Прерванная игра - Дмитрий Сергеев

- Будем надеяться - придет. Но... кто это?

- Джамас. Неужели ты до сих пор считаешь того Джамасом?

- Возможно, ты и права. Ты полагаешь, Элион способен на что-нибудь опасное... скажем, на убийство?

- Еще как способен! Разве это не ясно. Ведь он пытался убить Джамаса. Надеялся, что тело раздавит льдами. А потом, огда мы собрались сюда, испугался, что Джамас жив а его самого скоро разоблачат. Элион что-то затеял. Где ты его оставил? Нельзя было упускать его из вида.

- Не паникуй,- остановил я ее.- Пока он ничего не сделал: если он надумает вернуться на корабль один, мы услышим рев мотора.

- Тогда будет поздно.

- Не будет. Свяжемся с кораблем. Когда Элион появится, его сразу арестуют, а ушканку снарядят за ними. Скорее всего, Элион заблудился. Ты видела, как здесь много боковых трещин.

Разговаривая, мы выбрались из зала в коридор.

"Будет поздно". Зиная и не подозревает, насколько она права. Связь с кораблем я могу держать только из ушканки.

Я нарочно не сказал ей этого. А если... Элиону взбредет в голову оставить нас здесь, через сутки-двоe мы превратимся в ледышки. Вернувшись на корабль, он сочинит какую-нибудь небылицу о нашей гибели. Но почему он тогда до сих пор не удрал? Чего он ждет?

И снова внезапная догадка обожгла меня.

- Тише! - шепотом остановил я Зинаю.- Погаси фонарь.

Мы остались в темноте. Тусклое мерцание исходило теперь лишь от комбинезона Зинаи. Притихли в ожидании и собаки.

- Что? - совсем близко прозвучал возбужденный шепот.

- Оставайся здесь, не зажигай света, не двигайся, не подавай никаких звуков. Я поползу один.

Я не стал говорить всей правды: наше положение было отчаянным. Я даже не был уверен, смогу ли сделать что-нибудь.

Теперь я понял, почему он ждет. Если бы Элион знал, что телеустановка в лаборатории вышла из строя, он давно бы пустился в обратный путь, бросив нас в леднике. Но он боится, что я свяжусь с кораблем раньше, чем он прибудет туда.

Я отчетливо представил его, сидящего сейчас в ушканкe иа водительском кресле. Элион положил руку на пусковой рычаг и ждет нас. Когда мы подойдем близко- включит дюзы. Струи раскаленного газа испепелят нас. Элион затаился, боится дышать, подозрительно прислушивается, ждет, когда на ледяных стенах пещеры появятся отблески света наших фонарей.

Я продвинулся совсем немного; пробираться по узкому лазу в темноте было непросто.

Внезапно услышал чье-то тихое дыхание. Затаился. Кто-то осторожно и мягко прикоснулся ко мне сзади. Рука уткнулась в теплую шерсть, шершавый язык лизнул мою ладонь,

Феба. Она как будто все понимала и продвигалась так же осторожно, беззвучно. Донесся шепот Зинаи:

- Возьми ее. Я велела ей слушаться тебя.

Хоть я и не представлял, какой, прок может быть от собаки, все же мне стало не так тревожно.

Какой же я все-таки болван! Решительно ничего не заподозрил. Даже такой знак, как давешний шум в боковой трещине, ничего не подсказал мне. Лед ведь сам по себе не мог загрохотать: в невесомости глыбам некуда рушиться. Стало быть, там прятался Элион и выжидал, когда я пройду мимо.

Мы с Фебой достигли узкого пережима. Ушканка неподалеку. Я удвоил осторожность. Понятливая Феба, похоже, и дышать перестала. Если бы в темноте рука иногда не натыкалась на ее шерстистую спину или бок, можно было подумать, что ее нет поблизости.

