Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ишь ты, — заметила хозяйка, — вода вся вышла!
Минута молчания. Ребенок затаил дыхание.
— Ба, — молвила Тенардье, рассматривая стакан, — пожалуй, на сегодня хватит.
Козетта опять принялась за работу, но в продолжение, по крайней мере, четверти часа она чувствовала, как сердце ее колотится в груди как комок.
Она считала минуты, ей хотелось бы, чтобы поскорее настало завтрашнее утро.
Время от времени кто-нибудь из пьющих посматривал в окно и восклицал: «Экая темь на дворе, ни зги не видно!» или: «Надо быть кошкой, чтобы ходить в эту пору без фонаря!» И Козетта всякий раз вздрагивала.
Вдруг вошел один из разносчиков, остановившихся в трактире, и сказал грубым голосом:
— Мою лошадь до сих пор не напоили.
— Как же, поили, ей-богу, — возразила Тенардье.
— Говорят вам — нет, — настаивал торговец.
Козетта вылезла из-под стола.
— Ах, право же, господин, лошадь пила из ведра, полнехонькое ведро выпила, я сама ей носила и даже разговаривала с ней.
Это была неправда. Козетта лгала.
— Вот еще какая нашлась: от горшка два вершка, а уже лжет с гору, — воскликнул торговец. — Говорят тебе, что ее не поили, мерзкая девчонка! У нее особенная привычка сопеть, когда ее не напоят, и я эту привычку твердо знаю.
Козетта продолжала настаивать и прибавила голосом, хриплым от страха и еле слышным:
— И даже знатно поили!
— Ну-с, — крикнул рассвирепевший торговец, — сейчас же напоить мою лошадь без разговоров, и дело с концом!
Козетта опять забилась под стол.
— И то правда, — сказала Тенардье, — если скотину не поили, ее следует напоить. А куда же девчонка-то запропастилась? — прибавила она, оглянувшись вокруг.
Она нагнулась и увидела Козетту, забившуюся под дальний конец стола, почти под ногами у посетителей.
— Вылезай, что ли! — крикнула Тенардье.
Козетта вылезла из своей засады.
— Эй ты, собачонка, ступай, напои лошадь.
— Но, — робко возразила Козетта, — воды больше нет.
Тенардье распахнула настежь входную дверь и молвила:
— Ну так что же, сходи за водой.
Козетта опустила голову и взяла пустое ведро, стоявшее возле печки. Ведро было больше ее, и ребенок мог бы легко усесться в нем.
Тенардье вернулась к своей стряпне, попробовала деревянной ложкой из кастрюли, кипевшей на огне, бормоча себе под нос:
— Воды в роднике вдоволь. Нехитрая штука. Мне кажется, следовало бы мне процедить лук.
Она порылась в ящике, где были гроши, перец и чеснок.
— Вот, на, аспид, — прибавила она, — на обратном пути зайдешь в булочную и возьмешь там большой хлеб. Вот пятнадцать су.
У Козетты был боковой кармашек в переднике; ни слова не говоря, она взяла монету и сунула ее туда.
Потом остановилась как вкопанная, с ведром в руках перед растворенной дверью, словно ждала, что кто-нибудь придет ей на помощь.
— Пойдешь ли ты, наконец! — крикнула Тенардье.
Козетта вышла. Дверь захлопнулась за нею.
IV.
Появление на сцене куклы
Ряд лавок на открытом воздухе, как известно, от самой церкви тянулся до трактира Тенардье.
В ожидании обывателей, которые должны были идти в церковь на полночную службу, лавки были ярко освещены свечами, горевшими в бумажных рожках, что, по выражению школьного учителя, сидевшего в ту минуту за столом в трактире, производило волшебный эффект. Зато на небе не было ни одной звездочки.
Крайний барак, помещавшийся как раз напротив двери в трактир, был занят игрушечной лавкой, так и сверкавшей фольгой, мишурой, стекляшками и разными великолепными предметами из жести. На первом плане, впереди, торговец поместил на белой скатерти громадную куклу фута в два высотой, наряженную в розовое платье, с золотыми колосьями на голове, с настоящими волосами и глазами из эмали. Весь день эта прелесть красовалась на удивление всем прохожим моложе десяти лет, и до сих пор в Монфермейле не нашлось ни одной матери, настолько расточительной или настолько богатой, чтобы подарить ее своему ребенку. Эпонина и Азельма целыми часами глядели на нее, и даже Козетта украдкой осмеливалась любоваться ею.
В ту минуту, когда Козетта вышла за дверь со своим ведром в руках, угрюмая и удрученная, она не могла удержаться от соблазна поднять глаза на эту изумительную куклу, на эту «даму», как она ее называла. Бедняжка остановилась, остолбенелая. Она еще не видела куклу вблизи. Эта лавчонка казалась ей дворцом; эта кукла была не кукла, а видение, мечта. То была радость, роскошь, богатство, счастье, явившееся в каком-то химерном сиянии перед этим крошечным существом, так глубоко погрязшем в холодной нищете. Козетта с наивной и грустной прозорливостью, свойственной детству, измеряла бездну, отделявшую ее от этой куклы. Она думала, что надо быть королевой или, по крайней мере, принцессой, чтобы обладать подобной вещью. Она рассматривала это красивое розовое платье, прекрасные приглаженные волосы и думала: «Как эта кукла должна быть счастлива!» Глаза ее не в силах были оторваться от этой фантастической картины. Чем больше она смотрела, тем сильнее эти прелести ослепляли ее. Она представляла себе, что видит рай. Позади большой куклы были другие, поменьше, которые казались ей феями и гениями. Хозяин лавки, ходивший взад и вперед в своем бараке, представлялся ей чем-то вроде Отца Небесного.
