Убийство номер двадцать - Сэм Холланд

светом уличных фонарей за окнами машины, яркими мазками мелькающих на фоне ночного неба.

Он здесь. Он жив. А убийца надежно сидит за решеткой.

ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Глава 73

Адам лежит в своей старой спальне, в доме Ромилли. Из соседней гостевой комнаты доносится успокаивающе громкий храп Джейми; сквозь щель в занавесках просачивается тусклый утренний свет. Начинается новый день. Ему нравится ощущение, которое это с собой приносит, – обещания чего-то хорошего. Надежды.

Он слышит на лестнице шаги Ромилли, затем дверь открывается, и она входит, балансируя подносом в руках.

– Чтоб больше я от тебя всякой фигни не слышала! – говорит она, ставя его на матрас. – Тебе нужны человеческая еда и вода.

Адам медленно приподнимается, чувствуя, как натягиваются порезы на руках, болезненно пульсируя при каждом движении. Прошлым вечером, после столь необходимой ванны и переодевания в чистое, Ромилли заклеила их новыми стягивающими пластырями и забинтовала, обойдясь без единой иголки. Обезболивающее и медицинский клей. Стиснутые зубы.

После этого, не без помощи пары таблеток, он за считаные секунды уснул. Темным сном без сновидений – просто на двенадцать часов провалился в никуда, чему сейчас очень рад. Хотя с утра все болит – мышцы, слишком долго пробывшие в напряжении, так и не успели до конца расслабиться.

Адам откидывается на подушку, и Ромилли передает ему теплую миску с овсянкой. Безвкусная каша – это единственное, что он сейчас способен переварить; события вчерашнего дня до сих пор отыгрываются слабостью и тошнотой.

Он медленно ест, чувствуя на себе ее взгляд. Припоминает недавний вечер, затравленные глаза Джейми. Вчерашние события так и не удается выбросить из головы. Ромилли пыталась убедить их обоих обратиться за медицинской помощью. Физически с Джейми все было в порядке, а Адам упорно отказывался кого бы то ни было к себе подпускать. Что же касается душевных ран, то он понимает, что у обоих затянутся они очень не скоро.

Джейми рассказал ему, что случилось с Маршем, и они молча ждали новостей. Вскоре пришло известие: Марш умер. Слишком большая потеря крови – вошедший в спину нож задел сердце. Прямо на месте сделать ничего не удалось, а к тому времени, когда его довезли до больницы, было уже слишком поздно. Всех уже уведомили, в том числе и его родных: старший суперинтендант детективной службы Джон Марш мертв. Убит при исполнении служебных обязанностей.

Адам долго смотрел на официальное уведомление, отправленное на его телефон. Несмотря на все, что босс сделал для него – несмотря на его непоколебимую поддержку, наставничество и, в конце концов, дружбу, – он даже не знал, что того зовут Джон.

И Адам знает, что еще многое предстоит сделать. Мэгги, которой предъявили обвинение во множественных убийствах, содержалась под стражей, и в понедельник ей предстояло предстать перед городским судом. Дело против нее было составлено по всем требованиям закона – собраны вещественные доказательства, проведена оценка психического здоровья, проведены все необходимые допросы. Но не им самим – теперь он потерпевший. И его собственные показания еще только предстоит документально зафиксировать и приобщить к делу.

– Ты пойдешь? – тихо спрашивает Ромилли, прерывая ход его мыслей. Адам смотрит на нее и отставляет миску в сторону – аппетит сразу пропал. Еще вчера вечером поступил запрос: доктор Элайджа Коул хочет его видеть. Только его. С глазу на глаз.

На всех этажах полицейского руководства разгорелись жаркие споры. Надо ли идти на поводу у убийцы? Насколько это безопасно? Стоит ли рисковать, даже если у того имеется какая-то жизненно важная информация? В конце концов вниз спустили решение: всё на усмотрение Адама. Он – старший детектив по делу, равно как и потерпевший. Последнее слово остается за ним.

Но Адам долго не раздумывал.

– Да, – отвечает он Ромилли. – Ради моего же собственного душевного спокойствия. Мне нужно встретиться с ним лицом к лицу – узнать, о чем он хочет поговорить. Иначе я буду вечно теряться в догадках.

Адам видит ее лицо – Ромилли явно потерялась в каких-то собственных мыслях.

– Это нормально? – медленно спрашивает он.

Ромилли глубоко вздыхает, а затем поджимает губы, опустив взгляд на лежащие на коленях руки. Адам замечает, что она вся дрожит.

– Да, – наконец произносит Ромилли. Вид у нее такой, будто она вот-вот расплачется. – Но сначала нам с тобой нужно поговорить. И привлечь к этому делу и кое-кого еще.

Глава 74

Всего их было четверо. Мертвых девушек. Грейс, Ребекка, Клэр и Никола. Она не знала этих имен до тех пор, пока их улыбающиеся лица не появились на первых полосах всех национальных газет. В то время она могла опознать их лишь по их крикам, по их мольбам. По следам от волочения, оставшимся на лужайке. Их руки цеплялись за землю, когда он тащил их во флигель.

Ромилли сидит в теплой гостиной – в камине горит огонь, тихонько похрапывает лабрадор. В руках у нее чашка с чаем, но она так и не сделала из нее ни глотка.

Перед ней сидит отставной детектив – глаза его напряжены, он внимательно слушает. Он старше, чем она себе представляла, но ведь уже почти тридцать лет прошло. Сейчас ему, должно быть, уже хорошо за шестьдесят. Рядом с ней сидит Адам, молча ждет. Ромилли все еще видит губительные последствия вчерашнего дня – лицо у него бледное, рассеченная кожа на голове красная и воспаленная, на лбу черные и зеленые синяки.

Ночью, когда Адам спал, она слышала, как он что-то невнятно бормотал, видела, как его голова перекидывалась из стороны в сторону, когда он оказывался во власти ужасных сцен, разыгрывающихся в его сновидениях. Утром Адам сказал, что ничего не помнит, однако Ромилли уверена, что он еще вспомнит эти сны. Наверняка вспомнит.

Но прямо сейчас речь идет о ней.

– Я знала, детектив Шепард, – говорит Ромилли. Ни один из мужчин не произносит ни слова, ожидая, когда она продолжит. – И вы это поняли, так ведь?

Он кивает.

– Должно быть, это была вторая похищенная девушка. Ребекка? Так ведь ее звали?

Еще один медленный кивок.

– Я слышала, как подъехала его машина и открылась садовая калитка.

Ромилли помнит это даже слишком отчетливо. Сияние луны, повисшей над садом, как будто оказавшимся в луче прожектора… Ее отец, выходящий из-за угла и несущий что-то на плече… Что-то тяжелое, неловко обвисшее. И тут она поняла: у этого «чего-то» есть голова. И длинная копна волос. Оно шевелилось, вырывалось, но отец держал крепко. Он отнес свою ношу к флигелю