Тёмные всадники - Тифен Сиовель

отправить его… Разве можно быть настолько глупой?

Прошло полчаса, а почтальон все не появлялся. Теперь над Брисеидой нависло более серьезное последствие: она только что использовала свою последнюю карту. Бенджи предупреждал ее, что однажды этот момент наступит. Без письма она не смогла позвать письмоносца, а он только что ушел в последний раз. Она почувствовала, как в ее грудь заползает огромная пустота.

Зазвучали трубы, возвещая о начале дневных состязаний. От Энндала по-прежнему ничего не было слышно. Она ходила взад-вперед по шатру. Ей снова не хватало воздуха. При этом на ней была только свободная рубашка, которая служила ей нижним бельем. Она сняла свое зеленое бархатное платье, надеясь выиграть немного времени. Она опустилась на колени перед Богородицей, заставила себя перевести дыхание и подняла глаза на статую. Брисеида замерла с ледяной дрожью: Пресвятая Дева двигалась. Она все еще была мраморной, но ее поза изменилась. Мария смотрела прямо на нее. Она подняла голову, чтобы встретить взгляд Брисеиды.

Медленно поднявшись на ноги, Брисеида сделала несколько шагов назад и обернулась в надежде увидеть приближающегося Энндала. Когда она снова посмотрела на статую, та протягивала руку с зажатым между большим и указательным пальцами листком бумаги.

Брисеида глубоко вдохнула, сделав два шага, чтобы взять лист бумаги. Статуя не дрогнула. Брисеида подняла послание на уровень глаз, чтобы держать статую в поле зрения. Письмо было написано от руки:

Мы везде. Мы наблюдаем за вами. Мы знаем ваш план. Вы проиграли.

В шатер вошел человек в капюшоне, чье отвратительное лицо дополнялось лишь зловонием. На этот раз она не смогла удержаться от крика.

– Шшш! Успокойся, это мы! – воскликнул Эней, подошедший за ним. – Подвинься, старик, ты загораживаешь путь.

Мужчина издал несколько резких ворчаний и отошел в сторону, чтобы пропустить Энея и Оанко. Эней был одет в тунику с орлом Гонзага на груди, желтые и синие нарукавники и пажеский тюрбан, конец которого небрежно перекинут через плечо.

– Как тебе? – спросил он. – Для трупа у него неплохо получается, не так ли? Нам нужно спешить, мы потеряли время на организацию. Касен поможет нам надеть твои доспехи.

– Касен?

– Мы дали им имена, чтобы не запутаться. Их настоящие имена узнать невозможно. «Мы» здесь, «мы» там, кобольды не очень склонны к индивидуализму. Давайте поторопитесь!

Еще три человека в капюшонах вошли в шатер с частями доспехов в руках, но они, как и первые, остались стоять у входа. Затем Брисеида заметила, что все они смотрят на статую Богородицы. Статуя вернулась в исходное положение, за исключением лица, которое было незаметно повернуто в сторону кобольдов. Брисеида схватила турнирный топор, лежавший у входа, и с боевым кличем замахнулась на алтарь. Лезвие ударилось о дерево, едва поцарапав ее саму. Брисеида нанесла второй удар, затем третий, пока статуя не опрокинулась на бок и не упала на землю, где разлетелась на две части. Брисеида оглянулась на кобольдов, переводя дыхание. Они улыбались ей желтыми зубами, переступая с ноги на ногу и хлопая в ладоши. Оанко и Энея ошеломленно смотрели на нее.

– Брисеида, ты как? – спросил Эней.

– Намного лучше, спасибо.

Она разбила остальные иконы и выбросила их из предосторожности.

– Сейчас не время устраивать шум, – прокомментировал Леонель, входя в дом. – Трубы прозвучали, и ты уже должна быть в числе участников парада.

– Где труй-де-нуй?

– Снаружи. Она ждет нас, Менг наблюдает за ней. Мне нужен был свежий воздух. Дурачок «Два», Дурачок «Три» и Дурачок «Четыре», пора идти и наполнить чан водой из озера.

Кобольды не стали медлить.

– Вы еще это не сделали? – воскликнула Брисеида.

– Мы делаем все, что можем, сэр рыцарь, – ответил Леонель, бросая ей ее белую тунику сопротивленца. – Ты оставила ее в богадельне. Не думаю, что твоя ночная рубашка подойдет для доспехов. Быстро.

