Что знает ночь? - Дин Кунц

— На буране? — переспросила Наоми. Ей это нравится — путешественница на буране.

Симпатичное лицо Мелодии так оживилось, что теперь она выглядела красавицей. Буквально лучилась распирающей ее энергией. Черные глаза сверкали, подсвеченные внутренним янтарным светом. А ее голос, всегда мелодичный, обволакивающий, полный загадочности, теперь зачаровывал:

— Это не природный буран, миледи. Снег этот падает не только здесь, но и накапливается в пустынном пространстве между мирами, сыпется сквозь время, пока мостом не свяжет этот мир и ваше королевство, чтобы мы смогли скользить по нему до самого дома, плавно, как масло по стеклу, быстро, как ртуть.

Наоми трепетала при каждом слове, кроме одного.

— Скользить? Я думала, мы полетим между мирами.

— Мы будем скользить и лететь одновременно, миледи, и вы все поймете, когда увидите сани с раздувающимися парусами, наполненными ветром времени.

У Наоми голова шла кругом от самих слов и от захватывающих перспектив. Она просто не знала, что и сказать. Потом вспомнила слово, которое часто произносила глупая девочка в книге «Приключения мышонка Десперо»[30] всякий раз, когда что-то ее удивляло, и решила выразить им свое крайнее изумление: «Круто!»

— Теперь вы должны сопроводить меня на верхний этаж дома, чтобы завершить наши приготовления, миледи. Пойдемте, пойдемте, пока ни один кот в округе не углядел конечный пункт нашего путешествия.

Мелодия поспешила к двери спальни для гостей, и Наоми последовала за ней, гадая, сможет ли она говорить столь же красиво, как, похоже, изъяснялись все жители ее королевства.

По коридору второго этажа они торопливо прошли к лестнице черного хода, поднялись на третий этаж, проскочили студию матери, вышли на широкую площадку, у которой заканчивалась парадная лестница.

Поняв, что Мелодия намерена войти в родительские апартаменты, Наоми попыталась остановить ее:

— Подождите! Это личная территория моих родителей. Туда нельзя входить без приглашения.

— Мы должны закончить приготовления на верхнем этаже дома, миледи. Потом мы сможем покинуть дом только отсюда.

— Студия тоже на верхнем этаже.

— Но студия не подходит. — Мелодия указала на дверь в родительские апартаменты. — И потом, там никого нет.

— Откуда вы знаете?

— Просто знаю.

— По крайней мере, мы должны постучать, — указала Наоми. — Это правило.

Мелодия лукаво улыбнулась, сжала пальцы правой руки в кулак и бесшумно постучала по воздуху. Перед ними дверь магическим образом открылась.

Против воли и нарушая правила, но смеясь от радости, Наоми последовала за Мелодией в родительские апартаменты и закрыла за собой дверь.

День подходил к концу, приближались сумерки, мир за окнами побелел от снега, но родительская спальня по большей части куталась в тенях. Когда Мелодия с «дипломатом» в руке приблизилась к кровати, вспыхнули обе лампы на прикроватных столиках, словно их зажгла невидимая горничная, и спальню залил приятный глазу мягкий свет.

— Вы должны меня этому научить! — воскликнула Наоми.

— Ваши способности вернутся к вам, как только будет восстановлена ваша память, миледи. И в этот вечер вы многому научитесь. Многому удивительному. За этот вечер вы узнаете больше, чем за всю свою прошлую жизнь.

Мелодия поставила «дипломат» на кровать, похлопала ладонью рядом, предлагая Наоми сесть.

Девочка устроилась на краю кровати, поболтала ногами.

— Что теперь?

— Теперь вы подождете здесь, именно здесь, где сидите, пока я спущусь вниз, предстану перед каждым членом вашей семьи, очень эффектно, объявлю им, что это волшебная ночь, и по одному приведу сюда.

— А мне можно пойти? Я хочу посмотреть, как вы будете представать перед ними.

— Я должна сделать это так, как прописано, — в голосе Мелодии проскользнула жесткая нотка. — Все должно исполняться согласно указаниям королевского мага.

И с этими словами она прошествовала через комнату, вышла на лестничную площадку, закрыла дверь, оставив Наоми одну.

Наоми хотелось отключить перегруженный разум на пять минут и позволить легионам кружащихся мыслей сбавить скорость, чтобы они не сбивали ее с толку.

По крайней мере тысяча мыслей пребывала в движении, каждая вращалась вокруг своей оси, но при этом и вокруг центра ее разума, словно планеты вокруг солнца. Все мысли завораживающие, все удивительные, за исключением двух или трех трусливых, совершенно ее недостойных, вызванных заразным пессимизмом Минни. Наоми твердо решила не позволить этим «да, но» или «что, если» разрастись в отвратительные маленькие мысленные бородавки, которые испортили бы и настроение, и волшебство. Она всегда стремилась мыслить позитивно, верила в хорошее, играла первую флейту и, хотя не очень-то разбиралась в математике, знала невероятно много о магии.

Наоми наблюдала, как за окном падает снег. Ветер заметно стих. Падающий снег успокаивал.

И в родительской спальне царил покой. Наоми попыталась приструнить свой бурлящий разум.

* * *

С нарастающей тревогой Джон кружил по первому этажу и подвалу, вроде бы ничего не искал, но каждую минуту ожидал обнаружить что-то важное и даже зловещее, хотя понятия не имел, что это может быть.

Вновь вернувшись на кухню, он воспользовался пультом системы безопасности, установленным у двери, чтобы включить охрану периметра. До темноты оставался час, но никто из них не собирался выходить из дома в такую погоду. Девочкам он велел оставаться в доме. Зах вроде бы рисовал. С включенной охранной сигнализацией Джон чувствовал себя увереннее, но не впадал в иллюзию, будто они в полной безопасности. Нынче никто и нигде не мог считать себя в полной безопасности.

До десятого декабря оставалось сорок шесть дней. Не следовало Джону ощущать этот тикающий будильник, но он ощущал. Буквально слышал его.

С наступлением темноты со стороны дом превращался в подсвеченный аквариум. Он решил опустить все жалюзи и задернуть шторы, начав с кухни. Переходя из комнаты в комнату, убеждался, что все двери заперты. А окна закрыты на шпингалеты.

Наступала очередная годовщина самой ужасной ночи в его жизни, и каждое окно, которое он проверял, напоминало ему о том, что родители и сестры погибли, тогда как он жив благодаря своему эгоизму и слабости.

* * *

Марни и Жизель, если наутро их ждала школа, обычно поднимались наверх и ложились спать в девять вечера. Родители Джона, оба преподаватели, вставали рано, поэтому в десять часов тоже спали.

Четырнадцатилетнему Джону разрешалось ложиться позже, но в тот вечер он сослался на усталость и пошел спать одновременно с сестрами, в девять вечера. Сидел в темноте, пока не услышал, как в 21:40 отец и мать ушли в свою спальню и закрыли дверь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});