По воле Посейдона - Гарри Тертлдав

Соклей видел это так же ясно, как видел свои ноги и палубу под ними. Он гадал — почему же остальные этого не понимают?

Но моряки ворчали больше для порядка, и вскоре «Афродита» уже маневрировала, кидаясь то в одну сторону, то в другую. Она крутилась на месте куда быстрее, чем тогда, когда развернулась к Гиппонию, обратив в бегство пиратский пентеконтор.

— Весла по левому борту убрать! — закричал Диоклей, и гребцы левого борта одновременно втянули внутрь свои весла.

Келевст глянул на Менедема, и тот ухмыльнулся.

— Я видал триеры, которые проделывали это не так ловко, — сказал Менедем.

Соклей кивнул.

— И я тоже. — Диоклей снова повернулся к гребцам. — Весла на воду!

Весла левого борта вернулись в воду так же слаженно, как только что покинули ее.

Келевст дал людям сделать несколько гребков, потом закричал:

— Весла правого борта убрать!

На этот раз маневр оказался менее успешным; пара весел втянулась с некоторым опозданием.

— Не очень, — одновременно сказали Соклей и Менедем.

— Знаю, что не очень. — Начальник гребцов говорил одновременно сердито и огорченно.

— Весла на воду! — снова закричал он, даже не пытаясь скрыть свое раздражение. Потом продолжил раздраженно реветь: — А теперь слушайте меня, никчемные бездельники. Если нам когда-нибудь понадобится выполнить эту команду, нам понадобится выполнить ее до зарезу! И если вы замешкаетесь, ваши руки будут вывернуты из суставов. Мы станем тренироваться до тех пор, пока вы не сделаете все правильно — ПРАВИЛЬНО, слышите меня?

Разумеется, все гребцы правого борта смотрели прямо на келевста, стоящего на юте. Как Эпиметей в мифе, они превосходно видели, откуда плывут, но совершенно не видели того, куда плывут. Соклей, не скрываясь, рассматривал их потные лица, потому что они не обращали на него ни малейшего внимания, слушая тираду Диоклея. Большинство гребцов, особенно те, что замедлили темп, выглядели сердитыми и смущенными — но сердились они не на келевста, а на самих себя за то, что его подвели.

Соклей пробормотал Менедему:

— Если бы я с ними так поговорил, они бы мигом вышвырнули меня за борт.

— И меня тоже, — ответил его двоюродный брат. — Конечно, они слушаются меня, но шкипер не должен кричать на своих моряков. Именно так и вспыхивают мятежи: команда начинает думать, что ты проклятый богами сукин сын. Но они уважают суровых келевстов — ведь тем по долгу службы положено иметь шкуру толстую, как буйволова кожа.

Соклей поразмыслил над этими словами.

Менедем умел заставлять людей делать то, что ему нужно, потому что нравился им. Диоклей был готов перекричать любого, кто решил бы с ним спорить.

«А как насчет меня?» — подумал Соклей. Оба этих пути, похоже, были для него закрыты. Если люди и делали то, что он хотел, то только потому, что Соклей убеждал их: так будет лучше при сложившихся обстоятельствах. Подобное умение убеждать имело свои преимущества, но Соклей боялся, что оно не годится в экстренных случаях.

А Диоклей тем временем снова и снова кричал:

— Весла левого борта убрать!

Спустя некоторое время Соклей уже считал, что гребцы отлично выполняют маневр, но келевст все равно продолжал их муштровать. Когда же наконец он смилостивился, то прорычал напоследок предупреждение:

— Мы снова займемся этим завтра. Речь идет о том, чтобы сберечь ваши шеи, помните это!

* * *

К закату якоря плюхнулись в море и «Афродита» закачалась на легких волнах на порядочном расстоянии от итальянского берега.

Даже если налетит шторм, расстояние вполне достаточное, чтобы судно не выкинуло на берег, а галеры куда меньше были способны противиться силе ветра и волн, чем корабли, которые ходили только на парусах.

Вечерняя трапеза оказалась почти такой же скромной, как и завтрак. Соклей ел хлеб с маслом, оливки и сыр. Менедем вгрызался в лук, настолько острый, что даже у Соклея из глаз потекли слезы, хотя он сидел в трех локтях от двоюродного брата. Запив еду вином и поймав взгляд Соклея, Менедем сказал:

— Это не то, что мы ели на ужин у Гилиппа, но, по крайней мере, наполнит желудок.

— Наш ужин у Гилиппа обернулся сущим бедствием, — ответил Соклей. — Как сегодня твоя лодыжка?

Он хотел отпустить шпильку, но Менедем ответил серьезно:

— Разумеется, ей не пошло на пользу то, что я весь день простоял у рулевых весел, но потихоньку заживает. Было бы хуже, если бы мне пришлось много бегать.

— Ты уже занимался этим в Таренте, — заметил Соклей.

— Да, о возлюблениейший мой братец, — сказал Менедем так ядовито, что Соклей решил — на сегодня, пожалуй, хватит подначек.

* * *

На второй вечер после того, как они оставили позади Гиппоний, «Афродита» достигла города Лаоса, который лежал возле устья реки, носящей то же название. Гавань Лаоса была лучше гавани Гиппония, и торговая галера пристала к одному из пирсов. Едва ли кто-то из местного портового люда и зевак говорил по-эллински; между собой они болтали на разных италийских языках.

По другую сторону пирса был пришвартован парусный корабль из Регия. Его шкипер, толстый седовласый человек, который назвался Лептинием, подошел, чтобы посмотреть на «Афродиту».

— Завидую вашим веслам, — сказал он. — Я тут полз вдоль берега… (полз, иначе и не назовешь!), все время лавируя. Я буду месяц добираться до Неаполя, а может, и больше. Как, спрашивается, мне сводить концы с концами, если я не могу нормально добраться туда, куда мне нужно?

Соклей налил ему немного вина и поинтересовался:

— А почему бы тебе не поплыть на юг, воспользовавшись попутным ветром?

— Обычно я так и делаю. — Лептиний залпом выпил вино. — А что, неплохо. Да, я обычно так и делаю, как уже сказал, но только не нынче. Слишком велики шансы, что, если я пойду вдоль сицилийского побережья, меня прихватит чей-нибудь флот.

Соклей кивнул. «Афродита» тоже не пыталась плыть на Сицилию.

Менедем обаятельно улыбнулся Лептинию.

— Скажи, а есть тут какие-нибудь стоящие порты, о которых нам следует знать, идя вдоль берега?

Вместо того чтобы ответить прямо, Лептиний задал встречный вопрос:

— А что вы везете?

— Птенцов павлина, благовония, папирус и чернила, прекрасное хиосское вино, косский шелк, — перечислил Менедем. — А ты что везешь?

— Шерсть, лес, пшеницу, кожу, — ответил Лептиний. — И как я сам не догадался, что торговая галера с востока должна привезти сюда только предметы роскоши. Окажись мы конкурентами, я не сказал бы тебе даже, сколько сейчас времени, но поскольку ты не сможешь помешать моей торговле, если обгонишь меня по пути на север…