Сценарии судьбы Тонечки Морозовой - Татьяна Витальевна Устинова

посмотрела на свой закрытый ноутбук. Там внутри, в тексте брошена героиня в самый опасный и критический момент! Тонечка была уверена, что вскоре вернется и сможет ей помочь, а вот уже сколько времени прошло, а она все не возвращается и не помогает. И даже не знает, что там происходит, в ее истории! Она точно знала – что-то происходит, так не бывает, чтоб брошенные на полуслове герои замирали, как в игре «Море волнуется», и ничего не делали. Чем-то они заняты, о чем-то думают, чего-то боятся или ждут, а она все никак не придет к ним на помощь!..

…Прав Саша, нужно сидеть и писать, а не болтаться по Нижнему Новгороду в поисках приключений!

Но как же не болтаться, если все так запуталось? Просто насмерть!

Однажды собака Клякса утащила из бабушкиного вязания клубок какого-то редкого и дорогого красного мохера. Должно быть, Кляксе понравилось, что он мохнатенький, как и она сама! Клякса долго и вдумчиво его слюнявила и запутывала, катала по полу, а потом забыла возле дивана. А бабушка почему-то решила, что клубок взяла маленькая Тонечка, и заставила внучку распутывать. Маленькая Тонечка обливалась слезами, уверяла, что ни при чем, но бабушка была неумолима: провинилась – исправляй! Тонечка мучилась с клубком дня два. Ее не выпускали на улицу, после завтрака она садилась и принималась за клубок, который от ее усилий стал уж вовсе ни на что не похож! Бабушка сидела рядом, посматривала поверх очков и ничем ей не помогала.

Потом из города приехала мама, выбросила ненавистный клубок и купила бабушке новый мохер!

Вот и сейчас все запуталось примерно как тогда – что произошло в доме Кондрата Ермолаева, куда подевалась его жена, откуда взялся племянник Родион, и самое главное, при чем тут ее собственный муж, столичный продюсер и режиссер?!

Стукнула дверь, явился продюсер и режиссер.

Он сразу постучался в ванную, велел парню заканчивать водные процедуры, повытащил из пакетов барахлишко, поотрывал ценники и сунул ком вещей в приоткрывшуюся щель, из которой сразу повалил пар.

– Я сказала, чтоб ту комнату открыли, – проинформировала Тонечка.

– Зачем?

– А где он будет жить?

– А что, он с нами будет жить?!

Она пожала плечами.

– Саш, пока твой друг Кондрат в отделении, видимо, будет.

Герман подумал немного.

– Я не хочу.

– Можно подумать, что я хочу!.. Это ведь ты меня втравил в… поездочку! Лучше бы в Италию полетели.

Парень выбрался из ванной, зашел в комнату и остановился посередине, свесив длинные, худые, как у недокормленной обезьяны, руки.

Германы на него оглянулись.

Он был чистенький, отмытый – и совсем другой. У него оказалась славная, совсем детская мордаха, острые скулы – на левой растекался фиолетовый синяк, – пухлые купидонские губы, зачесанные назад волосы начали уже подсыхать, кончики завивались. В серой футболке и широченных камуфляжных штанах, страшно модных.

Тонечка быстро взглянула на мужа, хотела было спросить, зачем он купил парню брюки «Стоун Айленд» за бешеные деньги, но не стала.

– Саша, собери его старые вещи в пакет, – распорядилась она, – их нужно отдать в стирку.

– Их нужно выбросить.

– Ну, выброси. Садись, Родион, я тебе заклею здесь и вон на щеке. И ребра как? Целы?

Он дернул тощей шеей.

– Не знаю.

– Больно? Сильно?

– Терпеть можно.

– Тогда терпи.

Тонечка залепила царапины – на щеке и под глазом, – залила антисептиком губу. Парень шипел и мотал головой.

– За что тебя били? – спросила Тонечка, проводя все эти манипуляции.

– Так просто.

– Так просто не бывает.

– А ты откуда знаешь, тетя?

– Я все знаю. Еще таблетку, вот эту.

– Да не буду я пилюли глотать!

Тонечка улыбнулась – «пилюли» слово ее мужа.

– Придется.

Она налила воды и, стоя над ним, контролировала, чтоб проглотил, а не держал за щекой.

– Вот молодец. Теперь расскажи мне, как ты попал в дом Кондрата Ермолаева.

Вернулся Герман. Он и вправду ходил к мусорным ящикам во внутренний двор отеля.

– Кондрат сказал, что ты будешь только через три дня, – с порога начал он, услышав Тонечкин вопрос. – Почему ты приехал раньше?..

Парень пожал плечами.

Эти двое не казались ему опасными или подозрительными, но и рассказывать им свою жизнь он не желал.

Нашелся дядька – повезло, не всем детдомовским так везет, особенно взрослым! Взрослых никто не хочет, толку от них никакого! Пособие только до восемнадцати платят, а ему уже почти семнадцать, больно кому надо его содержать!.. А свой родной дядька в Нижнем Новгороде не каждому попадается! Когда Маргарита Николаевна, директриса, стала с ним разговоры заводить, мол, кого он помнит из детства, какая мать была, отец какой, кто в гости приходил, он вдруг догадался!.. Не сразу, конечно. Он честно рассказал, что никакого отца вовсе не помнит и не знает, был ли он в их с мамой жизни, а маму он очень любил, вот прямо изо всех сил. Мама веселая была, кудрявая и все время пела. Рассказывала, что в роду у них с одной стороны староверы, а с другой поляки, и все пели. Пироги еще он запомнил. Мама могла соорудить пирог из чего угодно! Маленьким он страшно любил пирог с лимоном – даже фотография осталась, где ему года три и он держит в пухлом кулаке здоровенный кусок лимонного пирога! Удивительное дело, он даже помнил тот пирог, и кто его фотографировал, тоже помнил, какой-то дядька с маминой работы. Они пришли с женой, и он все фотографировал – и стол, и маму, и жену, и вот Родиона!.. А потом Родион еще очень пироги с мясом полюбил. С вареньем и творогом не особенно, а вот с мясом, это да!..

Он рассказывал, Маргарита Николаевна слушала, и он все никак не мог понять, что это она вдруг за расспросы принялась, он в детдоме с семи лет, про него все давно известно!

А однажды ночью вдруг догадался. У него захватило дыхание так, что пришлось сесть и взяться руками за спинку кровати.

– Ты че, Родька? – шепотом спросил Вовка Кузьмин. – Ты че не спишь?

– Вовка, мне кажется, меня ищут, – сказал Родион дрожащим голосом. – Маргарита все про родственников выспрашивает! Может такое быть?

– Да ладно, – не поверил вмиг проснувшийся Вовка. – Кто тебя искать будет?

– Вдруг отец? – И от этого слова «отец», сказанного вслух, озноб продрал вдоль позвоночника. – А?..

Это предположение Вовку возмутило до глубины души.

– Откуда?! Ты че, телика насмотрелся?! Губы-то закатай!

– А чего она тогда?..

– Может, для документов, – предположил Вовка, успокаиваясь и укладываясь под одеяло, – следующий год выпускной, они, может, какие анкеты пишут!..