Ледяной бастион - Алексей Бессонов

– Я лечу туда – сейчас же…

– Да ты свихнулся! – Кириакис пружиной вылетел из кресла и встал напротив своего друга, подняв над головой сжатые кулаки. – Ты спятил! Куда лететь? Восстанавливать справедливость четырехсотлетней давности? А если они по-прежнему там?

– А они действительно там, – спокойно кивнул Роберт. – Я в этом совершенно уверен. И не спорь со мной, это глупо и бесполезно. В бифортских ВКС есть только один корабль, напрямую предназначенный для прорыва и дальнейшей штурмовки укрепленных планетарных объектов: это «Валькирия». Она именно для этого и строилась – прорваться через внешние оборонительные эшелоны и размазать все, что находится на поверхности той или иной планеты. Даже без десанта: если я начну бить всем бортовым оружием, то никакие укрепления, даже врытые глубоко в землю, уцелеть не смогут. «Торхаммер» с этой задачей не справится – хотя бы потому, что он не может войти в атмосферу.

– Это паранойя, – констатировал Ариф. – Ты погибнешь сам, ты погубишь людей – а толку? Что с тобой происходит, черт возьми?

– Ты же сам говорил – я должен научиться принимать решения, – мрачно ответил Роберт. – И я их принимаю. Ты останешься здесь. Мы не в курсе, что сейчас творится на Бифорте, и мне будет проще жить, зная, что дело в твоих руках. Заткнись, твою мать! – крикнул он, видя, что Ариф уже раскрыл рот для возражений. – Какого черта! Ты перестал мне верить? Или ты не видишь, что все начинает складываться в весьма логичную цепочку? Корабли Ахерона сражаются с горган, болтающимися вокруг Рахери, Тротиус довольно далек, а потому не очень опасен – но местоположение этой, старой базы, по-прежнему неизвестно никому! Кроме нас с тобой… что, идти к папаше? – и опять ждать, пока провернется его машина – на сей раз военная?

– Невероятный бред… – хрипло прошептал Ариф. – На что ты надеешься?

– Я не надеюсь – я знаю! Ты открыл мне глаза – спасибо… ты был прав, хватит ходить под себя, хватит этих бесконечных выжидательных решений с оглядкой на политическую ситуацию! Мы вступили в ту фазу боя, когда промедление с нанесением удара может оказаться фатальным.

Ариф понял. Разрушение ключевого звена в построенной агрессорами цепочке в самом деле могло привести к непредсказуемым последствиям. Даже если они еще не поняли, что тайное давно стало явным, то неизбежно поймут в ближайшее же время: посыплются головы в Объединенных Мирах, к этому уже все готово; полностью рухнет вся бифортская сеть, и под пытками взятые из постелей ублюдки расскажут все, что знают, и даже больше того. Где гарантия, что они не решатся наконец идти в бой с открытым забралом?

– Лорд Артур, – задумчиво произнес он, – вы, блестящий профессионал – как вы оцениваете наши шансы?

Баркхорн опустил плечи.

– Мне трудно выжать из себя ответ, – признался он. – Слишком мало информации. Конечно, разрушить «Валькирию» совсем не так легко, как корвет – тут нужно поработать всерьез, но, тем менее, я считаю, что шансы наши критические. Противник дьвольски опасен. С такими истребителями люди еще не сталкивались. Если навстречу нам выйдут один-два корабля, я могу гарантировать, что сумею отправить их к предкам раньше, чем они приблизятся на дистанцию уверенного поражения – насколько я могу судить, они предпочитают открывать огонь с минимальных дистанций. Это обстоятельство вселяет некоторую надежду. Ракеты «Валькирии» без проблем разнесут противника на расстоянии в двести миллионов. Если мы успеем их вовремя заметить… у нас есть шанс просто не подпустить ублюдков к себе. Что же касается штурмовки планеты – тут я не могу ничего сказать.

Ариф опустошенно покачал головой. Чувство вины, вдруг проснувшееся в Роберте, стремительно разрушало его изнутри, и Кириакис понимал, что одно только время способно вернуть друга к его обычному трезвому, расчетливому состоянию.

– Я не вправе возражать, – сухо сказал он. – Я могу лишь надеяться, что ты придешь в себя раньше, чем умрешь. Если ты считаешь возможным для себя подвергать смертельному риску три сотни людей, которые доверили тебе свои судьбы – и, черт тебя побери, делать это исключительно в силу минутного порыва – действуй. Сейчас я тебе не советчик.

Роберт стиснул челюсти и отвернулся.

– Мэрдок, – вызвал он командира корабля, – постройте экипаж на сорок шестой палубе. Немедленно.

* * *

– В Арминвилл, – приказал Ариф пилоту коптера, который ждал его под экипажным эскалатором линкора.

Черная птица мягко поднялась в предрассветную муть. Пилот полукругом обошел заостренный нос линкора, и под выдвинувшимся из борта крылом мелькнуло, исчезая внизу, розоватое пятно света бортовых прожекторов, освещавших раскрытый шлюз и эскалатор. На секунду вспыхнули алые стояночные огни – и линкор пропал, растворившись во мгле: коптер быстро набирал высоту, удаляясь от спящей базы бифортских ВКС.

Ариф коснулся расположенного на стойке сенсора, и салон осветился мягким зеленым светом потолочных плафонов. Нагнувшись, он выдвинул из-под широкого кожаного дивана контейнер мини-бара, не спеша распечатал высокогорлую бутылку легкого красного вина, отшвырнул в угол пробку и начал пить прямо из горлышка, далеко запрокинув голову. Выпив почти пол-бутылки, Ариф вытер рукавом камзола губы, достал из бара коробку сигар, откинулся на спинку дивана, медленно раскурил сигару… в душе стояла ночь.

Впервые за многие годы им овладело ощущение тупой бесполезности усилий, нелепости всего происходящего вокруг него, и он даже не пытался искать путь, ведущий к выходу из той звенящей пустоты, во власти которой ему выпало оказаться. Горечь одиночества и собственной ненужности, давно уже мучившая Роберта, неожиданно передалась и ему: Ариф чувствовал себя песчинкой, несущейся по воле ветра и неспособной сопротивляться его могучему ледяному дыханию.

События, в центр которых его забросила судьба, вдруг предстали перед ним длинной цепью дурацких, мальчишеских ошибок – его ошибок. Ему захотелось спрятаться от самого себя, но Ариф знал, что это невозможно, и все способы, издавна предлагавшиеся в качестве внутреннего убежища, приносят не облегчение, а разрушение, разрушение самого себя; он вновь приложился к бутылке и пожалел, что не в силах опьянеть по-настоящему.

Утреннее солнце Арминвилла ослепило его и помогло вернуться в норму. Ариф выпрыгнул из опустившегося в замке коптера, потребовал на ходу завтрак и почти бегом направился в бассейн, торопясь смыть с себя все кошмары, обрушившиеся на него в космосе. Несмотря на прошедшее время, лицо мертвой девушки в капсуле хибернатора все еще стояло перед его глазами в немом укоре прошедших столетий. Ариф гнал ее от себя, пытаясь забыть металлический мрак летающего склепа, но она неминуемо возвращалась вновь, и ему казалось, что только живое золото солнца способно наконец вырвать его сердце из этого ледяного ужаса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});