Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы - Людмила Петрушевская

И вот теперь, летним вечером, когда в окно влетела черная бабочка, Ника вдруг сильно затревожилась и позвонила по мобильному своему сыну.

Он уже давным-давно ушел провожать друга (так называемого друга, и зачем тот все приезжает?).

На дворе стояла ночь, густая как чернила. Телефон тренькал, но сын не отвечал. Странно.

А все дело было в том, что профессор Елена Прекрасная в нескольких словах передала Нике, вдобавок ко всему, предварительную историю с матерью-шаманкой, о чем Эрик не стал специально для Ники докладывать, потому что рассказы о ней составляли, как бы сказать, непрекращаемую сагу для Елены Прекрасной в каждый его приезд. А повторять это всем желающим ему, видимо, было тяжело.

И, продолжала Елена, в одно из своих посещений несчастный Эрик в ответ на постоянный вопрос, как себя чувствует мама, сообщил, что она активно готовится к уходу, как положено шаманке. Она вернулась к беседам с предками и очень донимает этим Эрика, как бы передавая ему эти видения.

Он не может ей сказать, что хватит, не надо.

И мать все время держит сына в курсе событий насчет того, что происходит там, в тех мирах.

Он, правда, не сообщал о подробностях профессору Елене, ему это было по настоящему трудно, во-первых, а во-вторых, это же были те дела, которые не-шаманы не понимают.

Но один раз он все-таки рассказал о том, что мать перед самой больницей, куда ее вскоре увезли в последний раз, поговорила с новым соседом по имени Гусиная Ножка. То ли он был навеселе, короче, этот Ножка на словах начал задирать ее и сомневаться в том, что его соседка шаманка… точно неизвестно. Ну докажи, в чем ты шаманка, вроде бы сказал он. Этот Гусиная Ножка все время улыбался, и казалось, что он надо всеми потешается. И она ему посулила, что они встретятся после ее смерти. «А как же я тебя узнаю, ты же будешь невидимый дух?» – явно посмеиваясь, спросил Гусиная Ножка. Он был современным человеком, работал в конторе на лесоскладе, в том числе у компьютера, и знать не хотел никакой мистики.

– Как ты мне явишься, как привидение? Или как птичка? А как я тебя узнаю, что это не просто птичка, а Большая Листвень? (Листвень, оказывается, было имя матери).

А она ответила:

– Нет, не птичка и не дух, а бабочка.

А дело было еще когда снег лежал, в мае. Стало быть, свою смерть она откладывала до июля.

И после такого разговора они оба немного посмеялись, потому что в их племени плачут только грудные дети и потерявшие разум. Остальные же безмолвствуют и улыбаются, когда нечего сказать по делу.

Но шаманы-то могут плакать, они и визжат, орут, скулят, ревут не своими голосами (чужими, конечно), и воют, рыдают. Им можно, хотя тоже в определенных обстоятельствах, при камлании.

Профессор Елена еще добавила, что после этих рассказов, когда Эрик ушел, у нее пропала связь с интернетом, невозможно было отправить нужные письма, какая-то кутерьма началась, а Эрик исчез, мобильный его был вне линии связи, домашним же номером его телефона Елена не запаслась.

И вообще начались мистические совпадения, утром, когда она пила кофе при включенном телевизоре, в сериале почему то ни к селу ни к городу сказали фразу «Его мама умерла».

Елена Прекрасная вообще встревожилась, подумала, что с Эриком происходит что-то ужасное. Она верила в такие случайные рифмы судьбы.

Но через сутки на один звонок он все-таки ответил тихим и странным голосом, что находится сейчас на родине и позвонит потом.

Профессор Елена по такому звуку его голоса сразу поняла, что мама Эрика либо умирает, либо уже умерла.

Эрик появился только спустя неделю, уже без звонка и по собственной воле (а Елене, делать нечего, пришлось вызвать нового мастера из университета).

Приехав, Эрик сел пить чай с вареньем и рассказал, что маму похоронили. На отпевании присутствовал и Гусиная Ножка, тот сосед. Он сидел рядом с семьей Большой Листвени в их протестанской церкви. И вот туда под звуки органа (играли на синтезаторе) влетела черная бабочка. А это еще не время было для бабочек, еще стоял июнь. Все прихожане как завороженные следили за ее полетом. Все уже знали предсказание Листвени. Бабочка долго болталась в воздухе и наконец, выбрав место, села на плечо Магнуса Гусиная Ножка. Магнус даже засмеялся от неожиданности. А все за ними следили. Все остальное время Магнус сидел как одеревенелый, не смея шелохнуться. И люди вокруг тоже боялись дышать. Некоторые еле удерживались, чтобы не вскочить с места, слегка привставали, чтобы лучше рассмотреть черную бабочку. Она здесь! Большая Листвень здесь!

