Алексей Федорович Лосев. Раписи бесед - Алексей Лосев

21. 11. 1983. «Античность как тип культуры» в Доме ученых, вокруг А. Ф. Лосева. Князевская: выдающийся ученый нашей страны. Гулыга: он представляет (с яростью) целый спектр! научных дисциплин. Благородный пример: журнал в ГДР поместил рецензию на его книги.

Лосев: моя тема «Философия культуры и античность» сформулирована слишком широко, но это нарочито, чтобы указать круг работ. Мы не выносим оголтелого позитивизма. Указание на факты — скажем, какой-то физик любит поесть или попить — мало что дает. О культуре можно говорить что угодно, но условимся, что такое культурные факты. Мне хотелось бы начать с теории. Для культуры надо установить принцип деятельности, модель как закон для всего, структуру. Я хочу в этом плане говорить об античной: рабовладельческой культуре. Михаил Александрович Дынник писал предельно ясно: Платон хотел запутать мозги рабам. Но что такое раб? Об этом говорится очень мало (Ира: об этом мы все хорошо знаем). Опишем раба: он instrumentum vocale (Рената: единственный сторонник и настоящий теоретик марксизма), самодвижная, самодовлеющая вещь (Ира: так же он скажет о космосе). Рабовладелец тоже лишь момент человека и личности, у него нет опыта личности, есть лишь интеллект (я: обращение к аудитории?). Интеллект этот, конечно, очень богат, если сравнить с феодализмом, капитализмом, социализмом

(Ира: смеется над нами). По Энгельсу, рабство принесло первое разделение труда. Сам человек свободен, и греки классические спорщики, потому что они уже не работают. Их интеллект и мышление в себе, и превращение всего окружающего в мышление.

Мы должны раба и рабовладельца объединить уже потому, что в полис входят и рабы. Будем же объединять. Раб есть вещь, какая? Космос. Вещественный. Космос чувственно-материальный как живое существо есть создание рабовладельческой культуры (Ира: sic!). Это и самодвижный космос, который приводит себя в движение сам. Кроме этого космоса рабовладельческая мысль ничего не признает. Факты (издевательски) требуют… Этот космос есть еще и интеллект (Рожанский сидит закрыв глаза).

Такой космос, товарищи, это и есть то, что мы называем мифологией. И я хочу сделать марксистско-ленинский вывод: такое мировоззрение есть пантеизм. Боги здесь результат обожествления сил природы, а не какой-нибудь абсолютный дух; они слитны с материей, в которой есть недостатки. Так из базы, рабовладения, возникает надстройка, пантеизм.

Мне часто говорят: товарищ Лосев, вы слишком снижаете античность. Разве космос материальная чувственная вещь и больше ничего? Все такого рода возражения идут от христианизации античности или делаются с точки зрения новоевропейского субъективизма. Никакой теории абсолютного духа в античности не было. Разве Платон не говорит о том, что нужно подражать звездам, космосу? Говорит идеалист! Даже наибольшие идеалисты были лишены абсолютного духа (Ира: его как на ковер вызвали, в ЦК). По Энгельсу и Марксу, греки были нормальными детьми. Плохо и неприятно, когда ребенок кажется слишком взрослым. Для ребенка мир это его комната, или две, или целый дом, потом двор и так далее. Человечество дошло в конце концов до того, что человек населяет всю Землю. А Земля микроскопический шарик! Вот где наш дом! Для греков дом был звездное небо. Лосев не унижает греков, он просто любит детей. Не хочет вернуться в детство, а любит детство, если оно было нормальным. Дети и таблицу умножения не всегда знают. Надо любить греков за эту наивность. Рабовладение тоже наивный способ производства. Вы сравните его с теперешним: машинист двинул одной рукой поезд в сто вагонов. Конечно у нас более высокая культура. Но там было детство человечества. Мне

говорят: что это за античные боги, глупые, порочные? А мне всякое детство нравится. Всё там стоит на чувственном восприятии. Земля, вот она; дальше звезды; за ними ничего не видим — и нет ничего! Как ни глупо, как ни наивно, я это люблю.

