Папа, мама, я и Сталин - Марк Григорьевич Розовский

Ведь это же 12-я годовщина нашей женитьбы!

Сердечно поздравляю тебя, моя любимая женушка, и желаю многих, многих лет нашей совместной счастливой жизни. Да, Лидука, мало счастья выпало на нашу долю, особенно в последние годы… Что делать? Ни ты, ни я не виноваты в этом. Моя совесть чиста, и я могу смотреть прямо тебе в глаза. Никогда я не делал ничего такого, чтоб заслужить то, что постигло меня и разбило нашу жизнь. Оглядываясь назад, на нашу прошлую жизнь, чувствую себя виноватым только в том, что мало был внимателен к тебе, моей женушке, к семье. Слишком мало я оставлял времени и места для нашей личной, семейной жизни. Я не искал благодарностей за мою работу, но тем более я не заслужил позора и мучений. С нетерпением я жду момента своего возвращения в семью, и ты увидишь в моем лице самого искреннего друга, преданного тебе мужа, благодарного за твою любовь, верность и стойкость. Я так устал, моя Лика, мне хочется спокойной, радостной жизни, воспитывать своего сына, лелеять и голубить тебя, мое счастье, быть всегда с вами и около вас. Только мечта об этом и крепкая надежда на то, что это осуществится, придает мне силы, поддерживает меня в жизни, заменяя собою все недостающее для нормального существования. Как одержимый, я живу только этим, стремлюсь к этому всеми фибрами своей души, ощущаю момент своего освобождения, когда я вернусь в общество советских людей, в свою семью, к вам, моим любимым, ненаглядным деткам. Прошло 4 ½ тяжелых года. При самых худших обстоятельствах, останется еще 3 ½. Надо во что бы то ни стало прожить, сохранив себя и физически, и морально. Это очень трудно в моих условиях, особенно первое. Но я напрягаю себя до крайности, чтобы выдержать, и я выдержу. Даю тебе в этом мое клятвенное обещание. И ты, моя милая, должна мне это же обещать. Ты с Мариком должны и обязаны жить, сохранить себя и встретить своего мужа и отца. Ведь для этой светлой минуты, минуты нашей встречи и долгих лет нашей будущей жи зни, мы найдем в себе силы перенести все лишения, опасности и тяготы. Вот скоро разобьют и уничтожат гитлеровскую банду, изгонят с нашей земли последнего фашистского мерзавца, и этим ускорится день нашей встречи. И мы с тобой, с нашим сыном, осуществим ту жизнь, о которой я мечтаю. Последующие годовщины нашей женитьбы мы будем по-настоящему праздновать вместе.

Крепко, крепко целукаю тебя, мою женушку,

Твой Сема.

Ну, что сказать, как прокомментировать?

У этого письмеца торжественно-оптимистический тон. Что-го вроде тоста на празднике в честь «годовщины нашей женитьбы».

Но и тут прорывается в контраст «я так устал» и «Прошло 4 '/ тяжелых года. При самых худших обстоятельствах, останется еще 3 ½».

Он — считает. Годы, месяцы, дни, часы. Как все зэки на свете.

И он полон любви, надежды и веры.

1/III — 1942 г.

Моя дорогая Лидука! Пользуюсь случаем написать тебе письмо, так как центром разрешена отправка продовольственных и вещевых посылок заключенным и нам предложено сообщить своим родственникам адрес. Так вот, моя Лика, с 1/ХП — 1941 г. я нахожусь в новом месте. Это Лагпункт № 7 Нижне-Пойменского Отделения Краслага. Адрес: ст. Решеты, Красноярской ж.д., п/я № 235/5.

…

Здоровье мое ничего опасного не представляет, только что ослабел немного, — ведь я перенес в 41 году 5 операций: в январе — выпадение прямой кишки и геморрой, в апреле — парапроктит, в июле — фистула, в сентябре левосторонний полипозный гайморит, а в октябре — резекцию нижней раковины. Все операции я перенес хорошо, спокойно, считая, что лучшим методом лечения, тем более в наших условиях, является операция. Чувствую себя хорошо, и с этой стороны нет у тебя никаких оснований к волнению за меня. Я подал уже несколько заявлений об отправке на фронт, но до сих пор ответа я, как и другие, не получил. Говорят: когда понадобится — позовут. Ведь и мы находимся на трудовом фронте, выполняем оборонные задания. Все время я не теряю надежды на то, что я все же попаду на передовые позиции, встречусь лицом к лицу с ненавистным фашистским врагом и, или погибну, или останусь жив, но докажу, что я так же предан своей Родине, Партии и Сталину, как и другие люди нашей страны, отдающие сейчас…

…

Борьба с гитлеровскими бандитами — это борьба за наше будущее, за нашу жизнь, за нашего сына, за нашу семью. Мне приятно читать твои письма (все их я получил) и видеть в них твою тревогу за наше общее дело, за страну, твою любовь к родной Красной Армии, к Героям Советского Союза, твою радость по поводу наших побед над врагом. Я полностью разделяю твои чувства, моя Лидука, но мне очень больно, что я нахожусь в таком нелепом положении, да еще в такое время. Мое место не здесь, а там, с Вами, на фронте, на линии огня. Ликин, попробуй и ты, от себя, написать Наркому Л.П. Берия обо мне, опиши меня таким, как знаешь, проси, чтобы дали мне возможность умереть или остаться в живых в рядах победителей, бойцов за нашу Партию, за Родину, за Сталина. Со своей стороны я буду вновь и вновь писать и просить об этом же.

Ликин! Твое письмо с маминым письмом я получил. Получил также и от нее открытку от 15/XII. Представляешь ли ты мою радость? Я очень долго, с октября м-ца, ничего от тебя не получал и, вдруг, уже здесь, несколько дней тому назад, я сразу получил целую пачку твоих открыток и писем за декабрь и январь м-цы. Ты не ругай меня, моя Лидука, за молчание, — я тебе писал, когда представлялась возможность, но почему-то почта плохо доходила. Когда не получаешь долго от меня писем, — не волнуйся, ничего со мною приключиться не может. Так же как и ты, я хочу жить и уверен, что буду жить, чтобы нам быть вместе, с тобою, с нашим Мариком, с родными.

По гроб жизни я буду обязан маме за ее заботы о Марике, нет слов для выражения этой благодарности, ее можно только осуществить, когда я буду с вами, моими милыми. Я не могу ей сейчас ответить ', но прошу тебя это сделать за меня, проси ее, чтобы она чаще писала мне, а я при первой возможности буду писать в Анапу.