Оанко, Эней и Леонель повернулись, чтобы позволить ей переодеться. Оанко схватил за шею труп, который остался в палатке, и развернул его.

Брисеида быстро сняла свою просторную белую рубашку. Воспользовавшись тем, что они повернулись спиной, она сунула перо херувима в рукав своей туники. Чудо все еще может произойти. Если бы кольцо оказалось у нее, она могла бы немедленно предупредить Бенджи. Она задумалась о чернилах. Спрятаться их было сложнее.

– Все хорошо? – спросил Леонель и повернулся, не дожидаясь ответа.

– Леонель!

– Ты уже должна быть среди участников, Брисеида.

Она взяла свою сумку, чтобы незаметно положить маленькую бутылочку с чернилами обратно, и передала ее Оанко. Кобольд встал между ними и, не спрашивая, полез в сумку и достал песочные часы, радуясь так, как только может радоваться труп.

– Не трогай! – прорычал Оанко, шлепнув его по руке, чтобы он отпустил песочные часы.

– Будьте осторожны, не потеряйте их, – настоятельно советовала Брисеида, пока Оанко пристраивал наплечную сумку к своему мешку.

– Конечно.

Кобольд не оказал особой помощи, надевая на нее металлические пластины и затягивая ремни. Его руки слишком распухли, чтобы можно было что-то держать. Поскольку у него не было нервных окончаний, он иногда застревал пальцами, сам того не замечая, и все приходилось развязывать, чтобы спасти его.

– Как вам удалось найти кобольдов? – спросила она, чтобы отвлечься.

– Мы вешали сладости на крючки и закидывали удочки с крыши собора.

– Что?!

Леонель, который прикреплял верхнюю часть нагрудника к панцирю, остановился и улыбнулся ей:

– Я просто шучу, Брисеида. Расслабься немного, иначе ты не продержишься и пяти минут.

– Мы нашли их на кладбище, – сказал Оанко. – Твой кулон метался между могилами. Мы ловили их сачками для бабочек. После того как на тела были нанизаны нити, они охотно слушали нас. Старушка была права, они очень полезны.

– А камень?

– Вот он.

Оанко достал из кармана кулон и закрепил его на запястье Брисеиды в железной перчатке, чтобы она могла быстро схватить его, когда придет время.

– Последний штрих, – наконец объявил Леонель, приподнимая жабью голову. – Последние пожелания, мессир Сардин?

– Да, Леонель, я бы хотела, чтобы ты заткнулся на веки вечные.

– И всего лишь! – провозгласил он, надвигая шлем ей на голову.

– Не волнуйся, – тихо сказал ей Эней, когда Леонель поднял края шатра, чтобы выпустить ее, – он нервничает так же, как и ты.

Это стало для нее большим утешением.

Его лошадь, очень внушительный белый жеребец, ждала, припав к земле, удерживаемая Дурачком «Один». У лошади также было право на броню: на ее груди, шее и лбу сверкали новенькие металлические пластины. На крестце висела большая драпировка в цветах Гонзага – черный орел на желтом и лазурно-голубом фоне, клюв и когти – кроваво-красные.

– Где Энндал? – спросила Брисеида, пока Эней надевал на нее большую тунику цвета Гонзага, а Оанко прикреплял к верхушке шлема куклу из красно-желтой ткани, изображающую орла Гонзага. – Нельзя, чтобы Альфа поймала его в тюрьме. Он должен позволить Уголину Поопьяну заманить туда Элиту и остаться незамеченным, чтобы потом сбежать.

– Мы передадим ему твои мысли, – ответил Оанко. – Но вам лучше не болтать, мессир де Гонзаг. Не волнуйтесь, мы все знаем, что делать. Если вы хотите подняться на ступеньку…

Преимущество доспехов заключалось в том, что они служили вторым скелетом. Она не была уверена, что сможет выдержать иначе, ее ноги так дрожали. Леонель взял ее за руку, чтобы подвести к подножке, и втроем они затащили ее на коня. Затем Эней передал ей в левую руку щит, а в правую – огромное копье, окрашенное в желтый и синий цвета.

– На плечо, положи на плечо, – сказал он, едва уклонившись от копья, которое она не могла