Стихия Перемен (СИ) - Колесник Андрей Александрович

— Наемник что ли? — недоумевая, нахмурился начальник. — Нет, броня чересчур хорошая. Так мужик, пошел отсюда к себе в воз, а вы ребята приготовьтесь на всякий случай. Не нравится мне его лицо, ой не нравится.

Оглянувшись на растеряно мнущегося тиуна, он грозно прикрикнул:

— Давай-давай, иди быстро! — толстяк покорно засеменил к возку со специально приделанными для него корявыми сходцами, судя по лицу совершенно не понимая, зачем столько внимания уделять одному человеку. Пускай и с оружием.

Десятник же в ответ на вопросительные взгляды гридней утвердительно кивнул — дескать, все спокойны, но глаз с булавщика не спускать. Потом поднял голову наверх и убедился, что все трое лучников на своих местах, рассматривают приближающегося солдата с положенным равнодушием, готовые пропустить или напротив, угостить каленой стрелой скорее, чем тот успеет моргнуть.

Степь дрожала и приглушенно шумела, сотнями идущих по степи ног. Но шел только один человек. Когда он приблизился на такое расстояние, что рассмотреть его уже было можно без каких-либо проблем, десятник не выдержав, крикнул:

— Ни шагу далее!

Эхо стихло. На возах, наконец, смекнули, что происходит нечто неладное, и притихли, как мыши в норе. Гридни настороженно смотрели по сторонам, не понимая, что за странное эхо порождает степь. Их беспокойно шарящие по округе взгляды, неизменно спотыкались о мощную фигуру немолодого воина в странных, очень странных и дорогих, судя по блеску драгоценных камней доспехов. Напряжение почему-то продолжало расти и хотя десятник не понимал отчего, но его нутро подсказывало, что подпускать ближе пришельца не стоит.

Лучники в похожих на терема башенках без команды потянулись за своим оружием. И тогда воин, молча, поднял булаву, взмахивая ею салютующим жестом. Один из выроненных луков, выпал из окошечка и дребезжа, съехал по наклонной крыше. Десятник, удивленно подняв голову к небу, и неожиданно в глазах у него потемнело. Страшная боль сразила наповал и он почувствовал как тело расслабленно падает в истоптанный смешанный с талой грязью снег. Как намокает куртка и волосы. Бешено закричал купчина, расширенными глазами смотря на окровавленный наконечник, вылезший из раскрытого рта его помощника. А стрелы, целое облако вырвавшихся из пустоты стрел все падали и падали не прекращаясь, тарабаня железным и костяным дождем по стенам Малых Гонов, втыкаясь в тела караванщиков, пробивая матерчатый тент на бричках, прибивая извивающихся гридней к земле, влетая в башенки с мертвыми уже лучниками. На улицу, привлеченные неожиданным шумом спешили еще не разобравшиеся защитники Малых Гонов, которым и в ум не могло прийти, что кто-то сумеет напасть на них, пройдя в самое сердце Брайдерии!

Дирижер Войны взмахнул булавой и под возобновившийся рокот воздух лопнул как мыльный пузырь и степь преобразилась. Несколько сотен воинов в устрашающего вида бронях, со свисающими с седел коней головами неприятелей в сделанных из черепов врагов личинах низко взревев, пошли на приступ городка.

Зимеон не участвовал в бою, ведь это был именно бой — его тактические таланты практически не требовались опытным приспешникам, которым победу преподнесли на блюдечке с раскрытыми воротами. Заклятье Невидимости накинутое на целое воинство и требовавшее колоссальных затрат силы, стало возможным благодаря помощи Дракона Триградья, предоставившего свой Источник.

Черная туча готовой разразиться молниями и холодным ливнем накатила на погружающийся во мрак городок. Глаза Зимеона пылали синим пламенем в этом мраке. Взгромоздившись на спину коня-оборотня, превратившегося в летучего змея, Темный Властелин медленно поднялся к грозовому небу, описывая широкие круги и рассматривая как Черепа несутся по охваченным паникой улицам, смеху ради звоня во все колокола на пути, вытаскивая напуганных горожан из их роскошных домов, сгоняя их в центр города. Споткнувшихся настигали и зацепив арканами тащили по земле, либо везли перебросив через луку седла как пойманную скотину.

