В небе и на земле - Михаил Громов

С капитанского мостика нам открылась картина, которую невозможно забыть. Представьте себе волны высотой метров двадцать пять. Туман. Но это, оказывается, не туман, а сильнейший ветер срывает с гребня волны воду и превращает её в пыль. Стоит свист и гром от ударяющихся о корабль волн. Нос корабля то опускается, то поднимается. Когда он опускается, то вода обрушивается на палубу, бурля пеной и заливая её, ударяется об орудийную башню. Брызги при этом летят до капитанского мостика, но тут же уносятся ветром.

Вдруг раздался сигнал: «Человек за бортом!». Матрос на верхней палубе, случайно там появившийся, был смыт, как песчинка. Незабываемое ужасное впечатление. Человеческая жизнь мгновенно исчезла в сером тумане холодной пучины, в ужасающем шуме ветра и воды. Никаких распоряжений и мер для спасения принято не было. Вода - 6°С. Как ни ужасна была мысль о нашей беспомощности, но ещё ужаснее было осознавать переживания несчастного, как ни коротки они были… До сих пор, от одного этого воспоминания сердце сжимается от ужаса!

Крейсер на малых оборотах двигался поперёк волны, очень немного меняя курс то влево, то вправо из опасения встречи с неприятельскими подводными лодками. Двигаться быстро было нельзя, так как в тот момент, когда корма с винтом поднимается, винт несколько обнажается, а его работа в неполностью опущенном в воду состоянии опасна при больших оборотах. В таком аду человек чувствует себя какой-то беспомощной песчинкой. Картина была внушительна и грандиозна. Я был рад, что хоть раз в жизни увидел настоящий шторм на море. Кажется, нельзя представить ничего более могучего, более величественного и более ужасного в природе.

Проснулись мы опять в том же порту в Исландии. Вышли на палубу. Светило солнце. Наш крейсер стоял спокойно. Но, пройдя на корму, я заметил кое-какие неприятные последствия шторма. Там было установлено новое зенитное орудие с блиндажём. И этот блиндаж большой толщины был погнут водой! Какая силища! Рядом с орудием сидел матрос и проверял ленту с патронами. Патроны, промокшие в морской воде, он спокойно выбрасывал в море. Подошёл Куртнэй. Я ему, шутя, сказал:

– Так ведь можно остаться без патронов!

– Ха-ха-ха, что Вы, у нас их много!

– Но, наверное, не больше, чем вина? - Я заметил, что перед обедом офицерский состав подходит к окошечку, из которого извлекается жидкость, поднимающая температуру тела и настроение.

На этом я не успокоился и спросил:

– Раз это новое орудие вышло из строя, то ведь кто-то должен отвечать за это?

– Да, за это отвечает старший артиллерийский офицер.

– Так, значит, он виноват?

– Да, безусловно.

– И как же его накажет адмирал?

– О, он прочтёт ему нотацию, но после похлопает по плечу, предложит рюмку и выразит надежду, что в будущем он оправдает свой проступок отличной работой!

– А каким наказаниям подвергаются матросы за свои проступки?

– О, кроме внушений, для них бывает карцер. Но редко, это - редчайшее явление. Дело в том, что у нас служба на флоте добровольная.

Однажды, стоя у кормовой орудийной башни, я заинтересовался одним явлением. Матросы были вызваны сигналом на кормовую палубу. Выходя из трюма и пробегая мимо башни, каждый отдавал честь, глядя в сторону башни. После я узнал, что раньше на старинных кораблях в этом месте стоял крест. Теперь его нет, но традиция сохранилась.

Нас предупредили, что мы пробудем в порту два дня. Мы решили организовать русский обед для адмирала: щи и пельмени. Осуществить эту незамысловатую фантазию было не трудно: я и Гордиенко, заделавшийся шеф-поваром, сварили русские щи и слепили русские пельмени. Всё удалось. Мы, во всяком случае, были довольны. Но насколько это понравилось англичанам, угадать трудно: они всегда неизменно вежливы. Смеху за столом было много.

Прошло два дня и ночью мы, наконец, тронулись в Архангельск. В пути нам должен был встретиться караван. Ночью крейсер догнал его и определил по локатору, с кем имеет дело. У наших кораблей тогда ещё не было локаторных установок. Англичане знали это и позже нам их передали.

Куртнэй рассказал нам историю потопления знаменитого немецкого дредноута, который стоял в одном из фиордов Норвегии. Таких дредноутов у немцев было два. Залп любого из них превышал мощность залпа нескольких английских дредноутов. Англичане систематически вели разведку на истребителях. И когда заметили его выход из фиорда, то стали следить за его движением. На его пути севернее Исландии были поставлены мины, но ветер отнёс их к югу, и дредноут прошёл этот отрезок пути свободно. Однако, когда он, уже выйдя в открытое море, обогнул Исландию и повернул к югу, то навстречу ему вышел английский крейсер «Худ». Его задача заключалась в том, чтобы хоть как-то замедлить движение дредноута. «Худ» подошёл на близкую дистанцию, произвёл залп и попал в машинное отделение. Его ход был несколько замедлен, но и «Худ» был очень быстро потоплен. Вскоре на дредноут налетели английские торпедоносцы. Ход был ещё более сокращён, но зенитная артиллерия дредноута работала исключительно метко и несколько торпедоносцев были сбиты. На другой день, в тумане, дредноут был потерян. Разведка самолётами велась беспрерывно. Весь британский морской флот вышел навстречу. Из Средиземного моря также был вызван почти весь морской флот. Днём дредноут был снова обнаружен. Торпедоносцы снова атаковали его и ещё сократили ход. На дредноуте начались трения между флагманом и капитаном. Гитлер приказал держаться до рассвета следующего дня и обещал выслать на подмогу 100 бомбардировщиков. Но ещё один налёт торпедоносцев повредил два винта дредноута, и он теперь мог только ходить по кругу. Теперь весь английский флот, окружив немца, стал его расстреливать. Вода кругом буквально кипела от огромного количества взрывов. Наконец, последним налётом торпедоносцы закончили дело: торпеда попала в середину корабля, и он переломился пополам. Спаслись только 100 человек, так как англичане спешили уйти от готовящегося против них утреннего налёта, о котором они узнали из перехваченного радиоприказа Гитлера. Немецкие самолёты действительно прилетели утром, но было поздно: они потопили лишь какой-то подбитый в бою и поэтому отставший миноносец.

На рассвете мы увидели в довольно густом тумане громадные груженые корабли. Это был караван с грузом для СССР. Через сутки мы подошли к Архангельску. Крейсер остановился вдалеке от бухты. Мы должны были вновь сначала сесть в лодку, а затем - с неё на эсминец. Распрощавшись с адмиралом, после отдания всех воинских почестей, мы сошли по трапу и сели в лодку.

Отплыв метров десять, мы увидели, что личный состав крейсера вышел на палубу проститься с нами. Народу было так много, что крейсер даже наклонился в нашу сторону. Экипаж провожал нас очень тепло, с криками «ура».