Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл

сделать гадость. Не все ж мне страдать одному.

Ксандер вскинул бровь.

– Подозреваю, что страдать будут профессора.

– Да, тут я умелец, – вздохнул Адриано. – Ладно, как-нибудь прорвемся. Дали, а Сабелла как?

Она подняла брови.

– Как обычно.

Первые пару месяцев с Йоля «как обычно» означало, что Белла при одном виде Ксандера задирала нос самым буквальным образом и цедила слова хотя бы поначалу, пока помнила, что так надо делать достойной сеньоре при виде вызвавшего ее неудовольствие вассала. Все это время Ксандер старательно не попадался ей на глаза насколько возможно, потому что, к несчастью, одними холодными взглядами гнев сеньоры не избывался, и к ним часто добавлялись язвительные комментарии, на которые упаси все силы мира ответить, а то и распоряжения, порой весьма неприятные. До Приказов дело не доходило, то ли потому, что Белла не желала очередного заступничества самой Одили и Адриано, с которыми она отношения как раз постаралась не портить, то ли потому, что хотела показать другим иберийцам, что и без Приказов справляется.

Иберийцы это вполне одобряли. Мигель, с которым она неизменно благосклонно беседовала, периодически делала уроки, гуляла и иногда даже смеялась его шуткам, вообще одобрил бы что угодно. У него ухаживания были, с точки зрения Одили, очень уж… иберийские, с забрасыванием утащенной из оранжереи Баласи розы в окно и даже серенадой пару раз в месяц, но они принимались в том же стиле. Одиль подозревала, что по этому стилю даже поцелуй руки в перчатке был бы развратом, а вот кивок и улыбка благородной доньи – в самый раз, ничью честь не роняет.

Дружков Мигеля же порадовать было и того проще. Хуан был счастлив возможности вставить шпильку в разговор безнаказанно, а Педро был доволен тем, что все встало на свои места: первая из ибериек гуляет с первым из иберийцев, как и написано в скрижалях истины и достойного поведения.

Но со временем Белла оттаяла, как и можно было ожидать. Только раз, когда Алехандра после ужина подсела к Ксандеру, штудировавшему очередной свиток от ван Гельмонта, Белла мрачно и зорко сощурилась, оценила степень укромности избранного фламандцем и разделенного Алехандрой уголка и тут же его отозвала по важному делу – принести ей из комнаты веер.

– Как обычно – это хорошо, – сказал Адриано, хотя с легким сомнением. – Ты в каком порядке на экзамены думаешь?

– Сначала на символистику.

Ксандер, ерошивший свои волосы в расчете их высушить, на этом прервал свое занятие:

– Подожди тогда меня, я тоже!

Адриано фыркнул и помотал головой, но, поскольку это он сделал осторожно, явно не желая расплескать то ли последствия применения ночного химсостава, то ли полученных с его помощью знаний, стряхнуть сколько-то значимое количество влаги ему не удалось.

– С ума сошли, – вынес он свой вердикт.

– Почему? – удивился Ксандер. – Наоборот, даже хорошо, на свежую голову…

– Свежую, а не мокрую, – не удержалась и вставила Одиль.

Адриано одарил их обоих взглядом, полным отвращения.

– Ну, давайте, давайте. Вы у Баласи в любимчиках…

– А ты?

– А я еще разок окунусь и на алхимию. Пока не забыл. Всю же ночь учил, что-то да задержалось же?

Одиль дипломатично не стала отвечать, да и не то чтобы брат ждал ответа: она и отвернуться не успела, как он нырнул. Ксандер отстал от нее едва на полшага.

– Одно хорошо, – задумчиво сказал он, – символистика в другом крыле.

Расстались они в коридоре – Ксандер чутко повел ухом в сторону их с Беллой комнаты и прошмыгнул к себе, одарив Одиль напоследок шепнутым «через пятнадцать минут». Она пожала плечами, но упрекнуть его бы не могла. При мысли о предстоящих экзаменах, для подавляющего большинства из них первых в жизни, сдавали нервы даже у невозмутимого Франца, а экспрессивный Франсуа прошлым вечером даже волосы на себе рвал самым натуральным образом и бился головой об учебник артефактологии, так что можно было вполне понять, если Ксандер не хотел рисковать.

Но как ни странно, Белла была суровой и собранной – буквально: успела и освежиться, и одеться, и теперь заплетала волосы в косу, и только по подрагиванию пальцев и резкости можно было понять, что она волнуется, и еще как. Одета она тоже была очень здравомысляще, в удобные штаны и неприметного цвета рубашку. Одиль, окинув ее взглядом, подумала, что надо бы подобрать что-то схожее, а то алхимия с артефактологией еще куда ни шло, а вот как, скажем, Марта, проскользнувшая мимо них с Ксандером в коридоре, собиралась сдавать боевые искусства в одной из своих неизменных широких юбок, оставалось загадкой.

– Надо на завтрак, – сообщила ей подруга, едва венецианка шагнула за порог, и немилосердно затянула косу потуже. – Там еще холодно? Можно, я возьму твою шаль? Ту, с белой бахромой? Или ты ее возьмешь? Ты же пойдешь тоже, да?

Одиль уверила ее, что, конечно, пойдет, правда, на экзамен, только вот волосы выжмет, и что да, шаль можно, и что она, Белла, выглядит прекрасно, особенно для раннего утра. По-хорошему, волосы надо было не только выжать, но и обрезать – раз высохнув, они сразу стали топорщиться, – но ножницы, как назло, на глаза наотрез не желали попадаться.

– Экзамен! – воскликнула Белла так, будто впервые о них слышала. – Ты права. Конечно, сначала экзамен. Или завтрак? Ты как думаешь?

Одиль задумалась, пользуясь тем, что именно в этот момент ее голова была полностью укрыта полотенцем. Завтрак был, как ни странно, соображением немаловажным, на него можно было вполне себе успеть сейчас, на заре, а иначе придется голодать до обеда, который еще неизвестно, когда будет…

– Экзамен, – твердо сказала венецианка, продолжая энергично вытирать волосы. – Делу время и все такое. Ты на что хочешь первым?

– Алхимию, – сказала Белла тем тоном, каким ее благородные предки, должно быть, говорили о намерении взять Иерусалим под знаменем креста.

– Неплохая мысль. Только учти, Адриано тоже так подумал, так что…

Благородная решимость дала трещину, но тут же Белла просветлела.

– И здорово! Ван Гельмонту будет чем заняться помимо меня.

Одиль на всякий случай принюхалась, уж больно блестели у Беллы глаза.

– Ты женьшень, часом, не пила?

– Нет. А надо?!

Одиль вздрогнула.

– Тебе? Упаси боже.

– Фух. А то Адриано вчера предлагал.

– Бойся Адриано, дары приносящего, – пробормотала Одиль, снова ныряя в полотенце.

От мысли обрезать волосы она отказалась – наоборот, стала тихонько напевать себе под нос, а отбросив полотенце – взяла свой украшенный рунами гребень и закрутила изрядно отросшие волосы под него. В чем он помогал и как, она пока не разобралась, но любая помощь в