В подполье можно встретить только крыс - Петр Григоренко

- Но это же "дезо"!

- Не умничайте. Сам Иосиф Виссарионович верит этой схеме. Выполняйте то, что вам приказано. Это мой и начальника Генерального штаба приказ.

Василий ушел. Что было ему делать? Вызвать исполнителей и, не глядя им в глаза, дать приказ переписать "Дезу" и от имени ГРУ направить войскам, как последние данные разведки? Но это же преступление, которому имени нет. И у него рождается мысль. Нелегко пойти на такое. Это почти верная смерть. Но и скрепить своей подписью страшную ложь он тоже не может. Весь следующий день он в бездействии. Не выходит из кабинета и никого не принимает. Еще день. И вдруг в самом конце дня телефонный звонок. Генерал-лейтенант танковых войск (впоследствии маршал бронетанковых войск) Рыбалко, однокашник Василия по Военной Академии им. М.В. Фрунзе и один из ближайших его друзей, хочет зайти повидаться перед отъездом по новому назначению. Василий с радостью принимает его. Теплая, дружеская встреча, сбивчивые радостные разговоры и Василий, естественно, выкладывает главный свой вопрос. Сообщает и свое решение. Рассказав, спрашивает:

- Ну, как ты думаешь?

- А ты знаешь, чем это для тебя пахнет? - Вопросом на вопрос ответил Рыбалко.

- Знаю. Но я хочу знать, как ты поступил бы на моем месте?

- Это нечестно, - посерьезнел Рыбалко, - так ставить вопрос. Мне мой ответ ничем не угрожает, а тебя он на смерть может толкнуть.

- Нет, ты все же мне скажи, как бы ты поступил на моем месте? Я тебя знаю, как человека мужественного и честного, и я не хотел бы чтобы ты сейчас вилял.

- Я не виляю. Я просто не хочу отвечать.

- Нежелание отвечать - это уже ответ. Но мне сейчас хотелось бы слышать слово друга, которого я люблю. От твоего ответа ничего не зависит. Я поступлю как наметил, но я хочу слышать как поступил бы ты.

- Ну, что же, слушай. Если бы я был на твоем месте и не растерялся, не упал духом, если бы мне пришел в голову твой план, я бы его осуществил, чего бы это мне ни стоило.

- Ну и я не хуже тебя! План свой я выполню. И если мы больше не увидимся, то при случае скажи, что погиб я за Родину. А сейчас иди, я приступаю к выполнению плана немедленно.

Рыбалко, горячо простившись, ушел. Новобранец достал из сейфа проект сводки No 8; экземпляр No 1 положил обратно в сейф, с No 2 возвратился к столу. Развернул. На первой странице в левом верхнем углу стояло "Утверждаю"

Начальник Генерального Штаба

Жуков Г. К.

Василий взял ручку и перед словом "Начальник" поставил "п/п", что означало "подлинный подписал". Затем открыл последнюю страницу. На ней, в конце сводки, стояли две подписи. Верхняя нач. ГРУ Голикова, вторая начальника информационного управления Новобранца. Василий пристроил "п/п" и к подписи Голикова, затем решительно расписался на положенном ему месте. Теперь этот документ для всех в ГРУ приобретал силу подлинника. Своей подписью он подтверждал не только содержание сводки, но и то, что первый экземпляр действительно подписан и Жуковым и Голиковым.

Оставалось только пустить документ в ход. Новобранец вызвал начальника канцелярии.

- Вот сводка No 8. Идет как очень важный и весьма срочный документ. Передайте сразу же в типографию. По готовности тиража немедленно разослать. Получение всем подтвердить. Как только будет получено последнее подтверждение, доложить мне, где бы я ни находился и когда бы это ни произошло.

Машина заработала. Через несколько дней все сводки достигли своих адресатов. Срочность доставки, подтверждение о получении привлекли внимание к сводке и она немедленно попала на стол потребителей. Ее читали. О ней заговорили: в военных округах, фронтах, армиях. А в Генштабе тем временем трагедия шла к своему естественному завершению.

Новобранец, получив доклад, что все вручено адресатам, забрал первый экземпляр и пошел к Голикову. Положил ему на стол, развернутым на последней странице и спокойно, но твердо попросил: "Подпишите!"

- Что это? - взвился Голиков.

- Это сводка, но править ее поздно. Я сдал в типографию без Вашей подписи.

- Изъять из типографии - взвизгнул Голиков.

- Поздно. Она уже отпечатана.

- Немедленно сюда весь тираж!

- Невозможно. Он уже разослан по адресам.

- Вернуть, - крик оборвался на самой высокой ноте.

- Поздно. Она уже вручена, и я получил все подтверждения о вручении.

Голиков вдруг стих: "Ах, так! - почти шопотом выдавил он из себя. - Вы еще пожалеете об этом. - И подхватив папку со сводкой, умчался к Жукову.

На следующий день в кабинет к Новобранцу зашел генерал-майор:

- Мне приказано принять у вас дела.

Новобранец позвонил Голикову.

Тот ответил: "Да, сдавайте!"

- А мне?

- Для вас в канцелярии лежит путевка в наш одесский санаторий. Поезжайте, полечитесь. А там посмотрим, как нас использовать.

Но Василию и так было ясно. Одесский санаторий Главного Разведывательного Управления (ГРУ) был негласным домом предварительного заключения. Об этом в ГРУ все хорошо знали. Те из разведчиков, кому предстоял арест, посылались в этот "санаторий" и там через два-три дня, иногда через неделю, подвергались аресту. Василий рассказывал: "Не надо было большой наблюдательности, чтобы увидеть, что в Одессу я ехал под надежной охраной. Собственно они даже и не прятались. Ехали в одном со мною купе. Я и их двое. Вторая пара в соседнем купе. Два места у тех, и одно место в моем купе свободны, хотя билетов на станциях не продают: "свободных мест нет".

В первый же день я обошел всю территорию "санатория". Надежно ограждена и бдительно охраняется. Не убежишь. Да и куда, собственно, бежать? И зачем? Это тем более невозможно, когда вины за собою не чувствуешь. В "санатории" я, кажется, один. Никого не встретил до конца дня. И в столовой был один. Моя дорожная охрана тоже исчезла, после того, как "санаторская" эмка взяла меня с поезда. На душе пакостно. Проскользнула мысль: "Могут, ведь, уже сегодня ночью забрать. И куда повезут? Или прикончат здесь? Удобных мест в "санатории" хватает. А может и брать не будут. Просто из-за очередного куста пустят пулю в затылок. Никто даже выстрела не услышит. И никто не узнает. Жену я волновать не хотел. Сказал: "Срочная командировка". Значит и она не догадается. Нет, догадается. Ведь перестанут мое жалование доставлять. И из военного дома предложат выехать. Так и ходил я по "санаторному" парку изо дня в день со своими, ой какими невеселыми мыслями.

На четвертый день проснулся от грохота бомбежки. Разрывы были не очень близко. Прикинул - со стороны военного аэродрома, "Война" - пронеслась мысль. Схватился, быстро оделся. Открываю дверь. Прямо передо мной морда.

- Вы куда?

- На телеграф!

- У нас свой есть.

- Проводите!

- У меня нет указаний.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});