Я и прежде поражался тому, как ловко передвигались собаки по коридору "Гроссмейстера" в невесомости. А сейчас Феба легко выбирала путь даже в кромешной темноте.

Наконец последний пережим. Где-то здесь ответвлялась трещина, в которой недавно укрывался Элион.

Осторожно выглядываю: черный корпус ушканки рядом.

Если сейчас запустить двигатели, от нас с Фебой не останется и горстки пепла.

Из приоткрытой дверцы кабины на ледяную стенку падает полоса света и тень от головы. Поза Элиона говорит сама за себя. Он сидит в водительском кресле наготове, голову высунул наружу, прислушивается и ждет. Как только заслышит нас, захлопнет дверцу и рванет рычаг.

Тихо-тихо слышится похрустывание льдинок. В уме прикидываю, что лучше: попытаться подкрасться к нему и напасть или вступить в переговоры? Сказать ему, что мне все известно про его замысел, что он провалился: я сообщил о происшедшем на корабль. Только вот вопрос, захочет ли он говорить со мной, не запустит ли двигатели, едва услышит голос? Подкрасться ближе невозможно. Глаза Элиона привыкли к полумраку, он увидит меня. А если не увидит, так услышит: пролезть в дыру, не поднимая шума, я не смогу.

Рядом я ощутил чужое тепло - это была Феба. Несколько раз влажный и теплый язык собаки коснулся моей щеки. Сейчас эти дружеские прикосновения ничуть не были противны мне. Феба словно чего-то ждет от меня.

Что если попытаться?..

Я прижался губами к самому уху собаки.

- Феба, вперед - взять,- шепчу ей.- Только, пожалуйста, осторожней.

Последних слов я мог бы и не произносить: ведь она обучена понимать одни команды.

Неслышный толчок лапами, и распластанное ловкое тело бесшумно проскользнуло сквозь дыру. Элион ничего не услышал, не изменил позы. Феба изящно скользила в воздухе, медленно приближаясь к нему. Сейчас он уже не мог видеть ее - мешала приотворенная дверца. Я затаил дыхание. Феба подобрала задние лапы, сжалась в комок, спружинивая мускулы для решительного броска. Я не уловил момента, когда она кинулась на Элиона. Раздался отчаянный вопль.

Я рванулся вперед, но застрял в тесной дыре. Вопль ужаса и непереносимого страха ни на мгновение не замолкал. Элион не ждал нападения, не приготовился к нему. Включить двигатели сейчас он не сможет, если даже ему и удастся рвануть рычаг - запустить их можно только при закрытой дверце. Я торопился на помощь Фебе. Пират опередил меня. Он ухитрился проскользнуть сквозь дыру, когда она была почти полностью заклинена моим телом. Собачий лай и ворчание удвоились. Я подоспел, когда Пират и Феба выволокли Элиона из кабины. Его трясло от пережитого страха, руками он закрывал лицо. Сквозь пальцы сочилась кровь.

Глава седьмая

Мы были наедине с Джамасом.

- Начнем с шифровки,- сказал я.- Вы узнали ее содержание? Каким образом?

Джамас, устало откинувшись на спинку кресла, сидел напротив меня. Нас разделяла ширина стола. Когда я включил записывающий автомат, из столешницы на пружинах поднялись шесть микрофонов: три в мою .сторону, три в его. Джамас пристально разглядывал их, будто ничто другое его не интересовало. Опекунов я не тревожил, в их услугах не было нужды. Джамас и без того еле жив. Он еще не пришел в себя, его все время клонит ко сну. Если бы не чрезвычайная обстановка, я отложил бы дрпрос на день-два. Сейчас у меня не было такого права. Этот человек едва не сорвал намеченную операцию. Пока я не выясню, как ему удалось это сделать, никто на борту "Гроссмейстера" не может оставаться спокойным. И попросту говоря, меня разбирало любопытство. Джамас наконец оторвал взгляд от микрофонов. По его губам Скользнула усмешка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});