Битва королей. Огонь эльфов - Бернхард Хеннен

Двое лучников, ругаясь, покинули лужайку. Один из них, парень с густой бородой и редкими светлыми волосами, был настоящим великаном. Теперь остались только девушка, Бьорн и Эйрик.

— Он натягивает тетиву, как Велейф струны своей лютни, — расстроенно проворчал Ламби. — У него никогда не падает диск. Девица иглой уколет больнее, чем он стреляет.

Альфадас положил руку на плечо своему соратнику.

— Не будь с ним так строг! Он в числе трех лучших во Фьордландии, несмотря на то что на щеках его еще растет пушок. Любой другой отец гордился бы.

Ламби с горечью посмотрел на друга.

— Тебе хорошо говорить. Твой сын сражается на мечах лучше всех. Тебе никогда не доводилось видеть своего парня на вторых ролях. А теперь посмотри, как мой таращится на рыжеволосую. Сейчас язык прикусит, кобель ублюдочный. Можно будет порадоваться, если ему не придет в голову идея покрыть ее прямо перед всеми. Ты хоть понимаешь это? Он сын герцога. Он мог бы получить королевскую дочь, если бы захотел. А он что делает? Пристает к какой-то немытой шлюхе, спустившейся с гор. Ты только посмотри на это проклятое голубое платье! Он подарил его ей, хотя она едва не сломала ему челюсть.

Альфадас усмехнулся.

— Она ударила его луком?

— Каким там луком! Кулаком стукнула. Бьет, как лягающийся осел. И что сделал мой придурковатый сын? В благодарность за порку подарил ей платье, которое стоит как целое подворье. Она выбила из его черепа последние остатки рассудка. Разве Ульрик тебе не рассказывал? Он рядом стоял.

Король покачал головой.

— Нет. Ты же его знаешь. Он слишком серьезен, чтобы рассказывать подобные истории. — Альфадас увидел, что лучники снова занимают свои места.

Так вот откуда повязка на левой руке рыжеволосой… Король вздохнул. Нехорошо столько думать о девушке. Она разбудила нем бурю чувств. Похоже, охотница — та еще упрямица. Носить платье вместе с брюками! Драться с мужчинами и побеждать. Заявиться на соревнование охотников и теперь стоять в тройке лучших. И это при том, что у нее ранена левая рука. Что произойдет, если она победит? Тяжело ей будет среди охотников.

В той же мере, в какой девушка радовала его сердце, она приносила и боль. В последние ночи вернулись старые кошмары. Альфадас вспоминал всех мертвых детей, которых видел вдоль маршрута беженцев на льду фьорда. Маленькие замерзшие ручонки, сжимавшие занесенные снегом узелки с одеждой… А потом снова слышал тоненький голосок, звавший его по имени. Он доносился из узелка, из которого торчала рыжая копна волос. Наполовину погребенная в снегу, девочка протягивала ему руку. Кадлин.

Альфадас сжал губы и попытался прогнать кошмары. Этим летом он заставит троллей истекать кровью! Никогда не заключит он мира с людоедами, укравшими у него семью. И он не позовет незнакомую девушку за праздничный стол, даже если она выиграет состязание. Он должен остерегаться ее! Сильвина предупреждала о ней. В первый же день состязаний его возлюбленная заметила, как сильно вывел его из равновесия вид рыжеволосой охотницы, поняла, что с ней вернулись призраки мертвых. Сильвина неоднократно повторила, чтобы он избегал общения с девушкой. Она так хорошо знает его. Так хорошо… Альфадас посмотрел на мауравани. Она сидела по левую руку от него за грубым столом на лужайке. Все эти годы она была с ним.

Эльфийка почувствовала его взгляд. Посмотрела на него и улыбнулась. Ее рука слегка коснулась его руки. А потом она снова обратила внимание на оставшихся лучников.

— Хороша девушка, — с гордостью произнесла Сильвина.

Альфадас по-прежнему не сводил взгляда с мауравани. На миг он забыл о турнире и своих болезненных воспоминаниях. Возлюбленная зачесала волосы назад и заплела их в косу. Из-за этого ее остроконечное лицо стало казаться еще строже. На ней была кожаная охотничья одежда. Черная коса, словно украшение, лежала на шее. Они знакомы так много лет, и она все еще выглядит как в тот далекий день, когда они впервые встретились при дворе эльфийской королевы. И будет выглядеть так же, когда он будет лежать на смертном одре… Время не имело власти над эльфами. Альфадас часто задавался вопросом, что удерживает рядом с ним Сильвину. Он непростой человек. Нет, действительно непростой. Асла, его жена, часто страдала от того, что он смотрел на Январский утес и тосковал по Альвенмарку. Тогда он часто думал о Сильвине. А теперь из головы не шла Асла. Асла, которой он не помог, когда она больше всего в нем нуждалась.

Должно быть, он безумен! Вечно тоскует о том, чего у него нет. Душе его не обрести покоя. Он давно уже должен был съездить в Альвенмарк, чтобы повидать своего сына Мелвина, но не мог оставить Фьордландию. Не имел права! Тролли не побеждены. Никто не знал, когда они в следующий раз решат отправиться на юг. Король не имел права поворачиваться спиной к королевству! Тролли пришли потому, что фьордландцы сражались на стороне эльфов. Сколько помнили себя люди, серокожие всегда жили высоко в негостеприимных горах и никогда не нападали на королевство. Но теперь они попробовали крови и могли вернуться в любой момент. Не было почти ни одной луны, чтобы не приходили сообщения с границы. Украденный скот. Одинокие подворья сожжены дотла. Мир наступит, только если удастся захватить скалу, в которой расположены их пещеры. Тролли должны почувствовать, каково это — стоять у могил собственных детей.

У Альфадаса сдавило горло. Если бы хотя бы была могила Аслы и Кадлин! Место, куда он мог бы приходить, чтобы погоревать… Но их просто вырвали из его жизни. И не было ничего, что заполнило бы эту брешь, даже могилы.

Король знал безумные истории, которые рассказывали о его сыне Ульрике и его жене Хальгарде. Их считали нежитью, живыми мертвецами! Люди ведь ничего не знают. Живой мертвец — это он, а вовсе не его сын!

Только одним он мог гордиться. Он сделал Фьордландию сильной. Альфадас правил твердой рукой, но никто не считал его несправедливым королем. Он создал империю из пепла. Каждый год его воины отгоняли троллей чуть дальше на север. В этом году они построят каменный замок на Молотовом перевале. Неприступный бастион. Они с Гундагером работали над планами целую зиму. После битвы за Филанган король знал, как должен выглядеть замок, если не хочешь впустить в него троллей.

Ликование из тысячи глоток оторвало Альфадаса от размышлений. Эйрик выстрелил, Велейф зашел за соломенный диск и поднял вверх сжатый кулак. Ягдмейстер попал в яблочко.

Ламби негромко выругался про себя. Альфадас по-прежнему удивлялся, что спустя годы, которые они с герцогом знакомы, тому приходили в голову новые проклятия, вращавшиеся вокруг частей тела, которые редко видели солнечный свет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});