Цзянь - Эрик Ластбадер

- Ну, товарищ генерал, - сказал он своим обычный рокочущим басом, - денек у вас был весьма насыщенный, как я погляжу. Только на третий раз удалось вас застать на месте.

Она улыбнулась, глазами показывая на телефон.

- Можно было бы и позвонить, товарищ!

Он то ли хмыкнул, то ли рыгнул. Достал сигару.

- В визитах, я думаю, имеется некоторая пикантность, которой не хватает телефонным разговорам.

Он не спеша покрутил в руках свою золотую зажигалку, разглядывая ее, как археолог разглядывает находку.

Она подумала, что сейчас он ей скажет про колпак, который ей примеряет Лантин. Ведь не пришел же он к ней, чтобы просто покурить. Это можно было сделать где угодно.

- Даниэла Александровна, - сказал он тем официальным тоном, которым обычно разговаривал с ней в присутствии коллег, - ваше имя всплыло сегодня во время совещания руководителей Отдела С. - Он продолжал рассматривать зажигалку, и Даниэла поняла, что он принес плохие новости. - Было высказано мнение, что вам пора идти на повышение. В 12-й Отдел. - Этот отдел занимался развитыми странами, в частности, Великобританией и сопредельными территориями, и это было бы в самом деле повышением для Даниэлы. - Но это предложение было отклонено большинством голосов.

- И тебя уполномочили сообщить мне об этом?

Он поднял на нее глаза.

- Лучше услышать от меня, чем получить эту новость из третьих рук.

Чушь собачья! - подумала Даниэла. - Тебя сюда прислали!

- Могу ли я спросить, почему? - Она была абсолютно спокойна.

Карпов поднялся. Он не хотел углубляться в детали. Пожал плечами. Раздумав зажигать свою сигару, сунул зажигалку в карман.

- Возможно, в этом сыграла свою роль неприятность, настигшая наших людей в Японии. Пять человек погибло.

- Четверо.

- Вся операция сорвалась. - Глаза Карпова блеснули. Даниэла очень хорошо знала этот взгляд. - Из-за чего: недостатки организации или неумение руководить?

Она открыла рот, чтобы сказать, что это Юрий Лантин отменил ее приказы, превратив группу слежки в группу захвата, но тут же закрыла его. Она поняла, что если даже Карпов поверит ей - в чем она сомневалась, он неминуемо спросит, откуда это ей известно. Что ей на это сказать? Да, видишь ли, случайно узнала, когда спала с Юрием Лантиным?

Так или иначе, но она упустила возможность оправдаться. Карпов уже вышел.

Это было последней каплей, переполнившей чашу. Даниэла подумала, что отныне между ними все кончено. Презрение, которое она испытывала к нему, пересилило злость. И это хорошо, потому что злоба никогда ни к чему хорошему не приводит. А презрение, по крайней мере, у нее, всегда подстегивало серьезные мысли.

Какой же Карпов все-таки идиот! И это руководитель Первого главного управления, самого важного во всем Комитете! Будь она на его месте, она бы уже давно сидела в Политбюро. Но Карпов был или слишком туп, чтобы использовать достигнутое служебное положение в качестве трамплина для нового своего продвижения, или слишком неуклюж, чтобы попытаться взобраться на самый верх, как Юрий Лантин. В любом случае ей с ним не по пути.

Долго она сидела, уставившись сквозь оконный переплет на темнеющую улицу. Как она ненавидела эти старомодные окна! Они как решетка тюремной камеры. Сейчас она и весь свой кабинет ненавидела. Он такой крохотный. Давно пора из него выбираться.

Пожалуй, пришло время связаться с Химерой и дать указание активизировать Вальгаллу. Химера был ее секретный агент, которого она завербовала самолично. В соответствии с правилами, она должна была немедленно поставить об этом в известность свое непосредственное начальство, буквально в течение суток, - или в личном докладе, или послав шифрограмму. Но Даниэла помнила слова матери, что в жизни всегда надо иметь запасной выход, через который можно удрать, а в игре необходимо беречь козыри. И она оставила Химеру для себя лично, сделав план Вальгалла своим козырем, своим резервным оружием в игре с государством. Она знала, что стоит дать этому плану толчок, и уже не будет пути назад, как из самой Вальгаллы. Но зато какую славу сулила удача!

Она почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Вытерла мелкие капельки пота с верхней губы. Внезапно почувствовав, что ей душно в своей конуре, направилась к выходу. Разминая затекшие ноги, она пересекла площадь, где дети, как всегда, гонялись за голубями. Их лица, освещенные заходящим солнцем, были так невинны, лица так румяны, а рты так трогательно вымазаны шоколадами!

