Странный дом - Николай Иванович Леонов

Гуров. – И никто из моих коллег тоже.

– А вот свекровь так думает! Меня в Лешкиной семье так и не приняли. Вот Степку любят сильно, а меня, как ни старались, принять не смогли. Они-то как раз хотели себе оставить ребенка, вы только представьте! Муж вот только не считал их нападки серьезными. Говорил, что я нервная, что они хотят мне добра. Отчасти это и стало причиной нашей ссоры.

– То есть, Саша, вы предполагаете, что родители Алексея могли напасть на вас и организовать похищение внука?

– Нет, – покачала головой Долецкая. – Не могли. У них маразм. Это когда кажется, что ты горы свернешь, а на самом деле в твоем телефоне пропущенные звонки с того света. Они больше нервы мотали, но сами понимали, что не потянут воспитание Степки даже со всякими нянями, сиделками и гувернантками. К тому же у них свои проблемы: свекор тяжело болен. Ему недолго осталось. Не знаю, говорил ли вам Лешка… Его отца обвинили в смерти пациентки, он после этого начал болеть. Мужик создал клинику неврозов, вложился в нее душой и сердцем, ночевал там порой, а потом вдруг такое случилось. Он слег почти сразу же, и Лешка практически спас его дело. Степка деда на какое-то время задержал на этом свете, но ему все равно становится все хуже. Я изредка звоню им. Бабушка и дедушка все же. Иногда их жалко. Приезжаем к ним ненадолго. Потом домой. Свекровь хоть и учит меня жизни, но все равно побаивается… Так что нет. Они не могли. Если хотите, то проверьте, но мне даже в голову не пришло подумать на них. Интуиция какая-то, что ли… Вот сейчас вам рассказываю, а внутри ничего не шевелится. Нет, нет. Не они. Да еще записка эта. Не могу представить, что они подбрасывают ее в мой почтовый ящик, а потом уходят огородами. Вы им не говорите, пожалуйста, о том, что случилось, – я не вынесу, если сейчас услышу их голоса или увижу на пороге. Не скажете?

– Не скажем, – пообещал Гуров. – Но, возможно, ваш муж поделится с ними горем.

– Я попросила его ничего не говорить. Это наш сын, не их. Да, он им внук, но мы уж как-нибудь сами… Я своим родителям тоже ничего не говорила. Нечего им знать о беде. У матери ноги откажут, если она узнает. И потом, я все еще надеюсь. Я все еще жду. Ведь тела нет, правда? Ведь нет тела! Значит, Степка жив.

«Спасибо, Саша, – подумал Гуров. – Если ты утверждаешь, что родители мужа не способны на преступление, то я поверю. Какими бы они ни были людьми, они и сами наверняка понимают, что ребенку лучше будет с мамой. Минус еще двое подозреваемых, до которых мы не успели добраться».

– Я ведь всех в уме перебрала, – вновь заговорила Александра. – Никого не забыла. Клиентку свою вспомнила, я массаж всей ее семье делаю. У нее муж, дочь и бабушка лежачая. Я не самоучка, я серьезные курсы окончила, да и то не могу назвать себя профи. Но я все же врач и в свое время интересовалась различными практиками. Массаж рекомендовала каждому пациенту. Его же много видов, для любого человека можно подобрать свой. Но людям подавай таблетки. Были у меня совершенно упрямые пациенты, семейная пара: мужчина возрастом под полтинник и его жена, которая была старше на двенадцать лет. Вес у обоих зашкаливал, болело у них все что только можно, кроме личного высокомерия. Мое предложение походить на сеансы массажа отвергли, объяснив это тем, что я в сговоре с массажистами, что развожу всех на деньги. Поэтому после увольнения я сразу же пошла на курсы. Училась легко, у меня получалось делать массаж лучше, чем у других, поскольку я знакома со строением человеческого тела. Не так хорошо, как хирург, например, но более-менее… Так вот. Семья, о которой я говорила, была одной из первых, кто мне доверился. Сначала меня вызвали к ребенку, у него после перелома кости тяжело срастались, сам он был на домашнем обучении. В общем, договорились. Потом мама пожаловалась на боли в шее, я ей размяла область шеи, у нее наверняка отложения солей. А потом она попросила меня помочь ее матери. Та не вставала с постели несколько лет. Просто отказали ноги, и врачи развели руками. Но старушка была в своем уме. Ей даже полегчало после нескольких сеансов. Кстати, мы были именно у них в тот вечер, когда… – Александра принялась разглаживать складки пледа, которым ее накрыл Гуров.

– Так что ж пошло не так, Саша?

– А я и не знаю. Я провела сеанс. Это был неглубокий массаж, бабулька-то слабая, лежачая. Все, как всегда. Потом нас пригласили пить чай, Степке дали курицу с рисом. Мы поужинали. А потом старухе вдруг стало плохо. Я же врач, я вижу, что нужно предпринять. Попросила тонометр, измерили, а у нее давление до потолка. Я говорю: «Дайте таблетки, чтобы сбить». А мне в ответ: «Это ты с ней такое сделала. Массаж твой виноват». Как так? Почему? Раньше же все в порядке было. Как ни билась, не смогла доказать, что это не так. «Скорую» вызывать отказались. Мы ушли. А по пути домой позвонила клиентка и извинилась. Сказала, что ее муж накрутил, что она устала, что претензий не имеет, но поймет, если я больше не приду. Ну какие тут могут быть обиды? Хотя… Всегда виноват будет врач. И неважно, что он делал – операцию на открытом сердце или массаж. Даже если тебя собьет грузовик, то все равно обвинят врача, у которого ты был перед этим. Очень обидно.

– Несправедливо, – согласился Гуров.

– Я даже на них подумала, был такой момент, – призналась Александра. – Но после поняла, что сейчас сделаю виноватыми всех. С трудом взяла себя в руки и заново по списку. А когда закончила, то поняла, что никто из моих знакомых, с которыми я когда-то сталкивалась или конфликтовала, не мог додуматься до похищения сына.

– Думали при этом головой или чувствовали сердцем?

– И так, и так. Сначала эмоции, потом логика. Я все понимаю, я умею себя держать в руках. Мне так казалось. Правда, сегодня в ванной я вдруг поняла, что больше не могу. Спасибо и… извините. Будто не я это делала.

– Понимаю, Саша, – ответил Лев Иванович. – Но на тормозах эпизод спустить не получится. Это была попытка суицида. Вам нужна помощь.

– Я не хочу умирать.

– И правильно.

– Нет у меня таких обидчиков, из-за которых горло вскрыть