Погруженная в созерцание, она забыла все, даже свое поручение. Вдруг грубый голос Тенардье возвратил ее к действительности.
— Как, негодница! Ты еще и не думала ходить?! Вот я тебя, погоди! Скажите на милость, чем она занимается! Ступай, урод.
Тенардье случайно выглянула на улицу и увидела засмотревшуюся Козетту.
Козетта кинулась со всех ног.
V.
Малютка одна
Так как трактир Тенардье помещался в той части селения, которая была около церкви, то Козетте приходилось ходить за водой к лесному роднику по Шелльской дороге.
Она уже не останавливалась любоваться ни на одну выставку товаров. Пока она шла по переулку Буланже и в окрестностях церкви, освещенные лавки освещали ей путь, но вот скоро исчез последний огонек последней лавки. Бедная девочка очутилась впотьмах. Она погрузилась в этот мрак. Чувствуя одолевающий страх, она сколько могла тормошила ручку ведра. Это производило шум, от которого ей становилось не так жутко.
Чем дальше она шла, тем больше сгущался мрак. На улицах не было ни души, Впрочем, ей попалась навстречу какая-то женщина, и та удивленно обернулась на нее, бормоча про себя: «Куда это только может идти такой малыш? Уж не оборотень ли?» Вдруг она узнала Козетту. «Ах, это Жаворонок!» — молвила она.
Козетта прошла по лабиринту пустынных и извилистых улиц, замыкающих село со стороны Шелля. Покуда были дома или хотя бы только стены по обе стороны дороги, она шла довольно смело. То тут, то там она видела мерцание свечи сквозь щелку ставень — видела свет и жизнь; там люди, думала она, и это успокаивало ее. Но вот, по мере того как она продвигалась, походка ее постепенно замедлялась. Завернув за угол крайнего дома, Козетта остановилась. Идти дальше последней лавки было трудное дело, но идти дальше крайнего дома становилось невозможным… Она поставила ведро на землю, запустила пальцы в волосы и принялась медленно почесывать голову, жест, свойственный детям в страхе и нерешительности. Перед ней расстилалось поле — мрачное, пустынное пространство. Она с отчаянием уставилась в эту тьму, где не было ни живой души, а быть может, были страшные звери или привидения. Она внимательно озиралась вокруг, видела, как звери копошатся в траве, ясно различала привидения, качавшиеся на сучьях деревьев. Тогда она схватила ведро, страх придал ей смелости: «Ну так что ж, — молвила она, — я скажу, что вода вся вышла!» И решительно повернула назад в Монфермейль.
Едва она сделала сто шагов, как остановилась снова и опять принялась почесывать в голове. Теперь ей представилась в воображении сама Тенардье, Тенардье страшная, с ее мощными кулаками и глазами, сверкающими гневом. Ребенок кинул жалостный взгляд вперед и назад. Что делать? Как быть? Куда идти? Впереди призрак Тенардье, позади все призраки ночи и лесов. Она больше боялась Тенардье. Стрелой пустилась она к роднику, выбежала из села, добежала до леса ничего не видя, ничего не слыша. Она бежала до тех пор, пока у нее не захватило дух; но и тогда не остановилась. Она все шла вперед, в каком-то исступлении.
Ей хотелось плакать. Ночной трепет леса окутывал ее всю. Она ничего не думала, ничего не видела. Необъятная ночь поглощала это маленькое существо. С одной стороны необъятный мрак, с другой — атом.
Было всего семь-восемь минут пути от опушки леса до родника. Козетта знала дорогу, потому что не раз ходила по ней днем. Странное дело! Она не заблудилась. Инстинкт смутно руководил ею. Впрочем, она не оглядывалась ни направо, ни налево, боясь увидеть что-нибудь страшное в ветвях или кустарнике. Так добралась она до родника.
- Отверженные (т.2) - Виктор Гюго - Классическая проза
- Рассказы и очерки - Карел Чапек - Классическая проза
- Гаврош - Виктор Гюго - Классическая проза
- Рассказы южных морей - Джек Лондон - Классическая проза / Морские приключения
- Там внизу, или Бездна - Жорис-Карл Гюисманс - Классическая проза
- Атлант расправил плечи. Книга 2 - Айн Рэнд - Классическая проза
- Атлант расправил плечи. Книга 3 - Айн Рэнд - Классическая проза
- Атлант расправил плечи. Книга 3 - Айн Рэнд - Классическая проза
- Эмма - Шарлотта Бронте - Классическая проза
- Джек Лондон. Собрание сочинений в 14 томах. Том 13 - Джек Лондон - Классическая проза