Глядя, как жители бегут, словно гонимые потопом крысы, Зимеону припомнились слова Дракона, адресованные Малым Гонам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Мы вступаем в эпоху, когда золото теряет свою ценность в сравнении с теми кто его производит. Требование выкупа до сих пор было традицией благородных семей, мы привнесем в неё свои правки. Понесем в народ, так сказать. И посмотрим насколько дороги царскому престолу, эти заложники…»

Никто не собирался уничтожать Малые Гоны. Городку со столь незначительным названием готовили куда более важную роль в разыгрываемом Конгломератом Объединенных Сил Тьмы спектакле.

— Волчья Пасть, — пробормотал, рассматривая открывшийся в расселине главный форпост на пути Тьмы, Гордей. — Правду ль кажут, будто её строили люди под присмотром Ока Семаргла?

— То мне неведомо, — немедленно отозвался старый слуга Рын, всюду сопровождавший хозяина с младых лет. — Я слыхал будто бы к возведению, привлекали великих зодчих откуда-то из Эрца.

Гордей улыбнулся тонкими презрительными губами, тешась глупости неуча.

— Дурак. Только такой болван может думать, что эти мягкотелые южане способны создать, что-то достойное и способное сдержать ярящегося по ту сторону Дракона! Это лишь Светлому Семарглу под силу, ясно тебе?

— Ясно-ясно, — покорно закивал старец, решив не напоминать молодому господину, что Дракон нервирует Царство не больше полутора десятка лет и отнюдь не вечен, а вот Волчью Пасть строили лет полста назад. И его Рына, собственный отец, в этом строительстве участвовал непосредственно. Молодому господину виднее.

— Так-то, — довольно улыбнулся Гордей, истово осеняя себя знаком Семаргла Пресветлого. — Неча напраслину на наших покровителей наводить.

Разговор не мешал их постепенному продвижению по горному серпантину, к похожим на клыки башням форпоста, за которые он и получил столь звучное название. Здесь поблизости не было лазов, подгорных троп и тайных дорог — единственный проход лежал через саму Волчью Пасть. Самый неприступный участок Брайдерийской границы.

Молодой боярин, слуга и трое охранников из боярской дружины оставили позади лежащее у гор безымянное поселение, где все местные жители только и занимались тем, что обеспечивали поставку в Волчью Пасть возов с дровами, едой и прочими полезностями.

Им повезло, ведь именно сегодня селяне снарядили новый обоз. Увидев верительные грамоты Гордея старейшина поселка разгладил угрюмую складку над бровями и позволил им пойти с обозом.

— Вообще-то, — неохотно сказал он на прощание: — Они должны были прислать своих ребят еще вчера, но мы видели, что весь вечер в горах шумела лютая гроза. А Хвыр говорил, что непогода вызвана чьими-то черными силами.

Хвыр был старым-престарым горцем, невесть как осевшим в этом поселке. Среди местных он пользовался славой травника и знатока всякой нечистой силы. К словам его прислушивались, а чуть что бежали за советом, хотя и без особой охоты терпели рядом с собой соседство едва ли угодного богам старца.

Говоря о силах, старейшина старательно занижал голос и опускал глаза, не желая без нужды вспоминать о Том, кого в Царстве боялись больше чем огня.

— Они такие дремучие, такие неотесанные, — вздыхал Гордей, оглядываясь на отупевшие от скуки серые лица крестьян. — Подумать, что какой-то хитрый авантюрист, сколотивший армию из разбойников и благодаря труду всяких околомагических проходимцев, поддерживающий образ настоящего Темного Властелина, может быть настолько опасен? Каких только предрассудков не встретишь в наш век. В умах необразованного мужичья, он того и гляди вырастет до размеров полноправного противника Богов!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вы правы, вы совершенно правы, — мудро поддакивал Рын. Он прекрасно знал, что Гордей долгое время учился в Балбараше и крайне любил выставить себя умнее всех на свете. Эта черта превращала в сущности неглупого боярина в достаточно управляемое лицо. Вот собственно на этот случай, дальновидный батюшка Гордея и отправил с сыном старого покорного слугу, у которого не было никаких прав перечить молодому господину. Зато была одна вшитая в одежду на крайний случай вещица, способная, пожалуй, решить возможные осложнения в пользу их отчаянной миссии.