Волшебство любви - Кэролайн Линден

Франческа взяла Джорджиану с собой в Гайд-парк, где они гуляли под вязами и вдоль канала. Джорджиана все время щебетала, зачарованная той частью Лондона, в которой прежде никогда не бывала и Франческа чувствовала, что буквально вся пропитывается счастьем, счастливой делали ее улыбки племянницы и солнечная погода. Джорджиана унаследовала веселый, дружелюбный нрав матери, и общение с ней доставляло Франческе ни с чем не сравнимую радость. Всего за шесть месяцев Джорджиана превратилась из ребенка в юную леди с прекрасно развитым чувством юмора и острой наблюдательностью. Впрочем, у нее все еще оставалась детская привычка задавать неудобные вопросы.

— Тот джентльмен, что приезжал с вами, он ваш жених? — вдруг спросила Джорджиана.

Франческа споткнулась и чуть не упала.

— О Боже, — с неловким смешком сказала она, — с чего ты вдруг о нем заговорила?

Джорджиана посмотрела на нее своими ясными невинными глазами.

— Потому что ты не замужем, тетя. А он называл тебя «дорогая».

— Взрослые могут называть так друг друга и при этом не быть женихом и невестой.

— Знаю, но он тебя обнимал.

Франческе потребовалась пара секунд, чтобы справиться с собой. Здесь, в парке, вдалеке от Эдварда, в обществе обожаемой племянницы, ей будет легко держать себя в руках. Очевидно, думая так, она заблуждалась. Слова Джорджианы заставили ее вспомнить последний разговор с Эдвардом в мельчайших подробностях и, что еще хуже, все то, что сказал сегодня утром Олконбери. Она на секунду закрыла глаза и представила, как Эдвард обнимает ее, так явственно, что едва ли не ощутила тепло и приятную тяжесть его руки на плече. Эдвард был рядом с ней в самый трудный, в самый тяжелый момент, когда Джорджиана заявила, что не поедет с ней. Тогда он подставил ей плечо и дал ей выплакаться, а потом привез к себе домой, где они любили друг друга и где он сказал, что она — своя в его доме и в его жизни. Но он не любил ее, по крайней мере не любил настолько, чтобы сказать об этом вслух, даже когда она потребовала объяснить, почему он наводил о ней справки. Конечно же, если бы он ее любил, то сказал бы об этом…

— Он был добр ко мне, — сказала Франческа, отвечая на вопрос Джорджианы. — Это не значит, что он хочет на мне жениться.

Джорджиана склонила голову набок.

— Правда? Выглядел он так, словно очень из-за тебя переживает.

— Это не означает, что он хочет на мне жениться, Джорджиана, — повторила Франческа, тоном давая понять, что тема закрыта.

— Ладно. — Девочка немного помолчала, а потом вдруг спросила: — А ты хочешь, чтобы он на тебе женился?

Франческа резко остановилась. Возможно, все действительно к этому шло. Возможно, Олконбери был прав. Кому, как не ей, знать, что Эдвард не из тех, кто выставляет чувства напоказ, как она, или говорит все, что у него на уме, не думая о последствиях… как она. Она полюбила его таким, каков он есть, так с какой стати она решила, что он должен измениться? Тем более так резко? Из-за потрясения и обиды она уехала от него раньше, чем он успел объясниться, а потом велела ему не приходить. Возможно, стоило проявить больше выдержки. Возможно, ее реакция на то, что сделал Эдвард, достойна большего осуждения, чем его «провинность».

— Возможно, — тихо сказала Франческа.

Джорджиана просияла.

— Я так и думала! — Девочка успокоилась. Она указала пальцем на канал и воскликнула: — Посмотри, тетя Франни! Можем мы подойти поближе и взглянуть на кораблики?

Франческа улыбнулась. Ну конечно. Сейчас они подойдут к кромке воды, чтобы посмотреть на модели кораблей, что пускали по каналу хозяева этих «судов». Джорджиана то и дело восторженно вскрикивала, а Франческа тем временем думала о том, как заставить Эдварда понять, что они не просто идеально друг другу подходят, но что ему определенно стоит на ней жениться. Или по крайней мере захотеть этого.

Франческа постучала в парадную дверь дома герцога Дарема и отступила, ожидая, пока ей откроют, тревожно поглядывая на темные окна. Этот дом, как и все прочие дома на Беркли-сквер, выглядел как-то особенно неприветливо этим вечером. Впрочем, из всех ее визитов в этот дом лишь один можно было назвать удачным. Ладони ее под перчатками вспотели, и она сжимала ридикюль так, словно стремилась его задушить. Если этот визит пойдет не лучше, чем предыдущий, то скорее всего он окажется последним.

Блэкбридж открыл дверь.

— Проходите, мадам, — сказал он, поклонившись, словно Франческа все еще была в этом доме желанной гостьей.

Она вошла в холл. Горели только две лампы, и внутри было почти так же сумрачно, как и снаружи.

— Лорд Эдвард дома? — спросила она.

Интересно, ответит ли он ей честно, или Эдвард отдал распоряжение слугам отправить ее восвояси, при этом не прибегая к грубости? Например, сообщив, что хозяин отъехал и скоро не вернется…

— Он мне не сообщил, мадам, — сказал дворецкий, — но, как мне кажется, вас бы не остановило отсутствие дома хозяина.

Франческа улыбнулась:

— Вы правы. — Она оглянулась и махнула мистеру Дженкинсу, отпуская его домой. Если экипаж не будет ждать у порога, она может не торопиться и задержаться здесь подольше, и, если ей повезет, даже до утра.

Следом за Блэкбриджем она шла по тихим незнакомым коридорам. Когда дворецкий постучал в дверь и чуть погодя открыл ее, из дверного проема полился свет. Спрятавшись за спиной дворецкого, Франческа, затаив дыхание, ждала решения своей судьбы.

— Да, в чем дело? — Голос Эдварда звучал устало, и от этого звука у нее встрепенулось сердце.

Дворецкий загородил собой дверной проем.

— Леди Гордон здесь, милорд.

Молчание. Франческа едва удержалась от того, чтобы не оттолкнуть Блэкбриджа и не ворваться в комнату без разрешения. Она была намерена высказать все, что у нее на душе, захочет ли Эдвард ее выслушать или нет. Но тут Блэкбридж сам отскочил, и Эдвард выбежал в коридор, едва не сбив ее с ног.

— Франческа! — Он искательно заглядывал ей в лицо. — Ты здорова?

Она кивнула.

— Можно мне войти?

— Ах да. Прошу.

Он протянул ей руку и завел в комнату, которая оказалась его кабинетом. Свет лампы отражался от полированных поверхностей мебели красного дерева. Особенно внушительным показался Франческе огромный резной письменный стол, заваленный книгами и стопками документов. В оконных стеклах отражался огонь, потрескивавший в очаге. Количество книг впечатляло. Полки были уставлены томами в красивых кожаных переплетах, а над каминной полкой на стене размещалась коллекция старинного тщательно отполированного оружия. В кабинете пахло старой кожей, и еще здесь витал легкий аромат трубочного табака. Был еще один запах — очень легкий, — запах Эдварда. Или, возможно, это Эдвард пах этой комнатой, властью, богатством и престижем. Всем тем, чем обладал мужчина, который работал в этом кабинете. Как бы там ни было, это был его запах, и он ей очень нравился.