Осада Будапешта. Сто дней Второй мировой войны - Унгвари Кристиан

Грабежи и изнасилования

То, о чем он рассказал нам, нельзя было назвать иначе, как ад на земле. 70 процентов женщин, от двенадцатилетних девочек до будущих молодых матерей на девятом месяце беременности, были изнасилованы. Большинство мужчин угнаны в рабство; каждый дом разграблен, город с его храмами лежит в руинах. В ресторанах и магазинах — лошади; на улицах, на кладбищах, в разграбленных магазинах — тысячи непогребенных тел. В подвалах ютятся люди, полубезумные от голода, они питаются мясом мертвых лошадей. И т. д. Наверное, то же самое творилось в Иерусалиме, когда пророк Иеремия разразился стенаниями.

Епископ Йожеф Грос

Некоторым жителям Будапешта советская оккупация принесла жизнь и свободу или по крайней мере избавление от власти партии «Скрещенные стрелы». Другим, которые зачастую не несли прямую ответственность за преступления фашизма, ее приход означал массовые захоронения, насилие и отправку в Сибирь.

Хуже всего было чувство абсолютной беззащитности. Несмотря на то что во время осады шансы погибнуть были выше, в некотором смысле это переносилось легче, чем то связанное с постоянным риском существование, что пришло ей на смену. Со времен начала авиационных налетов летом 1944 г. каждый уже твердо понимал, что на войне неизбежны жертвы среди гражданского населения, но мало кто представлял себе то открытое беззаконие и полное отсутствие безопасности, что принесли с собой «освободители».

Акты жестокости совершались то в одном, то в другом районе города. Больше всего страдало население тех районов, где бои были самыми длительными и ожесточенными. Например, в Буде, в районах горы Геллерт-Хедь, районах Замка и холма Рожадомб закон и порядок не были восстановлены вплоть до начала марта 1945 г. Здесь почти все дома были ограблены, и не по одному разу, мародерствующими советскими солдатами и дезертирами, советскими патрулями, вызванными жителями на помощь или преступниками из числа венгров.

Поведение грабителей было непредсказуемым. Иногда они вырезали целые семьи, а в других случаях начинали играть с детьми в игрушки и покидали дома с миром. Даже советская городская комендатура не смогла уберечь себя от грабежей. Пока генерал-лейтенант Замерцев находился в театре, у него угнали машину. Израильский юморист Ференц Кишонт (он же Эфраим Кишон), проживавший в то время в Будапеште, вспоминал:

«Мы полагали, что солдаты, сокрушившие гигантскую машину национал-социализма, превосходили всех в военном отношении. Но все (?! — Ред.) советские люди, с которыми нам пришлось встречаться, оказались прирожденными спекулянтами черного рынка и увлеченными барахольщиками. Они носили живописную смесь из одежды с различных оккупированных территорий. Некоторые катили с собой детские коляски, доверху заполненные трофеями их грабительских кампаний».

Как во время, так и после осады именно женщинам приходилось ухаживать за семьями и часто рисковать жизнью, когда они носили воду, стояли в очередях за продуктами, ухаживали за больными и пытались защитить жизнь своих любимых. Большинство мужчин не осмеливалось и носу показать из подвалов, либо из страха попасть в плен, сначала к салашистам, а потом — к красноармейцам, либо потому, что были не так храбры. Захватчикам гораздо чаще оказывали сопротивление именно женщины, которым часто за свою смелость приходилось расплачиваться жизнью. В одном из отчетов швейцарского посольства говорится:

«К самым худшим страданиям, выпавшим на долю венгерского населения, относится насилие над женщинами. Случаи насилия затронули все возрастные группы, от 10 до 70 лет. Они настолько часты, что лишь немногим женщинам удалось их избежать. Иногда изнасилования сопровождаются актами небывалой жестокости. Многие женщины предпочитают этим ужасам самоубийства… Бедствие усугубляет тот факт, что многие советские солдаты больны, а в Венгрии ощущается абсолютное отсутствие лекарств».

Госпожа Ёдён Фараго вела дневник все время осады и прекратила свое занятие лишь на время, когда советские солдаты тыловых служб сменили в городе фронтовиков, после чего начались изнасилования:

«Целую неделю я была не в состоянии писать. Эта неделя была просто адом. То, через что нам пришлось пройти, просто невозможно описать. Мы дрожим, как только заслышим русскую речь. Мы складываем руки и молим Господа, чтобы они прошли мимо. У нас ничего не осталось. Они забрали нашу одежду, домашнюю утварь, ткани, еду, питье — все, что могли. Мы дрожим весь день и всю ночь. Семь недель осады были детскими играми по сравнению с тремя неделями пыток, которые продолжаются и сейчас».

В феврале 1945 г. коммунисты района Кёбанья (в Пеште) обратились к советской стороне со следующим письмом:

«Десятилетиями рабочие всего мира смотрели на Москву как неграмотный трудяга на Христа. Именно оттуда они ждали… освобождения от варварства и вандализма фашизма. После долгого тяжелого ожидания славная и долгожданная Красная армия наконец-то пришла, но что это была за армия!..