Даниэла бессознательно прикоснулась пальцами к своему животу, подумав, доведется ли ей когда-нибудь познать радость материнства. Но мысль о том, что внутри нее будет расти крохотная жизнь, испугала ее. Ведь это бы означало, что ей придется думать о ком-то другом, а не только о себе одной. Ей показалось, что она неспособна на это. Она всегда знала, что она эгоистка, но только сейчас по-настоящему осознала всю глубину своего эгоизма.

Дети ее доконали. Она увидела в их лицах неумолимость быстротекущей жизни. Увидела и щель в двери, которую всегда считала закрытой для себя. Дверь Политбюро. И приоткрыл ее для нее именно Юрий Лантин, сам того не подозревая. А с помощью Химеры она откроет ее подлостью.

Кивнув головой своим мыслям, она решительными шагами пересекла площадь. Прямо под ноги ее катился красно-белый резиновый мяч. Даниэла поймала его и бросила девочке, которая бежала за ним следом. Та поймала его на лету и засмеялась. И до того заразительным был ее смех, что Даниэла не могла не присоединиться к нему

Через четыре квартала, на углу высилось здание Центрального телеграфа. Вот откуда она позвонит. Она не могла доверить этот звонок даже своей персональной, закодированной линии. Хотя советская телефонная служба и ужасна, но из всех средств связи она выбрала именно этот.

Примерно через сорок минут ожидания ее пригласили в кабину. В каком-то трансе она направилась туда, высчитывая в уме, который теперь в Вашингтоне час.

Звонок на другом конце линии заставил ее вздрогнуть. Америка. Звонок замолчал и голос в трубке приветствовал ее привычным "Алло?"

- Химера! - завопила она в трубку, как истинная провинциалка. - Это тетя Марта! - Разговаривая с Химерой, Даниэла часто ловила себя на мысли, что ей хотелось бы продлить свой разговор за лимит девяноста секунд: очень редко за последнее время ей удавалось поговорить по-английски с носителем языка. Но девяносто секунд - это предел, если хочешь соблюсти секретность.

- Марта Вашингтон.

- Я вас помню, тетя Марта.

- Я звоню, чтобы напомнить о Вальгалле.

- О чем? Повторите, пожалуйста. Плохо слышно.

- О Вальгалле.

- Теперь понятно.

- Ну а раз понятно, - сказала Даниэла в трубку, - так действуйте.

Ши Чжилинь чувствовал неимоверную усталость. Когда он был молод, то мог бы помериться силами с самим Небесным Драконом и загнать его за облака. Теперь с каждым вздохом он чувствовал, как на него наваливается вся тяжесть мира.

Голый и весь в поту, он лежал на кушетке посреди комнаты на своей вилле в Пекине, ожидая сеанса иглоукалывания. Не так давно это бывало раз в неделю. Теперь ежедневно.

Боль. Ужасная боль.

Он лежал на животе, скромно прикрыв чресла простынкой, опустив голову на скрещенные руки, и думал о долгой войне, которую ведет во имя будущего Китая. Небесному Покровителю вообще-то не полагается стареть. И страдать от болей. Настоящий Небесный Покровитель бессмертен, и он может сколько угодно гонять по небу покрытого золотой чешуей Дракона.

Этого он никак не мог понять. Старость, казалось бы, не должна была его тревожить. Ведь у него был рен, его заветный генеральный план. Он жил в его мозгу, беспокойный, словно стая перепелов. Сколько постоянно меняющихся ситуаций, к которым надо приспосабливаться, сколько неожиданно появляющихся врагов, с которыми надо бороться, сколько судеб друзей в его руке!..

Вчера он услышал о назначении Дэн Сяоху, человека из группы проверки У Айпина, на пост заместителя председателя КПК по идеологии. И, как Чжилинь и ожидал, этот ястреб немедленно развернул кампанию по борьбе с "духовными шатаниями" среди молодежи.

Чжилинь взывал к премьеру, указывая, что этот опасный курс может вернуть страну к черным дням Культурной Революции, потрясавшей Китай с 1966 по 1976 годы. Он говорил, что над Дэном смеются за рубежом не только недоброжелатели Китая, но и те, на кого принято смотреть, как на союзников.

Но все без толку.

- Что бы я ни думал о нем лично, - сказал премьер, - но в настоящее время за спиной Дэн Сяоху стоят такие силы, что я просто не могу заблокировать его назначение.

На душе Чжилиня было неспокойно. Неужели этому он посвятил последние пятьдесят лет своей жизни? Чтобы фанатичные недоумки вроде Дэн Сяоху приходили к власти? А может быть, недоумком был я? - с горечью спрашивал себя Чжилинь.

Он пошевелился, услыхав, что кто-то вошел в комнату. Его голова была повернута в сторону, противоположную той, где была дверь, и поэтому Чжилинь не видел, кто это.