Герои умирают дважды - Даниил Аксенов

В голове Виктора стучал пульс и клубился легкий туман. Вероятно, именно поэтому к нему внезапно забрело одно странноватое соображение. Оно касалось страха.

У всякого страха есть неизведанная глубина. Допустим, человек боится высоты, но ему надо пройти над пропастью. Он начинает себя убеждать, уговаривать и в конечном итоге успокаивается. Ему вскоре кажется, что в высоте нет ничего страшного, он быстро пройдет опасное место, и, если не будет смотреть вниз, ничего даже не почувствует. Настроившись, человек ступает на тропинку и делает первый шаг. Но что это? Еще секунду назад он словно бы и не боялся, внимал голосу разума, а сейчас его ноги становятся мягкими, сердце стучит как бешеное… Куда делись спокойствие и положительный настрой? Страх, запрятанный увещеваниями в скорлупу, вылупляется оттуда как решительный цыпленок. Вылупляется и вновь захватывает человека. Самовнушение, успокоение влияют на поверхностные пласты страха, а глубокие остаются нетронутыми. Их вообще мало что может одолеть. Возможно, лишь неимоверный труд и постоянные тренировки. Так же устроен и софот. Он мягок снаружи, но почти неуязвим внутри. Софот, аватар страха.

— Так что насчет плана, Ролт? — Арес спросил будничным тоном, словно на дне оврага не валялись четыре окровавленных трупа. — Как давние происшествия в замке могут нам помешать?

— И сам точно не знаю, — тяжело дыша, ответил Виктор. Ему стало чуть лучше, перед глазами немного посветлело. — Но буду до тех пор считать, что помешать могут, пока не разберусь во всем. Сейчас не понимаю главного: почему был выбран я? Выбран этим самим «врагом», о котором поведала книга ун-Мусепа. Неужели у «врага» не было других кандидатов? Людей ведь полным-полно, есть и такие, кто подошел бы лучше меня. Из тысяч, десятков тысяч выбран лишь я, да еще с такой скрупулезностью, такой тщательностью этот замысел проводится в жизнь! Ведь один загубленный ритуал чего стоит! А турнир? Я теперь даже подозреваю, что «враг» как-то сумел подбросить мысль о турнире и мече Кеалю!

— Это вряд ли, — с улыбкой ответил бог обмана, но внезапно нахмурился и помрачнел.

— У меня есть кое-какие догадки, почему выбран ты, Ролт, — ответил он после паузы. — Расскажу тебе потом, еще нужно поразмыслить.

— Если бы не случайность, я бы ничего не заподозрил и попался в сети, — сказал Виктор. — Кстати, Кеаль, а как ты догадался о том, что со мной случилось?

— Это как раз просто, — ухмыльнулся бог обмана, собирая с трупов медальоны-маяки. — Я начал сначала — с Лябу. Просто узнал, кто она такая.

— А кто такая Лябу? — оживился Виктор. Его неглубокие раны почти затянулись, он попытался встать, опираясь на небольшое деревце с гладким стволом.

— Актриса, — ответил Кеаль, ломая руками один из медальонов. — Приехала откуда-то с севера.

— Актриса? Приезжая? Что ж, это объясняет, почему она не знала местных обычаев. Но Лябу искренне верила, что она — дочь барона…

Теперь Антипов твердо стоял на ногах. Голова почти не кружилась.

— Правильно, — кивнул Кеаль. — Она ведь часто играла дочь барона. В ее репертуаре была такая пьеска.

— А! — сказал Антипов. — Понятно. Так, наверное, бывает. А паромщик?

— Паромщик — это паромщик. Он ждет грозы.

— Да, — задумчиво произнес Виктор. — Он просто ждет грозы.

ГЛАВА 25

Вернувшись в замок на «трофейной» лошади, Антипов первым делом переоделся и отправился к графине. С трупами трехруких все было хорошо. Хуторяне позаботились, и их благосостояние сразу же улучшилось. К сожалению, на телах не оказалось ничего полезного Виктору: ни писем, ни артефактов.

Наш герой постучал в заветную дверь и немедленно был впущен. Еще бы — Ласана сама пригласила его утром.

— Счастлив видеть ваше сиятельство в этот вечерний час! — Антипов вошел радостный, но слегка настороже. Никогда нельзя знать заранее, чего ожидать от женщин, с которыми только-только начал устанавливать отношения.

— Не могу сказать вам того же, — сухо ответила Ласана, сидя на своем прежнем месте у окна. Плохие предчувствия Виктора моментально оправдались на все сто. Красное блестящее платье графини отражало пламя рано зажженных свечей и еще больше подчеркивало красоту точеного (словно на монетке) лица.

— Я в немилости? — неподдельно удивился Антипов. Почему, ваше сиятельство? Ведь еще вчера мы так замечательно целовались!

На этот раз Вирета, стоящая у стены, не фыркнула, подавляя смешок. Виктор сделал вывод, что неприятности серьезны.

Ласана какое-то мгновение колебалась, рассказывать ли поклоннику о его вине или нет. Очевидно, ей хотелось пойти по пути большинства женщин и затаить обиду. Дескать, пусть сам догадывается, как хочет. Мучения, по мнению девушек, всегда идут мужчинам на пользу. Но пресловутая мудрость восторжествовала.

— Я получила от верного человека сообщение об армии, которая готовится выступить против меня, — сказала графиня. — О тех, кто эту армию составляет. Увы, помимо немногочисленных королевских войск и наемников там еще и дворяне со своими дружинами. Мои соседи и дальние родственники! Впрочем, им я не удивляюсь. Удивило меня другое. Совсем недавно в армию через гонца записался некий барон Алькерт ан-Орреант! Уж не ваш ли это родственник, позвольте спросить?

Виктор внимательно посмотрел на рассерженную графиню (легкий румянец гнева так ее украшал!), а потом опять оглянулся на Вирету. Обе женщины были серьезны и строги.

— Он — мой отец, — просто сказал Антипов. — Да… мой бедный отец!

— И как вы это объясните? — поинтересовалась Ласана, нетерпеливо барабаня пальчиками по столу. — Может быть, ваш отец с самого начала планировал этот поход? Еще до того, как послал вас на турнир, господин ан-Орреант? Или, вероятно, скажете, что ваш «бедный» отец сошел с ума? И вы ничего не знали о его поступке?

Тон девушки не предвещал ничего хорошего. Она, казалось, говорила: «Ну-ну, признайтесь в своем предательстве и убирайтесь, презренный негодяй, которому я имела несчастье поверить!»

— Почему сошел с ума? — спросил Виктор. — Нет, мой отец в полном здравии. Разрешите присесть?

Мужчина, не дожидаясь приглашения, взял стул, перенес его вокруг стола и поставил совсем близко от графини. Потом сел.

— Понимаете, в чем дело, ваше сиятельство, — проникновенно сказал он, — это старый конфликт отцов и детей.

— Какой конфликт? — с подозрением осведомилась графиня. Она не успела сделать замечания наглецу из-за стула, но попыталась отодвинуться.

— Отцов и детей, — повторил Виктор. — Знаете, когда отец требует от сына одного, а сын хочет другого. О как эти двое порою ссорятся! Кричат друг на друга, угрожают, волнуются… А на самом деле ведь они хотят одного и того же. Сын хочет себе счастья — и отец хочет счастья сыну.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});