Сладкое забвение - Даниэль Лори

напоминая, что она пыталась сбежать всего полгода назад. Сбежала ли она потому, что ее отец был гребаным Скруджем, или ради другого мужчины, который, возможно, все еще жив? Мои зубы сжались.

Я направился наверх и решил, что мне нужно что-то сделать со скрипом на лестнице. Это было чертовски громко.

Мне не терпелось вернуться домой. Просто чтобы я мог трахнуть Елену, мягко и легко, всю ночь напролет. Я хотел вытащить это, впитать ее стоны, заставить ее потеть и дрожать подо мной. Я был чертовски тверд в своей идее.

После того, как я вошёл в свою комнату и обнаружил, что моя кровать пуста, в моем горле раздалось рычание. Я толкнул дверь свободной спальни и увидел, что она крепко спит. Окно было приоткрыто, впуская ветерок, который шелестел прозрачными занавесками. Уличный фонарь осветил ее лицо желтым светом, и у меня заныло в груди от этого зрелища.

Я опустился на корточки рядом с ней. Она спала на боку, лицом ко мне. Одно гладкое бедро оказалось за пределами одеяла. На ней была крошечная футболка, задравшаяся чуть ниже груди, и чертовы стринги. Изгиб ее голой задницы был прямо передо мной, умоляя меня укусить. Мой член настаивал, чтобы я был мудаком и разбудил ее. Дерьмо. Я потер лицо и покачал головой. Я не мог этого сделать.

Ее губы были слегка приоткрыты, а дыхание ровным и неглубоким. Темные ресницы обнимали ее щеки. Я на мгновение уставился на нее. Как спокойно должно быть в ее голове, если у нее такое милое выражение лица. Я хотел, чтобы все так и оставалось, чтобы она никогда больше ни о чем не беспокоилась.

Черт, меня выпороли.

Если бы у совершенства было лицо, тело, голос — эта девушка была бы им.

Я провел большим пальцем по ее мягкой скуле.

Мой взгляд нашел ее кольцо и мое горло сжалось. Слова Джианны наполнили мой рот горьким привкусом.

Я бы заставил эту девушку хотеть меня, нуждаться во мне, любить меня, потому что, черт возьми, если бы я двигался один.

Глава 44

«Мы наиболее живы, когда любим друг друга».

— Джон Апдайк

ЕЛЕНА

Пахло свежим воздухом и надеждой. Теплый ветерок ворвался в приоткрытое окно, и я поняла, что оставила его открытым на всю ночь. Это было бы не очень хорошо для счета Нико за электричество, хотя я была уверена, что у него достаточно денег, чтобы питать Нью-Йорк в течение многих лет.

Я встала, закрыла окно и побрела в ванную. После того, как я выглядела наполовину презентабельно, направилась вниз. Мои ноги замерли у основания лестницы, но, к сожалению, на этот раз не из-за полуголого Нико.

Тихое «нет» сорвалось с моих губ.

— Да, — ответил Нико.

Биение моего сердца рикошетило в груди, как булавочные шарики.

Я перевела взгляд с него в черном костюме-тройке на белое платье, лежащее на спинке дивана. Холодная волна беспокойства прошлась по моему телу, но было что-то еще переплетенное. Теплое ядро удовольствия, облегчения, расширяющееся, как воздушный шар. Я и не подозревала, что до этого момента жизнь с данным холостяком беспокоила меня — и вовсе не из-за того, как это отразится на моей репутации. Как бы я ни любила свободу, которую такой либеральный мир предоставлял другим, мое сердце обливалось кровью за Коза Ностру, за все романтическое и структурированные стены традиций. Кроме того, мысль о том, что он заскучает и решит не жениться на мне, была холодным сигналом тревоги в крови.

Я хотела выйти замуж, иметь собственного мужа, но солнечный, белый забор мечты, который я всегда представляла, будет омрачен тенями других женщин. Я не могла делиться. Только не этого мужчину. От этой мысли меня затошнило, дыхание стало прерывистым, а грудь пронзило острая боль.

— Почему ты убил Оскара Переса? — выпалила я.

Нико стоял, засунув руки в карманы и прислонившись к островку. Его взгляд был спокоен и глубок, как море.

— Потому что ты была моей.

Я проглотила комок в горле. Я не думала, что он станет лгать, но верила, что уклонится от ответа. Вдруг я поняла, что эта пульсация в моем сердце будет хуже любой физической боли, которую Оскар мог бы причинить мне.

— Возможно, ты облажался с судьбой. — мой голос был шепотом, смотря на белое летнее платье на диване.

Я не смотрела на него, но мне и не нужно было этого делать, дабы понять, что мои слова задели за живое. Жар его взгляда обжег мне щеку.

— Нет такой вещи, как судьба, — отрезал он. — И даже если бы и была, последнее, что кто-либо сделал бы, это связал бы тебя с Оскаром Пересом.

— Судьба связала бы меня с тобой? Ты не святой.

— Ты хочешь святого, Елена?

Нет, я хочу тебя. Но мне не нужна та душевная боль, которую ты принесешь с собой.

— Нико, мы не знаем друг друга… Я даже не знаю твоего второго имени.

— Анджело. А теперь ступай наверх и приготовься. Мы уезжаем через час.

Я не двинулась с места.

— Я уже выбрала себе платье, Нико… оно прекрасно. — я вела себя как легкомысленная девчонка, но так оно и было.

Он должен знать, на что подписывается. Я удивилась, как он получил разрешение на брак без меня, но поняла, что это, вероятно, было самой легкой из незаконных вещей, которые он совершал.

— Я хочу свою свадьбу, — твердо сказала я.

— Ты уверена, что хочешь провести со мной две церемонии? Похоже, ты с трудом перевариваешь одну. — его тон был полон раздражения, когда он достал свой телефон, чтобы ответить на сообщение.

— Нет, я бы предпочла одну. В следующие выходные. Сегодня я никуда не поеду. — я обернулась, но не успела подняться на три ступеньки, как чья-то рука обхватила меня за талию, и мои ноги оторвались от пола.

— Мы поженимся сегодня, Елена. Ни завтра, ни на хрен в следующие выходные. Сегодня.

Моя спина была прижата к его груди, пальцы ног скользили по полу. Было не совсем так, как я представляла себе мужчину, заявляющего о своем желании жениться на мне; на самом деле, это было грубо и тоталитарно.

Я попыталась вырваться из его хватки. Я сделала это только, чтобы увидеть, как не в состоянии уйти.

— Отпусти меня, Нико.

Обними меня крепче.

— Ты отнесешь это платье наверх и наденешь его?

— Ты хочешь девственницу, — запротестовала я. — Ты предпочел Адриану мне.

Я попыталась оторвать его руку от себя,