Эсперанса. Изгнанники в лесу. Жилище в пустыне. - Майн Рид

легавые собаки. Это были мустанги – дикие лошади прерий.

Черные животные, которых мы приняли за быков, оказались бизонами.

Бизоны, мирно пасущиеся на лугах, не обращали ни малейшего внимания на человеческие существа, на детей, которые резвились с криками радости!..

Еще того лучше: пара животных, впряженная в плуг, оказалась той же породы – два крупных бизона работали с кротостью послушных быков.

Но другие экземпляры, еще более крупные, привлекли наше внимание. Их было несколько, и они спокойно купались в озере; их громадные тела и разветвленные рога отражались в озерной глади, как в зеркале.

Далее мы узнали большого американского лося, различные породы оленей, антилоп с короткими и вилкообразными рогами; мы увидели каких-то других животных того же размера, но с большими загнутыми, как у баранов, рогами; другие походили на козлов или баранов; некоторые, бесхвостые, – на свиней, иные – на лисиц, собак. Разная домашняя птица хлопала крыльями, кудахтала у дверей; между прочим большой и стройный дикий индюк. Все вместе носило характер зоологического сада или зверинца.

Теперь перейдем к людям: один из них, высокий и цветущий человек, был, несомненно, белый; другой – маленький, тучный негр. Он шел за плугом. Около женщины, сидевшей с рукодельем на пороге, мы увидали двух юношей и двух девочек-подростков; это были, очевидно, ее дети.

Но больше всего удивило меня и моего спутника то, что происходило у крыльца, на котором сидела женщина: два больших черных медведя, без цепей, без ошейников, играли друг с другом; животные меньшего размера, которых сначала мы приняли за собак, оказались волками: пушистые хвосты, острые мордочки, маленькие короткие уши торчком! Это была порода, встречающаяся в индейских прериях; их было с полдюжины.

Но вообразите наш ужас, когда мы увидели под крыльцом двух зверей с рыжей шерстью, круглыми головами и ушами; они напоминали кошек, но тупые черные морды, белые пятна на груди и рыжая шерсть недвусмысленно говорили о том, кто они на самом деле.

– Пантеры, – прошептал мой спутник, тяжело дыша и недоуменно на меня поглядывая.

Да, это были пантеры, вернее, кугуары, Felis concolor, как их называют натуралисты, – «львы» американской пустыни.

Посреди этих диких зверей две девочки расхаживали свободно и непринужденно, обращая на зверинец так же мало внимания, как и звери на них. Невольно припомнился сочиненный поэтами «золотой век» – лев, мирно отдыхающий возле ягненка.

Но мы уже достаточно надивились и, вполне удовлетворенные, вернулись к товарищам.

Через пять минут вся наша группа направлялась к странной ферме.

Внезапное наше появление всех ошарашило: люди кричали, лошади ржали, собаки выли и лаяли, даже домашняя птица разволновалась. Вне всякого сомнения, нас приняли за индейцев, однако мы не замедлили объяснить, кто мы такие.

Выслушав наши объяснения, белый человек самым вежливым образом пригласил нас слезть с коней и воспользоваться его гостеприимством. Он тотчас же распорядился, чтобы гостям приготовили обед, и, предложив нам отвести лошадей в конюшню, подбросил им корм. Ему помогали негр и двое юношей – сыновья фермера.

Мы все еще не могли оправиться от изумления. Все, что мы видели, было странно, необъяснимо. Звери, которых мы привыкли видеть лишь за решеткой зверинца, были ручными и кроткими, как скот на ферме; на каждом шагу мы открывали новые породы.

Множество растений росло в саду и на полях; дикий виноград обвивал стены, желтая пшеница наполняла ясли; реяли ласточки, голубые сойки, хлопали крыльями попугаи. Все это было очень любопытно.

Около часа мы бродили по усадьбе, присматриваясь к ее чудесам; наконец нас позвали обедать.

– Прошу вас, джентльмены, – произнес хозяин, указывая на дом.

Мы вошли и уселись за большой круглый стол, на котором дымились весьма аппетитные блюда. Некоторые из них нам были хорошо знакомы, с другими мы сталкивались впервые. Тут была ломтями нарезанная дичь, буйволовые языки, бизоньи котлеты – разумеется, из филейной части бизона, яйца дикой индейки всмятку и в виде омлета, хлеб, масло и сыр. Все подстрекало наш аппетит, который, по правде сказать, и не нуждался в возбудителях. Мы изнывали от голода, с утра ничего не евши.

На очаге закипал большой котел. Что могло в нем быть? Во всяком случае, не чай и не кофе. Вскоре любопытство наше было удовлетворено.

Перед нами поставили чашки с дымящимся горячим напитком, и мы нашли его необычайно вкусным и подкрепляющим: это был чай из корешков сассафраса с кленовым сахаром, а сливок было подано к нему вдоволь. Мы быстро к нему приохотились, найдя, что он ничуть не хуже настоящего китайского чая.

За обедом мы украдкой разглядывали странные предметы окружающей обстановки. Мебель была простая и грубая и, по всей вероятности, самодельная. Посуда различной формы, из разнообразного материала. Здесь были кубки, стаканы и чашки, выдолбленные из дерева и тыквы; были тарелки и кувшины, выточенные из дерева, и очень много гончарной посуды красного обжига, самых различных форм и размеров: суповые миски, ковши, кувшины и так далее.

Стулья были неуклюжие, но великолепно пригнанные, почти все обитые сыромятной кожей, с откидными спинками, что сообщало им удобство. Стулья полегче, с сиденьями, сплетенными из пальмовых листьев, служили, очевидно, для меблировки внутренних комнат.

Стены были лишены всякого убранства, если не считать кое-каких диковинных произведений долины: чучела птиц с радужно-ярким оперением, оленьи рога и тщательно отлакированные брони двух-трех земляных черепах. Ни зеркал, ни картин, ни книг… за исключением одного фолианта, переплетенного в кожу антилопы и лежавшего на особом столике. Я заглянул в него: книга оказалась Библией. Как видно, хозяин был не охотник до веселого и разнообразного чтения.

Вся семья, во главе с отцом, была в сборе. Мы познакомились с ней еще до обеда, когда все сбежались нас приветствовать. Но до чего мы изумились, прислушавшись к детскому разговору: казалось, что мы – первые люди, которых они видят за десять лет.

Дети были жизнерадостные,