Но черная бабочка недолго просидела на плече у Гусиной Ножки. Ее звали более важные дела, эту бабочку, маленькую черную душу. Она раскрыла свои тонкие крылья и взлетела, и сразу же пропала.

Так рассказал эту историю Эрик, а потом он еще добавил, что прежде чем им позвонили с родины, такая же черная бабочка влетела в их квартиру в Зеленограде, пометалась и потом села на зеркало в ванной. И дочь Эрика Кира (Кирстен) ее увидела, позвала отца и показала на нее.

Эрик тогда сказал, что это не бабочка, а это бабушка Катрин умерла и теперь сидит в виде бабочке на зеркале.

Кирстен пожала плечами и даже хмыкнула, наверно, подумала, что он с ума сошел. Но тут же затрезвонил телефон с дурными вестями.

Они оба вышли из ванной, а когда разговор был закончен, дочка заглянула туда еще раз. Бабочка не улетела.

И все время, пока Эрик и девочка собирались в дорогу, ездили за билетами, возвращались, бабочка сидела на зеркале и смотрела на свое отражение. Она была как бы двойная на вид, удвоенная, отраженная, крупная.

Бабочка сидела там целые сутки, пока Эрик и дочка не уехали.

Тогда и бабочка пропала, по словам жены. (Жена вылетела позже.)

И вот теперь, мигом вспомнив про эту историю, женщина Ника заметалась по квартире (обе собаки бегали за ней и лаяли) и наконец нашла свою черную бабочку. Да. Она сидела на зеркале в ванной.

Ника тогда хлопнулась тут же на колени и стала молиться, в слезах глядя на удвоенную бабочку. При этом она держала телефон в руке. Там раздавались мерные гудки, Ким не брал трубку. Собаки отошли и обе сели в коридоре.

Тогда она позвонила матери. Мать, слава богу, откликнулась сразу, но отвечала рассеянно и быстро закончила разговор (смотрела телевизор).

Ника опять начала названивать сыну, и опять безрезультатно. Что-то стряслось. Обычно он или отзывался, или вообще отключал мобильник.

Ника смотрела на бабочку как на единственное, что еще осталось от ее сына, временами страшно стонала, а то читала молитву и кланялась, стоя на коленях.

Потом она вскочила, выбежала на лестницу, втолкнула своих обратно в квартиру (они собрались гулять) и отправилась в милицию, запинаясь по дороге не хуже инсультницы. Ноги не шли.

Дежурный выслушал ее сурово, как ангел истребления на Страшном суде. Потом он спросил:

– Номер какой.

– Номер какой? – переспросила, дрожа, Ника.

– Какой номер, номер какой у него?

– Не отвечает, не отвечает у него номер! Телефон звонит, но он трубку не берет! – плакала Ника, но потом, встретив раздосадованный взгляд мента, она заново ткнула в кнопку набора.

Звонок. Звонок.

Дежурный толстыми пальцами взял у нее телефон и вдруг сказал:

– Алло? Алло? Дежурный Прбрдров у телефона. Передаю трубку! – и сунул мобильник Нике.

– Алло! – завизжала Ника.

– Ма! Ну ты че! – откликнулся сын.

– Алло! Ты где? Где ты? – рыдала она.

– Опять начинается, МАА!

– Я в милиции, я тебя разыскиваю! А ты, ты… Почему ты не отвечаешь?

– Да мы заглянули в клуб, там шумно, я вырубил звук. А сейчас вышли, я смотрю, девятнадцать неотвеченных твоих звонков! Вообще башня у тебя свернулась? Зачем милиция мне? Ты заяву им написала?.. МАА!

Вернувшись домой, Ника вымыла полы за обиженными, за Доном Корлеоне и Лялей, погасила во всей квартире свет, открыла настежь окна и стала ждать в ванной, когда улетит бабочка.

Ляля и Дон Корлеоне топтались у ее ног, прижались, видимо, были тоже под впечатлением.

Ника нашла фонарик и светила из коридора, надеясь, что бабочка вылетит. Но она, скорее всего, уснула на своем зеркале.

Тогда Ника очень осторожно, положив светящийся фонарик на пол в ванной, подгребла бабочку салфеткой, прикрыла ладонью и, выйдя на балкон, отпустила эту заблудшую душу на волю.

И не зажигала свет очень долго, пока сын не пришел. Все делала, чтобы бабочка не вернулась.

Сидели в темноте на тахте втроем, как всегда, и ждали своего семнадцатилетнего мальчика.

Кто-то умер вдали и заблудился, полетев не на тот свет.

Из цикла «Песни восточных славян»

Случай в Сокольниках

В начале войны в Москве жила одна женщина. Муж ее был летчик, и она его не очень любила, но жили они неплохо. Когда началась война, мужа оставили служить под Москвой, и эта Лида ездила к нему на аэродром. Однажды она приехала, и ей сказали, что вчера самолет мужа сбили недалеко от аэродрома и завтра будут похороны.