Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты. - Светлана Бондаренко

Каждая крупная зерновая фабрика имеет возможность устанавливать над своими полями такую погоду, какая ей заблагорассудится. И еще: селекция позволяет теперь очень быстро создавать растительные и животные организмы с нужными свойствами. Кстати, в земледелии применяются методы биологической вспашки — кажется, это какой-то особый вид червей, — а также системы севооборотов, сущности которых я пока не понимаю. Совершенно необычайные дела делаются в морях и океанах (про реки и говорить нечего). Китов разводят и пасут, как коров. Огромные площади засевают разными видами планктона. Крабов приучили по достижении зрелого возраста самостоятельно мигрировать к крабоконсервным фабрикам. В океанском „сельском хозяйстве“ занято около пяти миллионов человек. Хищники и вредители по мере возможности истребляются беспощадно. „По мере возможности“ потому, что большие глубины — свыше двух километров — изучены еще мало и слабо. Поэтому, как мне рассказали, получилась большая неприятность: за последние несколько лет почти полностью истребили головоногих — кальмаров и спрутов, и кашалоты начали вымирать, потому что головоногие для них — главная пища. Сейчас пытаются спешно выправить положение.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ. Машины и приборы, подлежащие серийному выпуску, а также предметы бытового обихода и пищевые фабрикаты производятся непрерывно и без всякой статистики и учета. В Мировом Статистическом информарии есть только сведения о наличии на складах готовой продукции к концу рабочей недели. Если это количество обнаруживает тенденцию к увеличению, данную продукцию с производства снимают. Если количество уменьшается — производство увеличивается. За этим следят ребята в Экономических Советах Хозяйственных сфер. Работа там, как говорят, нудная, но и на нее есть энтузиасты. Уникальные машины и приборы производятся исследовательскими институтами и лабораториями — для себя и для тех, кто попросит. Случаи „затоваривания“ очень часты — изобретаются все новые устройства и механизмы, пользоваться старыми неинтересно, и старые лежат на складах. Тогда на склады приходят инженеры и думают, как можно старые модели заставить конкурировать с новыми. Когда это удается, старые модели подвергаются обновлению. Когда не удается — все безжалостно идет в переплавку. Энергии достаточно, затраченный труд не является непосредственно человеческим, так что угрызений совести испытывать не приходится.

НАУКА. Почти ничего не знаю. Кажется, биологи наконец разгадали мозг, учатся его копировать и даже создавать искусственно. На днях закончился первый эксперимент по кодированию мозга — не знаю, что это значит. Техники вовсю пользуются биологией для проектирования новых машин. Ведутся работы по регенерации утраченных конечностей и органов. В математике передний край проходит по созданию геометрии физической точки со статистически заданной поверхностью.

Ну, — для меня это слишком сложно, но считается, что отставание этой области сильно тормозит целый ряд разделов физики. Собственно, физики больше не существует. Ядерная физика давно уже стала чисто технической дисциплиной, также и электроника. Теоретические и опытные работы ведутся в области вакуумистики и физических гиперпространств — в последней области успехи уже позволили создать сверхдальние звездолеты и осуществлять свободно галактические перелеты.

Выход в гиперпространство и называется деритрннитацией.

В зависимости от рода гиперпространства деритринитация бывает альфа, бета, гамма и сигма. Поздно, слишком поздно для меня. Создана и успешно развивается субатомистика. Что же касается гуманитарных наук, то о них я знаю еще меньше. Вероятно, они „а высоте, особенно педагогика и психология, по тому что сейчас на Земле две трети взрослых — педагоги и врачи разных профилей“.

Перечитав написанное, штурман остался недоволен. Все это помогало мало. Все-таки главное — это были люди, в них был ключ. И этот ключ был пока для него недоступен, потому что штурман по проклятой застенчивости характера своего и привычке к нелюдимости никак не мог обзавестись товарищами.

Впрочем, он отлично знал, что бессмысленно пытаться искать товарищей где бы то ни было, помимо совместной работы. А работы у него все еще не было.

Оставалось полагаться на собственные впечатления. В общем, как ни крути, праправнуки были, по-видимому, отличные ребята и мало отличались от прапрадедов. Проверим. Начнем с черных сторон жизни. Во все времена и у всех народов были люди-паразиты, совершенно бесполезные для человечества. Вредные именно своей бесполезностью, более вредные с точки зрения штурмана, чем даже открытые враги человечества, всякие Гитлеры или как их там, ибо враги эти появлялись из их среды и наливались соками именно в их среде, прежде чем выйти на открытую арену. С каждым веком их становилось все меньше, их влияние становилось все слабее, но они оставались, поражая всё ядом равнодушия, трусости и пошлости.

В девятнадцатом веке это были, как явствовало из литературы, соблазнители модисточек, фланировавшие по Невскому проспекту с тросточками и в цилиндрах, а также мордастые сонные лакеи и приказчики в поддевках, в лакированных сапожках, с жирными икрами. В двадцатом веке это были — тоже, как явствовало из литературы — безмозглые и безграмотные прыщавые [2 строки заклеены и нечитаемы из-за вставки на обороте. — С. Б.] вечера напролет торчащие в подворотнях домов, предназначенных на слом. В двадцать первом веке — это уже штурман видел сам — это были истощенные любовью хлыщи с томными взглядами и, расшатанной нервной системой, кричащие о необходимости немедленно покончить жизнь самоубийством, а также сонные маслянистые мужчины и женщины, днюющие и ночующие возле бесплатных магазинов, живущие в прихожих, потому что комнаты завалены барахлом, натасканным из этих магазинов.

Сейчас их не было. Видимо, они вымерли своей смертью или с помощью настоящих людей, как исчезли франты с Невского и лакеи, стиляги и хулиганы! Но кто пришел на их место? И пришел ли кто-нибудь? До сих пор штурман встречал людей, которые ему нравились. Что ж, женщины кокетничали и болтали о нарядах, видимо, так будет всегда, но сейчас они были и прекрасными работниками. Девушки шептались — вероятно, о любви, о том, что он сказал и что она сказала. Это тоже древнее и вечное, как мир. Юнцы баловались, когда их не видели взрослые, а иногда и назло взрослым. Тоже понятно. Мужчины любили потолковать о смысле жизни, пожаловаться на невыносимые условия и на бюрократизм „этих врачей и педагогов“, побаловаться хорошим коньяком[57] и между делом погордиться своей работой… Все, как было, но только теперь у всех, кажется, чувствовалось нетерпеливое желание всевозможных больших перемени стремление участвовать в этих переменах. То, что раньше называлось энтузиазмом. Довольно часто можно было слышать фразу: „Если я когда-нибудь буду выбран в Совет…“

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});