Семья Зитаров, том 1 - Вилис Тенисович Лацис

безумной ярости. Командир полка был ранен и в тот момент находился в полевом госпитале, его замещал некий капитан. То ли умышленно, то ли из-за неумелого командования — вероятнее всего последнее — наш полк заблудился в видземских лесах и едва не попал в плен к немцам. Когда стрелки стали намекать на предательство командования, капитан вдруг точно в воду канул, оставив полк на произвол судьбы. А тем временем немецкие войска окружили полк с трех сторон. Весть об этом дошла до старого полковника. Покинув госпиталь, он вместе с каким-то крестьянином на мужицкой подводе примчался в полк. Крестьянин был хорошо знаком с местностью и по лесным тропинкам вывел полк в безопасное место. Ничего плохого не случилось, но с того момента пропасть между стрелками и офицерами стала еще глубже. Кандидатуру каждого офицера ставили на голосование. Тех, кого сочли враждебными революции, немедленно арестовали. Половину забаллотировали и отставили от командных должностей. Меня это не коснулось, я еще две недели после этого командовал своим батальоном на участке фронта между берегом Рижского залива и Цесисом. Там меня и ранило в третий раз. Ранение оказалось не тяжелым и не опасным, но я потерял много крови. Врачебная комиссия предоставила мне трехмесячный отпуск. Когда этот срок пройдет, мне надо явиться на комиссию. А сейчас я могу делать, что хочу, и ехать хоть на Камчатку.

— А погоны? — не удержалась Эльза.

— Я сам их снял. Многие это теперь делают.

— А как ты нас нашел? — поинтересовался Янка.

— У одного командира отделения из моего батальона в этом имении живут родители. Отец приехал навестить сына — тут ведь не бог весть какое расстояние, всего тридцать километров. Он упомянул о каких-то Зитарах с побережья, приехавших сюда в начале сентября. Я сразу решил, что это вы.

Вечером вся семья долго совещалась. Все хотели знать мнение Карла: оставаться ли здесь на зимовку или эвакуироваться в глубь России? Карл высказался за отъезд.

— Конечная цель немецкой армии ни в коем случае не Лимбажи или Рауна. Она попытается промаршировать до Петрограда. Надо думать, что Керенский облегчит нашим противникам достижение этой цели так же, как помог… занять Ригу.

— Керенский? Ты думаешь, что он… — у капитана Зитара не хватило мужества произнести страшное слово «предатель».

— Чего там думать?.. — Карл пожал здоровым плечом. — Это и слепому видно. А мы не слепые. Если сопоставить события в Петрограде и у нас в Риге, до ее падения, становится ясно: Керенский своей армии — если вообще русскую армию можно назвать его армией — боится больше, чем войск Вильгельма. Нечего раздумывать, надо уезжать, пока еще не началась зима.

На следующее утро он встретился с Сармите. Днем позже капитан Зитар вместе с Карлом и Сармите сели в поезд и поехали в Валмиеру зарегистрироваться в эвакуационном отделе. Они записались в эшелон беженцев, который через неделю отправлялся на восток. Конечной целью путешествия они избрали Владивосток.

Капитан и Сармите на следующий день возвратились в имение, и обе семьи принялись собираться в дальнюю дорогу, а Карл остался в Валмиере, чтобы привести в порядок свои дела в военных органах и получить необходимые документы.

Неделю спустя, продав вещи, которые нельзя было взять с собой, Зитары и Валтеры уехали в Валмиеру, где их ожидал Карл.

Они садились в вагон дождливым, хмурым осенним днем. Город был наводнен солдатами и беженцами. Всюду чувствовалась настороженность и тревога, на всех лицах ясно можно было прочесть один вопрос: что же теперь будет? Армия распадалась. На станции и по улицам скитались кучки дезертиров, с юга грозили немецкие войска. И растерянный народ не находил ответа на свои сомнения.

Поздно вечером поезд тронулся. Несколько сот латышей направлялось на восток, навстречу чужбине. Они ехали в богатый край, где в горах лежат драгоценные золотые крупинки, где в густых зарослях тайги шумят кедры и со снежных горных вершин сбегают великие северные реки. В богатые степи и девственные леса двинулся изгнанный народ. Но не слышалось песен, не звучал здесь смех. Мрачен был взгляд обездоленных людей в этот дождливый осенний вечер.

Часть третья

В далёких морях

Глава первая

1

— Семен Андреич, молодые штурманы прибыли! — стюард Кампе просунул голову в салон капитана. Это был длинный, худощавый человек. Спина его, то ли от частых поклонов, то ли по другой причине, стала дугообразной. Поднятые кверху уголки широкого рта открывали с каждой стороны по желтому клыку. Тонкие ноздри красноватого цвета всегда почему-то были влажными. Матросы одного из судов прозвали Кампе «Долговязой Смертью», и теперь это прозвище следовало за ним повсюду, можно сказать, по всему свету, ибо Кампе в своих морских походах побывал во всех пяти частях света. Нельзя сказать, чтобы внешность его была привлекательной, но лучшего заведующего хозяйством не мог желать ни один капитан, поэтому все мирились с его видом. На «Пинеге» он служил уже второй год.

Принимая Кампе на работу, капитан Белдав с удивлением покачал головой: такого сухощавого стюарда ему приходилось видеть впервые. Возможно, парень долго болтался без работы и отощал на скудных бичманских харчах. Но когда спустя полгода оказалось, что и хорошее питание не прибавило ни грамма в весе Кампе, Белдав задал ему вопрос:

— Что с тобой? Ешь ты за двоих, в твоем распоряжении и жареное, и вареное, работа не тяжелая — куда у тебя все девается?

— Ничего мне впрок нейдет, Семен Андреич, — Кампе сам был удручен своей худобой. — Знаете ли, существует два сорта поваров — толстые и тощие. Первые, как только нюхнут кухонного запаху, сразу начинают полнеть, а вторые, чем ни корми, все равно заморышами остаются. Я, должно быть, из второго сорта.

— Ты бездонная бочка.

— Так точно, бездонная бочка, Семен Андреич…

— Это плохо. Позор мне и всему пароходству.

— Так точно, позор.

Из подобных разговоров можно было сделать вывод, что стюард боится капитана. Он казался бесконечно покорным, никогда не защищался и не оспаривал приказаний начальника. Но это была лишь видимость. На самом деле этот кащей властвовал над капитаном и всегда все делал по-своему, несмотря на кажущуюся свою покорность и упрямый характер Белдава. Как достигал он этого, для всех оставалось тайной, но власть Долговязой Смерти ощущали на себе все, начиная с командира судна и кончая самым молодым юнгой. Даже старший механик, мрачный, упрямый, как козел, одессит Иванов, перед которым дрожала вся команда кочегаров (пока те не успели его раскусить), и тот уступал