Мой мир - Лучано Паваротти

Жена у Майкла тоже полная. Они оба должны были подниматься к нам на гору по ужасной жаре, причем мы с Майклом тут же приступали к занятиям. Может быть, думал я, мне удастся научить его пению и одновременно помочь сбросить вес? Однажды Майклу понравилась моя рубашка в гавайском стиле, яркой расцветки, свободная и очень удобная. Он спросил у меня, где такую можно купить. Я ответил, что для меня их шьет один мой знакомый, и теперь у меня их уже пятьдесят штук, и что я ношу их каждый день. Майклу было жарко, он вспотел, и я предложил ему взять одну из этих рубашек.

Когда Майкл предварительно писал мне и просил позаниматься с ним, я сообщил, что ему придется пробыть в Пезаро неделю. Но когда он приехал и мы начали занятия, то я увидел, что он делает большие успехи и, чтобы довести дело до конца, ему нужно прожить здесь три недели. Мне кажется, что я неплохой педагог, так как сразу же слышу, какие у певца нелады с голосом или что именно не в порядке. Доказательством этого является то, что, попросив певцов сделать то или иное, я обычно обнаруживаю именно те признаки, которые мешают им хорошо петь. Кроме того, я хорошо представляю, как должна звучать музыка: когда фраза должна быть выделена, когда спета мягко, когда громко. Чаще всего дело заключается в том, чтобы просто точно следовать партитуре. Даже проходя с сопрано их партии из опер, в которых сам не пел, я помню эту музыку, которую не раз слышал, и знаю, как нужно ее исполнять. Когда эти молодые певцы ошибаются, мне не нужно заглядывать в ноты, чтобы удостовериться, что они поют неточно.

В тот вечер мы с Биллом немного поработали, но к концу дня я слишком устал, чтобы вспоминать прошлое и рассказывать о себе. Конечно, Билла больше бы устраивало, если бы я был эгоманьяком и все время только и говорил о себе (как, по его словам, делают некоторые знаменитости). Поэтому я предложил Биллу на следующий день сделать перерыв и после обеда просто посмотреть телевизор. Телевизор стоит в гостиной, у него очень большой экран, есть спутниковая антенна. Телевизор на вилле «Джулия», думаю, может принимать любой канал мира непосредственно в этом маленьком городке на Адриатике. Но даже при всем этом я не очень часто смотрю телевизор, находясь дома. Чаще это бывает, когда я живу отелях.

По телевизору показывали фильм, который я сразу узнал и сказал: «Это „Амаркорд“ Феллини». Билл очень удивился тому, что я смог так быстро узнать фильм. А на экране просто шла сцена, где толпа с песней марширует по улицам города. Я сказал Биллу, что они поют фашистскую песню. Он удивился и тому, что я мог узнать песню по одной-двум нотам. «Если ты видел такое в восемь-девять лет, то уже не забудешь», — сказал я ему.

Потом пошла сцена, где женщина поливает теплой водой мужчину, сидящего в корыте. Это вызвало у меня детские воспоминания: я тоже мылся так каждый субботний вечер. Мама грела нам воду, и мы по очереди поливали друг друга. Я рассказал это Биллу и добавил: «Видишь, работа над нашей книгой все же продвигается». Он недовольно заметил, что такие воспоминания о моем детстве должны были бы быть в нашей первой книге.

Часто, отдыхая в Пезаро, я переключаюсь на другую работу. В один из дней мой старый друг Кристофер Рейбернс приехал ко мне из Лондона с сотрудниками компании «Декка Рекордз» (которую в Америке называют «Лондон Рекордз»). На этой фирме сделаны все мои записи, и Кристофер был продюсером большей их части. Даже выйдя на пенсию, он продолжает работать над моими записями, и мне это очень приятно. Кристофер, как никто другой, разбирается в пении, и я всегда прислушиваюсь к его мнению. Недавно он лишний раз продемонстрировал свою компетентность, когда во время очередного прослушивания заметил Чечилию Бартоли и доверил ей роль Розины в записи оперы «Севильский цирюльник». Она была тогда еще никому не известна.

Кристофер приехал в Пезаро, чтобы поработать со мной над записью оперы Верди «Трубадур», которую мы (стыдно признаться) делали четыре года назад. Фирма «Декка» предоставила мне право изменять кое-что в записи уже после ее завершения. Там было несколько мест, которые мне не нравились. В течение последних трех лет у нас не было возможности встретиться, чтобы еще раз все прослушать и исправить.

Как мы это делаем? Когда мы работаем с оркестром, то на репетиции каждая партия записывается, и к окончанию работы имеется несколько вариантов звучания — и все в исполнении одного и того же оркестра под управлением того же дирижера, тех же певцов. Если какой-то фрагмент в последнем варианте звучит не так, как нужно, то Кристофер со своими операторами может заменить его на один из предыдущих вариантов, который нам больше нравится.

Я не вижу в этом ничего плохого: ведь в каждом дубле все равно звучит тот же голос, просто мы предлагаем слушателям оперу в наилучшем исполнении. Конечно, это не «живой» спектакль, во время которого тебя оценивают за способность всё прекрасно исполнить за один раз. Смысл работы над записью — получить наилучший вариант исполнения того же «Трубадура». Поэтому мы всегда подправляем запись в нескольких местах.

Но есть одно обстоятельство, которое в данном случае работает против меня: когда я выступаю непосредственно перед публикой, мой голос должен звучать так же, как на моих записях. Но при записи все недостатки убираются, поэтому со сцены приходится все время стараться петь безупречно. В жизни такое невозможно.

В Пезаро для записи мы используем мою спальню, которая устроена в углублении скалы и поэтому замкнута с трех сторон. Там самая лучшая акустика в доме. Кристофер со своей группой не раз за эти годы приезжал ко мне в Пезаро, и каждый раз им приходилось привозить тяжелые звукозаписывающие установки. В конце концов они подарили мне все это оборудование. Теперь оно находится у меня в доме и ждет их приезда. Пока я отдыхаю после обеда, группа Кристофера монтирует его, подготавливая к работе. Наконец все готово, мы садимся за стол, расположенный напротив усилителей в другом конце комнаты. Кристофер отмечает в партитуре места, которые мне прежде не нравились, чтобы можно было быстро найти их в записи.

Мы прослушали первый из этих фрагментов — сцену моего героя Манрико и Азучены, его приемной матери, партию которой исполняла Ширли Верретт. Один звук голоса этой певицы делает работу с ней удовольствием. Я сказал Кристоферу: «Как это здорово! Я буду петь с ней вместе, пока один из нас не умрет».

Иногда по прошествии времени, слушая какое-то место в записи, которое мне прежде не нравилось, я прихожу к другому выводу и нахожу его хорошим. Так и на этот раз — одна моя очень высокая нота в нашем дуэте с Азученой показалась мне напряженной, и я предложил прослушать прежние варианты. Мы проделали это несколько раз, и наконец я нашел тот, который меня удовлетворил. Кристофер согласился со мной, что высокая нота в этом варианте звучит лучше, но сказал, что оба варианта хороши. Кристофер был расстроен, так как считал, что в том фрагменте, который понравился мне, мой голос на высокой ноте звучит недостаточно полно и точно и что он предпочел бы первоначальную версию. Я сказал ему: «Ты же сам видишь, что высокая нота лучше звучит в этом варианте, и ты знаешь способ, как сделать мой голос в записи более уверенным». Кристофер улыбнулся и сказал: «Да, это секреты кухни».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});