ПАРИКМАХЕРСКИЕ РЕБЯТА. Сборник остросюжетной фантастики - Ант Скаладинс

— Кто? — Алехин лихорадочно оборачивался, пытаясь отыскать сумасшедшего сантехника.

— Пуфик!

Вера вскочила — испуганная, длинноногая, халатик на ней разлетелся-и бросилась к Алехину. Ее лесные зеленые глаза были широко раскрыты. Пуфик, как собачонка, весело пополз за нею по прожженному бельгийскому ковру. Алехин, изловчась, пинком отбросил его обратно.

Подхватив Веру на руки, он все оглядывался, он все пытался понять, откуда грозит опасность?

— Он бегает за мной! — кричала Вера, тыкая пальчиком в пуфик и всем телом прижимаясь к Алехину. — Куда я, туда и он бежит!

Похоже, поведение пуфика пугало ее больше, чем все остальное вместе взятое.

— Что здесь творится? — наконец спросил Алехин.

— А я знаю? — потрясение сказала Вера прямо ему в ухо. — Сперва на кухне потекло. В том месте никаких труб нет, а течет до сих пор. И сантехник еще не пришел. — Это немного успокоило Алехина. Он чувствовал сквозь халатик горячее тело Веры, ему хотелось, чтобы она объясняла происходящее как можно дольше. — Так и течет и течет с потолка.

Рис разбух, соль села. Потом камень вылетел из стенки. Слышишь, Алехин? Сам вылетел! Сперва лежал, как положено камню, а потом подпрыгнул и сквозь стекло! Я чуть с ума не сошла. Мне этот камень подарил знакомый геолог, — Алехин никогда не слышал от нее о знакомом геологе, и это его неприятно кольнуло. — Камни лежать должны, а этот подпрыгнул и сквозь стекло! А там, где он упал, ковер загорелся. Весь ковер испортило, — всхлипнула она. — Бельгийский. Семьсот рублей. Сейчас такие дороже. И занавеска на кухне вспыхнула. Сама, Алехин! Видишь? — тыкала Вера пальчиком в сторону кухни. — Там одни обрывки висят. Что это, Алехин? Зачем пуфик за мной гоняется?

Вопрос прозвучал несколько риторически. Алехин не мог объяснить, зачем за Верой гоняется пуфик. Гоняйся за нею пьяный сантехник, он бы смог ей это объяснить, но поведение пуфика было и ему непонятно.

Пуфик правда вел себя как живой. Он так и мотался под ногами, все 237 тянулся к хозяйке. Алехин пнул его пару раз, а потом заклинил между диваном и стенкой. В принципе он мог уже опустить Веру на пол, но он никогда раньше не держал ее на руках. Он вдыхал слабый запах ее духов1, этот запах перебивал запах гари. Он пытался понять испуганный лепет Веры.

— Ведь пуфик у тебя один? Почему же ты говоришь, что он бегал сразу и справа и слева от тебя? Почему ты говоришь, что он выстраивался в каре, а иногда даже бежал гуськом, друг за другом, то есть сам за собой?

Как бы то ни было, разруха была полная. К тому же необъяснимая, что делало ее гораздо страшнее. На кухне звонко падали капли, таз переполнился, вода текла через край. Пуфик возился между диваном и стенкой, пытаясь освободиться. Ничего особо опасного в пуфике не наблюдалось, но его неистовое стремление к свободе действовало пугающе.

Камень, лежащий на ковре (довольно невзрачный, отметил про себя Алехин), вдруг развалился на несколько частей. Под ним рванула кривая огненная дорожка, вновь понесло паленым, гарью. Одновременно разнесся долгий и странный звук. Никакой гармонии в нем не было, но не наводил он ни тоски, ни печали, скорее был даже инертен, но Вера взвизгнула и прижалась к Алехину еще теснее.

Впрочем, она уже приходила в себя. Она уже обрела способность смущаться, вырвалась из объятий Алехина, покраснев, поправила на себе халатик. Быстрая, совсем лесная, на пуфик, правда, она смотрела со страхом.

Резкий хлопок, будто там взорвали петарду, донесся из ванной.

— Ой! — сказала Вера и прижала руки к груди.

Вдвоем они осторожно приблизились к ванной, Алехин толчком отворил дверь.

В нос им ударил густой запах нашатырного спирта, йода, валерианы-на полу валялось все содержимое домашней аптечки. Алехин готов был поклясться, что все пузырьки и тюбики целы и плотно закупорены, тем не менее содержимое всех пузырьков и тюбиков лужицами расплывалось по линолеуму. Чешский голубой унитаз, гордость Веры, развалился на три лепестка, как цветок тюльпана.

А на капроновой леске, натянутой поперек ванной, висела ветровка Алехина.

Он почувствовал прилив нежности. Вера успела простирнуть ветровку, она была совсем чистенькая, хотя и влажная. Он спросил:

— Ты вынула документы?

— Ага, — всхлипнула Вера. — И деньги, и документы. Ты такой смешной на паспорте, Алехин.

— А этот?.. — неопределенно ткнул пальцем Алехин в сторону штормовки.

Объяснять ничего не пришлось.

— Алехин, — всхлипнула Вера. — Там что-то было. Такое тяжелое. Оно упало туда, — Вера кивнула в сторону своей голубой, расколовшейся на три лепестка мечты. — Я даже не успела заметить, что это было. Это я виновата, Алехин.

— Забудь, — кивнул он. — Туда этой штуке и дорога.

А сам подумал: «Этот рак, он, пожалуй, и из канализации выберется».

И еще подумал: «Дура какая Вера. Он ей предлагал застраховать имущество, а она смеялась, отмахивалась».

Они вернулись в разгромленную комнату. Пуфик снова попробовал вырваться на свободу, но Алехин пинком загнал его еще глубже. Вдруг пахнуло тяжелым застоявшимся табачным смогом. Он испугался: от него? Но Вера сказала: опять табаком пахнет. Почему так, Алехин? Почему пахнет? Я же не курю. У меня подружки курят, а я в рот не беру этой гадости.

— Молодец, — ободрил он Веру.

— Алехин, как же мы жить будем? — всплеснула руками Вера, обводя глазами весь этот кошмар.

Музыка сфер. Вера не могла найти более сильной фразы. Еще десять минут назад Алехин считал: весь этот мир погряз в грехах и катится все ниже и ниже. Десять минут назад он был почти готов взять билет и лететь к Черному морю. Но Вера сказала «мы», и это «мы» наполнило Алехина силой и великими надеждами. Он еще глубже загнал пуфик между диваном и стенкой, на секунду почувствовав странное сопротивление — магнитное, отталкивающее.

— Где телефон?

— В милицию позвонишь?

Он помотал головой. Нет. Зачем в милицию. Там олешков пасут. Чукотских.

— В домоуправление?

Он помотал головой. Нет. Ночью-то? Их и днем с огнем не доищешься.

Он судорожно вспоминал номер. Он же помнил его. Телефон доверия, так определил его в газетке математик Н.

Если он хочет что-нибудь выяснить, он должен позвонить математику Н. Алехин был уверен в этом.

Он вспомнил. Он набрал нужный телефон.

— Ну? — спросил хрипловатый со сна голос. — Кто это говорит?

— Это я, — растерялся Алехин. — Это я, Алехин. Агент.

— Ну? — живо заинтересовался математик Н. — Что привело ко мне среди ночи секретные службы?

— Да не секретные. Агент Госстраха, — Алехин покосился на Веру.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});