Печать ворона - Андрей Прусаков

— Иван, давай отдохнем, — сказала Ева. — Я устала.

Он остановился и снял с плеча сумку. Они взяли немного еды и, похоже, на-стало время перекусить. Тем более, что они почти у цели.

Иван расположился на раздвоенной у земли березе, Ева набрала сучьев и уселась на них — трава и мох были влажными, как губки.

— О чем думаешь? — спросила она.

— Я думаю о них. Вдруг стая не послушает меня? Я боюсь за тебя, Ева! — при-знался Иван.

— Не бойся, — сказала она. — Чему быть, того не миновать. Знаешь, я слукавила тогда…

— Когда?

— Я сказала: хорошо, если умеешь колдовать, если знаешь больше, чем простые люди. Это не так. Я поняла это быстро, сразу после того, как бабушка передала мне свой дар. Сначала я радовалась, гордилась, что не такая, как все. А потом по-няла, что любой дар — это и проклятье. Не потому, что за него приходится рас-плачиваться… А потому, что часто не знаешь, чем…

Иван взглянул на нее. Он понимал. Ева протянула бутерброд. Иван покачал головой:

— Не хочу.

— Ты должен. Потом не будет времени.

— Знаешь, Ева, иногда мне кажется: ты что-то не сказала, — Иван взял бутерброд. Он посмотрел на Еву. Она не отворачивалась, но ее глаза подернул туман. Ничего не понять.

— Я не могу рассказать все сейчас, — прошептала Ева. — Поверь мне, Ваня… По-жалуйста. Так надо.

— Кому?

— Мне. И тебе.

— Тогда ладно, — вздохнул Иван, гася огонь раздражения. Он должен держать себя в руках. Должен. Хотя бы этот… последний день.

— Ты любишь меня? — спросила она. Иван поднял глаза. Хватило мига — и взгляд Евы прогнал подступавшую тьму.

— Да, — он вспомнил, как любил Аню, и подумал, что сейчас все не так. Совсем по-другому…

— Тогда все будет хорошо, — сказала Ева. — Если действительно любишь.

«А если нет? — подумал он. — Что значит «действительно любишь»? Кто это определит? Как? Вороны определят, — пришел ответ, и Иван вздрогнул. Да, стая чует его страх, ярость и раздражение. Черные твари питались не одной только плотью, но всем, что разрушает в людях человеческое. Страх и гнев были пищей воронов многие века, и он не должен кормить их…

— Иван! — охнула Ева, указывая ему за спину. Иван оглянулся.

К ним приближался человек. Грибник? Но к Гати за грибами не ходят. И как он подобрался так близко, а они не услышали?

Иван узнал эту кривую ухмылку: подонок, едва не задушивший девочку. Верзила был выше Ивана на полголовы и весил не меньше центнера.

Он шел прямо на них. Уверенно, вразвалочку, словно он здесь хозяин.

— Чего тебе надо? — спросил Иван. Он поднялся и заслонил Еву.

— Все! — заявил мужик, осклабясь. Иван покачал головой:

— Уходи отсюда! Уходи, пока не поздно!

— Иван, только не надо… — предупреждающе крикнула Ева. Она все понимала, а бугай понял по-своему.

— Как стра-ашно, — проговорил он, надвигаясь на Ивана. Встретившись с ним взглядом, Иван понял: эту тварь не остановят ни мольбы, ни угрозы. Такие не знают слово «нет».

Мужик с ходу ударил правой, Иван ждал и блокировал, едва не отлетев в сторону. Ну, и силища у него! Но он должен справиться, чтобы не появились они…

— Спокойней! — сказал себе и ему Иван, медленно отступая. Он замер в в стойке, перенеся вес на одну из ног и подняв открытые ладони. Не злиться, сохранять спокойствие, как учил сенсэй… Не противостоять силе, а обратить против напа-давшего.

— Ладно, давай поговорим, — предложил Иван, протягивая верзиле руку. — Хо-рошо?

Мужик схватил за ладонь и занес кулак. Напрасно. Иван шагнул навстречу и мигом развернулся, оказавшись плечом к плечу с верзилой. Тот не отпускал за-хват, но Иван не дал ему развернуться и выкрутил кисть, заставив бугая охнуть и прилечь. И отскочил от опрокинутого противника. Вопреки уверениям сенсэя, не-плохо проведенный прием не заставил врага отступить. Он не знал о принципах айкидо…

— Я тебя пришью! — сказал мужик, поднимаясь на ноги, и Иван понял, что во второй раз так гладко не получится.

Страх и гнев рвались наружу. Скольких матерей он заставил плакать! Сколько крови на его руках! А я не могу… Не могу!

Верзила бросился на него. Иван не отступил, стараясь удержаться на ногах. Удар кулака вновь прошел мимо, но натиск стокилограммового тела Иван не сдержал и упал навзничь, стукнувшись головой о корень. Перед глазами расплы-лись круги и цветные шарики. Мужик навалился и схватил за горло. Иван захри-пел, отталкивая бандита.

— Отпусти его! — Ева прыгнула, вцепившись ногтями в лицо. Мужик вскрикнул и повалился на бок, но извернулся, схватив Еву за волосы.

— Ах ты, сука! — он пнул ее ногой так, что Ева отлетела и мешком повалилась на мох. — Я тебя порву!

Он шагнул к Ивану и, как на меч, наткнулся на взгляд. Черные глаза прон-зали и жгли, будя первобытный ужас перед неведомым. Верзила отшатнулся, по-нимая, что обречен. Это было так ясно, что он едва не обмочил штаны… Но ведь оружия у парня нет, значит, и бояться нечего! Сейчас придушу, а потом займусь сучкой…

Шорох множества крыльев заставил его замереть. Он вспомнил черную птицу, напавшую на него, когда он хотел позабавиться с девчонкой. Верзила ог-лянулся: меж покрытых лишайником стволов неслись крылатые тени. Он заорал.

— Ваня, не надо! — крикнула Ева, но он не слышал. Так разве не для того дана ему сила и дар? Кровь пьянила, и черные птицы рвали убегавшего человека. Что-то плеснуло, и булькнули болотные газов. Крик оборвался. Кончено…

Иван с ужасом ждал воронов, но они исчезли. Может, потому, что знали: никуда ему не деться. Он все равно придет к ним. Чтобы остаться навсегда.

— Я не мог сдержаться, Ева! — сказал он, садясь на сырой мох. Душу съедала пус-тота. Он чувствовал себя брошенным сосудом, из которого вылили содержимое, а на дне, среди заплесневевших остатков, свили гнезда жуткие бесцветные пауки.

— Ничего, Ваня, — Ева подошла, присела рядом. — Ты сделал все, что мог. Не ты убил его. Они.

— Какая разница, они или я! — выкрикнул он. — Мы одно целое! Я их хозяин, я в ответе! — Он рванул за ворот, открывая черный след. — Печать владеет мной!

— Нет! — она схватила Ивана за плечи, вгляделась в лицо. — Печать не имеет власти, пока ты можешь выбирать!

Пальцы Ивана впились в мох, выдирая его из земли. Вот так бы выдрать зло из сердца!

— Чем я лучше него? — спросил он, глядя на ладони в зеленой крови мха.

— Он другой. Он никого не жалел. И никто не помог ему, — тихо сказала Ева. — У тебя есть я. А у меня ты.

Иван не мог возразить, и не стал. Но в сердце паучьими лапами вцепилось сомнение. Он хорошо знал силу воронов. А любовь… Что может любовь?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});