно закрыл за ними дверь, и Ингри повернулся так, чтобы не оказаться к хозяину спиной. У Хорсривера было вполне достаточно времени, чтобы подготовить магический удар, если бы у него возникло такое желание, однако опасения Ингри оказались напрасны: Венсел просто указал ему на кресло, а сам присел на край письменного стола. Покачивая ногой, он разглядывал Ингри сузившимися глазами.

— Хетвар очень быстро отпустил тебя, — заметил он.

— Геска сообщил тебе почему?

— О да.

— Биаст очень беспокоится за сестру, а Фара, как я понимаю, мечтает тебя спасти. Как тебе удалось завоевать любовь жены, я и представить себе не могу.

— Я тоже. — Хорсривер поморщился и принялся нервным жестом теребить прядь своих подёрнутых сединой светлых волос. — Подозреваю, что её гувернантки перед свадьбой отравили её слишком большой дозой придворной поэзии. Я похоронил десятки жён и теперь не позволяю себе привязываться к ним. Я не могу объяснить тебе, чем все эти женщины мне кажутся. Это одна из самых изощрённых пыток моего теперешнего состояния.

— Словно целуешь труп?

— Словно ты труп, который целуют.

— Мне показалось, что она об этом не догадывается.

Граф пожал плечами.

— Я по привычке, которая теперь кажется мне бессмысленной, вступил в этот союз ради того, чтобы зачать ещё одного сына, а для этого тело следует каким-то образом возбудить. К счастью, данное тело ещё молодо, и простачок Венсел был бы вполне увлечён своей принцессой, мне кажется.

Позволяет ли Хорсривер этой полупереваренной душе всплывать на поверхность, когда он притворяется любящим мужем? И в какую растерянность должна повергать Фару внезапная замена растерянного влюблённого мальчика её ночей холодным как лёд незнакомцем за завтраком? Может ли Хорсривер давать волю другим своим прежним душам, когда того требует дело? У бедной принцессы голова должна идти кругом, если ей приходится следить за столькими личинами супруга.

По какой-то причине на Венсела напала разговорчивость, и Ингри решил воспользоваться представившейся возможностью.

— Зачем ты привёз леди Йяду? Учитывая последствия, это кажется ошибкой.

— Возможно, — поморщился Венсел. — Некоторые вещи видишь, только оглядываясь назад.

— Фара сочла её новой кобылкой для жеребца-Хорсривера.

Граф нахмурился ещё сильнее.

— Ну конечно — я же говорю, Фара романтична.

— Если не ради этого, то из-за чего же? Из-за Израненного леса? И не только потому, что Йяда унаследовала угодья? — Ингри не привык делиться информацией, но в данном случае она могла оказаться приманкой. — Йяда рассказывала мне о своём сне.

— Да, — мрачно кивнул Венсел. — Значит, тебе и в самом деле известно… Я не был уверен.

— Тебе она тоже рассказала?

— Нет, но я видел этот сон одновременно с нею, хотя и с другой точки зрения. Это ведь был больше чем сон: это было событие. Даже будучи всего лишь марионеткой богов, она не могла не взволновать моих вод так, чтобы рябь не добежала до меня. — Венсел вздохнул. — С тех пор она представляет для меня огромную загадку. Я взял её к своему двору, чтобы понаблюдать, но не смог обнаружить ничего необычного. Если боги предназначили её на роль наживки, я на неё не клюнул. Йяда, несомненно, оказалась связана заклятием во время того ночлега на Кровавом Поле, но она осталась слепой и бессильной, как самая обычная девушка.

— До тех пор, пока в охотничьем замке не случилось неожиданного несчастья.

— Да, действительно.

— Неужели всё это произошло по воле богов? Включая смерть Болесо?

Венсел задумчиво скривил губы.

— Противиться богам — всё равно что играть в шахматы с партнёром, который всегда видит на несколько ходов дальше, чем ты. Однако даже боги не в силах заглядывать в бесконечность. Наша свободная воля затуманивает их взгляд, хоть их глаза и зорче наших. Боги не столько планируют, сколько пользуются представившейся возможностью.

— Зачем тогда ты послал меня убить Йяду? Простая предосторожность? — Ингри постарался, чтобы голос его прозвучал равнодушно, как если бы вопрос имел для него лишь теоретическое значение.

— Вовсе нет. Поскольку она расправилась с Болесо, её наверняка ожидает виселица, а я не могу даже представить себе более точного воспроизведения обряда Древнего Вилда — символического жертвоприношения посланца к богам, — чем казнь невинной девицы под песнопения жрецов. Смерть открывает богам дверь в этот мир. Её смерть при подобных обстоятельствах дала бы им доступ к долине Священного древа, закрытой для них вот уже на протяжении четырёх столетий.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});