Кёбанья была местом, куда освободительная Красная армия вошла 2 января после тяжелых уличных боев, оставляя на своем пути разрушения, опустошение и разорение. И это не потому, что в пожитках и мебели жителей, которые десятилетиями страдали от рабства, скрывались фашисты. Среди представителей рабочего класса Кёбаньи мало кто сочувствовал немцам и почти все ненавидели нацистов. Скорее, все это явилось демонстрацией самой безудержной, откровенной ненависти. Пьяные солдаты насиловали матерей на глазах детей и мужей. Девочек в возрасте 12 лет отнимали у отцов и матерей, а потом их насиловала компания из 10–15 солдат, которые очень часто болели венерическими заболеваниями. После первой группы пришла вторая, которая следовала примеру своих предшественников… Некоторые товарищи погибли, пытаясь защитить своих жен и дочерей…

На заводах сложилась ужасная обстановка. Русские офицеры создали там невыносимые условия. Они совсем не обращают внимания на рабочие комитеты, в составе которых много членов коммунистической партии. Рабочим приходится трудиться на голодный желудок за три пенгё в час. За целый день им удается получить лишь гороховую или бобовую кашу на обед… С бывшими управляющими, поставленными при фашистском правительстве, обращаются с большим уважением, чем с рабочими комитетами за то, что они поставляют женщин для советских офицеров…

Грабежи, совершаемые советскими солдатами, все еще остаются обычным явлением…

Мы знаем, что старшие офицеры в Красной армии являются коммунистами, но, когда мы обращаемся к ним за помощью, они бросаются на нас с кулаками и угрожают расстрелами, заявляя: «А что вы делали в Советском Союзе? Вы не только насиловали наших жен у нас на глазах, но очень часто вы просто убивали их вместе с нашими детьми, предавали огню наши поселки, стирали с лица земли целые города». Мы знаем, что капитализм в Венгрии породил собственных зверей с садистскими наклонностями… Но нам непонятно, когда об этом говорит солдат из Сибири… ведь фашистское нашествие… не дошло даже до Урала, что было заветной мечтой немецких фашистов, при чем же здесь Сибирь…

Будет нечестно расхваливать Красную армию на пропагандистских плакатах, на партийных митингах, на заводах и в прочих местах, если людей, переживших тиранию Салаши, теперь гонят перед собой как скот советские солдаты, постоянно оставляя позади мертвые тела…

Товарищей, направленных в сельскую местность, чтобы заново распределить землю, крестьяне спрашивают, зачем им земля, если их лошадей с пастбищ увели русские: они не могут пахать своим носом. Если все это удастся остановить, то это затмит самую ярую пропаганду, и венгерские рабочие станут относиться к солдатам-красноармейцам как к богам».

Весной 1945 г. в адрес руководства Венгерской коммунистической партии поступила от партийной организации населенного пункта Бичке жалоба следующего содержания:

«Несмотря на то что линия фронта теперь проходит далеко от нас, Бичке переживает худшие времена, даже по сравнению с девятью неделями, которые нашему поселку довелось испытать прежде (во время попыток деблокирования с декабря 1944 по февраль 1945 г.). У нас уже отняли все, но мародерствующие солдаты все еще продолжают грабить и воровать. В мирное время у нас было более 1000 лошадей, а сейчас осталось всего тридцать, и солдаты ежедневно продолжают красть их… Люди живут в страхе… с женщинами обращаются в высшей степени недостойно… С каждым днем люди все меньше верят в партию…»

В поселке Пилишсенткерест, который при попытке деблокировать столицу дважды переходил из рук в руки, местный священник писал в своем дневнике:

«До 6 января 1945 г. все было относительно спокойно, несмотря на то что солдаты и даже офицеры много грабили и мародерничали. Группа солдат во главе с офицером грабила меня трижды… С 6 по 11 января представители ГПУ постоянно допрашивали меня; при этом они дважды (в качестве угрозы) стреляли мне вслед из автомата… Как говорят, от противотанковых мин уже погибло 13 человек и еще 87 получили ранения разной степени тяжести (и это при населении всего примерно 951 человек)… Нам приказали разминировать обнаруженные мины. До настоящего момента мы обезвредили много сотен. Четырех человек застрелили русские… Русские в течение двух недель останавливались в церкви на постой. Они взломали раку и рассыпали содержимое на пол. Повсюду, в том числе и перед алтарем, они набросали матрасы, которые забрали в моем доме. Теперь на них солдаты насилуют девушек и женщин. Боковыми алтарями они пользуются как столами, а в раке хранят варенье, лярд, бекон и другие продукты. Играя на органе танцевальную музыку во время своих вечеринок, они в конце концов сломали его. Одеяния они изрезали на тонкие ленты… из которых сделали знаки различия, украшения на головные уборы и подтяжки для брюк. Они вскрыли потиры и теперь постоянно пьют оттуда…