Но величественный Парфенон? но Платон и Аристотель? Эсхил, Софокл? Еврипид? Да. Вся эта красота и великолепие имеет под собой отвратную рабовладельческую базу. Вишнёвый сад что-то очень прекрасное, на него бы любоваться. Но в пьесе Чехова есть один герой, Петя Трофимов, который говорит, что все эти листики держатся на крови и поте крепостных. Да. Ничего не поделаешь. История трагична. Парфенон? Да. Страшная трагическая диалектика. А наши розы, наши жасмины разве не на навозе? Вы этому не удивляетесь. А почему же вы удивляетесь, узнав то же о культуре?

12. 12. 1983. Девяностолетие Лосева в Ленинском институте. «Ломовая лошадь науки, ходившая в упряжке от зари до зари», он о себе. Спиркин опоздал. Полная аудитория. Официальные хвалы. Аверинцев и Михайлов прямо напротив Лосева в первом ряду. Гулыга: хвалы, дерзание + философия = служение истины. «Диалектика мифа». Некоторые античники рядятся в античную тогу, другие, знатоки Ренессанса, думают, что они уже вскарабкались на высоту. Нахов: пустое. Лосев не философ, а главное филолог. Нахов после долгого говорения: «Известно изречение, что краткость сестра таланта» (горячие аплодисменты в аудитории). Карпушин: Арсений Гулыга прав, действительно Лосев это наша национальная гордость; но он и в мире один единственный и неповторимый. Палиевский (посытел, покруглел): в знании проснулась мысль, разобщение преодолено. Вот типичный немецкий профессор, одним словом Гегель. А между тем, никогда не открещивавшийся от Гегеля, это донской казак, где возникли «Тихий дон» и «Слово о полку Игореве», ничем не поступившийся. Исток диалектики Гегеля, Шеллинга и меньших братьев присутствует в Лосеве; вспомним о Константинополе, где впервые встретились Восток и Запад. Плоды трудов Лосева и в истории античной литературы, изучением которой у нас руководит Сергей Сергеевич Аверинцев. И в Возрождении. И всё же каждая эпоха для Лосева частность, он возвращает нас к основному стволу человеческой мысли, смысл движения которой еще не решен.

Борьба в невидимой области духа ведется с большим ожесточением чем вооруженная борьба. Кто-то пытается заменить ствол, отменить его в пользу плюралистического разнообразия. Алексей Федорович сильно и активно участвует в этой борьбе. Еще в послесловии к Хюбшеру он написал: «Некоторым всё еще кажется, что центр в Европе. Прогрессивное человечество думает на этот счет иначе». Обращается с поздравлениями к юбиляру: у Вас всё есть, и жена, друг, соратник и помощник, и труды, и библиотека, разгромленная варварами, как александрийская, но не в пример александрийской восстановленная. Степан Иванович Шишаков: не помню юбилея без лишних преувеличений, но здесь любые преувеличения уместны. Мы за 40 лет работы всегда считали Алексея Федоровича учителем нашим (кричит). Дорожа здоровьем А. Ф., наш факультет хочет на этом остановиться. Огородникова от Союза писателей: текст моего приветствия опубликован в «Литературной газете»; в области теории перевода у нас нету учителя такого масштаба, как А. Ф. Владимир Лазарев, писатель: Лосев принадлежит русской культуре; он интеллигент, и хочу, чтобы все специалисты превращались в интеллигентов. То, что он не академик, возможно, знамение времени; возможно, это к его чести. Обратившись к А. Ф.: Вы рождаете в нас чувство устойчивости и надежды, что русская культура выживет; явившись на изломе времени, Вы видели и гибель и возрождение классической филологии; передаю Вам привет от Георгия Васильевича Свиридова.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});